- Когда можно принести вам материал на согласование? - спросил Петр.

- Зачем? - удивился Микин и смахнул листки в ящик стола.

- Но я же буду на вас ссылаться ...

- А вы не ссылайтесь! Не надо на меня ссылаться,- раздраженно сказал Микин.

- Без этого неубедительно, - растерянно возразил Петр.

- Это ваша забота, кого и как убеждать.

- Разве вы не хотите, чтобы читатели хорошо думали о работе милиции? Петр понимал, что говорит как начинающий репортер, но не мог придумать ничего лучше. - Разве не одна у нас с вами задача - бороться с воровством?

- Согласен: задача одна. И не только задача. Зарплата тоже одна. Только вы свою долларами берете, а мы - в рублях зарабатываем. И получаем нерегулярно, - ответил Микин. - Как говорится, почувствуйте разницу!

Петр машинально прижал рукой нагрудный карман, в котором оставалось двести долларов из тех, что дал Степанов.

- Что, карман жжет? - с издевкой спросил Микин.

"Неужели он все знает?" - чувствуя обжигающий щеки стыд, содрогнулся Петр.

- Подпишите, - хрипло сказал он, протягивая пропуск.

- При Андропове за сто грамм в рабочее время на 15 суток сажали, а сейчас - хоть бы что. Всем на все наплевать.

Стараясь случайно не дохнуть на полковника, Петрвзял подписанный пропуск и молча кивнул головой.

"А, может, зря я с ним так. Многие еще хуже. Этот хоть краснеть не отвык", - подумал Микин и с необъяснимо возникшей вдруг жалостью проговорил:

- Петр Андреевич, задержитесь на минуточку.

Уже взявшийся за дверную ручку Петр обернулся.

- Ваша жена, Екатерина Леонардовна, может спокойно возвращаться. У нас нет к ней вопросов.

- Что вы имеете в виду?

- Вы все прекрасно знаете и понимаете. Да и не только вы. Зачем Кокосова втянули?

- Он мой друг, - сказал Петр и тут же понял, что проговорился. Почему Леонардовна? Она - Леонидовна... - беспомощно добавил он.

- Екатерина Леонардовна Рубашкина, урожденная Рейнарт, родилась в Ростове, национальность - немка. Вот, взгляните.

- Не может быть! - воскликнул Петр, читая отпечатанный на плотной картонке стандартный текст.

- Ее отец наполовину немец. Перед самой войной его родители успели сменить документы, но ваша жена все восстановила.

- А как же Настя? - осевшим голосом спросил Петр и тут же вспомнил, что год назад Катя давала ему какие-то документы, касающиеся дочери. Он тогда пришел с чьего-то дня рождения и подписал не читая.

- По выездным документам ваша дочь - тоже немка.

Петр почувствовал тошноту, спина и руки стали влажными, голова закружилась.

- Как же, как же это могло случиться? - почти прошептал он.

- Деньги, Петр Андреевич, большие деньги, - участливо глядя на него, сказал Микин. - Точнее, очень большие деньги. Вот, выпейте, а валерьянку не предлагаю.

- Бросьте куда-нибудь на стул, - рассеянно сказал Прохоров, оторвавшись от компьютера. Обстановка в комнате свидетельствовала о том, что он обосновался здесь наспех и ненадолго. Кто-то рассказывал, что Прохоров работал в обкоме, был хитрым и дальновидным, а потому ушел вовремя. В позапрошлом году он прошел в депутаты Законодательного собрания, вел себя очень осторожно, стараясь держаться в тени. Петр не знал, что связывает этого человека с Собчаком и его окружением и почему именно он стал руководить предвыборной кампанией мэра.

- Объясните, зачем вы напечатали это и это? - Прохоров показал газетный лист с отчеркнутой заметкой о выдвижении Яковлева и ткнул пальцем в интервью со следователем Беловым.

- Меня хотят обвинить в клевете на Кравцова... - начал Петр.

- Бросьте пороть ерунду! Вы - наш, а своих никто обвинять не собирается. Неужели это непонятно? - раздраженно перебил его Прохоров.

- Ефремов дал понять, что комиссия Чауса уличит меня в клевете.

- А вы поверили! Все знают: Ефремов трус, подхалим и бездарь. При Романове он бы и месяц в должности не удержался. А сейчас все хороши! И вы тоже! Умника из себя корчите. И что же вышло по вашей инициативе? Чауса, заместителя мэра, выставили полным болваном.

- А неполных не бывает, - не сдержавшись, прервал Петр. - Либо болван, либо не болван, как осетрина у Булгакова - категория свежести только одна-единственная.

- Не щетиньтесь, Петр Андреевич, я же на вашей стороне, - с неожиданным дружелюбием сказал Прохоров. - По правде говоря, я с самого начала считал, что нам следует самим разоблачить Кравцова, заодно скомпрометировать Яковлева. В конце концов, он отвечает за городское хозяйство, его люди затеяли этот ремонт! И против затеи Чауса я категорически возражал. Но Анатолия Александровича убедили, что скандал с кравцовскими унитазами лучше замять. Все у нас так - левая рука не знает, что творит правая... Кстати, как это у вас в заголовке: "правая рука" бьет по туловищу?

- В сердце. "Правая рука" бьет в самое сердце".

- Это вы, конечно, загнули! Слабоват Яковлев, чтобы нашему мэру до сердца достать! И вообще, зря он полез на выборы, на что надеется - никто не понимает. Наши ученые мужи головы кладут, что выше пятого места ему не прыгнуть. Хотя какую-то часть протестного электората взять может. Но нам это только на руку. Чем больше претендентов, тем лучше. Очень известная модель - диверсификация оппонирующих массивов...

- Это что такое? Никогда не слышал, - заинтересовался Петр.

- В самом общем виде - это такая технология, когда во время выборов специально стимулируют выдвижение против нужного кандидата как можно большего числа противников. В результате голоса рассеиваются и даже крепкий конкурент получает мизер.

- Как сейчас выглядят текущие рейтинги?

Прохоров поворошил лежавшие на столе бумаги и, найдя нужную, надел очки в тонкой золоченой оправе.

- Собчак - 32 процента, Болдырев - 23, Щербаков и Беляев - около 10 каждый, а дальше - Яковлев где-то 7-8 процентов. Из остальных заметен только областной Беляков. - Прохоров посмотрел на Петра поверх очков и как бы невзначай спросил: - И все же расскажите, зачем вы напечатали, что Яковлев будет участвовать в выборах?

- Для интереса, - наобум сказал Петр.

- Для чьего интереса? - с явно проявившейся подозрительностью спросил Прохоров.

- Поймите, Алексей Викторович, газета должна быть интересной, исправляя оплошность, Петр начал убеждать собеседника. - Чтобы газету прочитали, она не должна быть скучной. Она может быть какой угодно, но только не скучной. Скука на полосе - это выброшенные деньги. Вот у вас лежит "Невское время". Перелистайте! На всех страницах - одно и то же. Мэр тут, мэр там! И нигде ничего нового. Хотелось бы посмотреть на тех, кому это интересно.

Вы спрашиваете, почему я напечатал заметку про Яковлева. Так вот: я и впредь хочу о нем писать. Уверен, что это правильно. В освещении выборов обязательно должна быть интрига. Нужно держать публику в напряжении. Вы только что с цифрами в руках доказали - у Яковлева нет никаких шансов. Так пусть люди "болеют", следя за борьбой Яковлева с Собчаком, и пусть забудут главных и реальных противников нашего мэра - Болдырева и Щербакова.

- В этом что-то есть, - подумав, согласился Прохоров. - Но нельзя перегнуть палку. Все-таки в вашей газете должна быть и осуждающая линия. Ну, скажем, предательство. Анатолий Александрович назначил Яковлева своим заместителем, Яковлев его предал. А наш народ не любит предателей, ох как не любит. Как вы считаете?

- Вполне возможно, - чувствуя, что почти убедил Прохорова, согласился Петр.

- А вы Яковлева хорошо знаете? - как бы невзначай поинтересовался Прохоров.

Петр ощутил на спине гаденькую струйку холодного пота.

- Не сказал бы, что хорошо, - осторожно ответил он.

- Наши аналитики кое-что раскопали. Лет пятнадцать назад он попал в какую-то историю - чуть было из партии не исключили. - Прохоров встал. - Я дово действующего законодательства и интересов города.