Однажды утром, во вторник, перед химиотерапией, Бренда увидела, как рыдающая Вики качается взад-вперед на кровати с детьми на руках.

— Я не поеду, — сказала она. — Пожалуйста, не заставляйте меня ехать. Они хотят меня убить.

— Они пытаются тебе помочь, Вик, — возразила Бренда.

— Мама сегодня не поедет в больницу, — сказал Блейн.

— Перестань, Вик, — попросила Бренда. — Ты пугаешь детей.

— Я не поеду, — повторила Вики.

— Джош будет здесь с минуты на минуту, — сказала Бренда. — А ты ничего ему не приготовила на завтрак.

— Я больше не могу готовить, — призналась Вики. — Меня тошнит от одного только вида еды. Если Джош голоден, Мелани может ему что-нибудь приготовить. — Это происходило уже два или три раза: Вики чувствовала себя слишком плохо, и Джошу готовила Мелани. Это была тарелка яичницы-болтуньи, одновременно сырой и подгоревшей, и мягковатый жирный бекон — после чего Джош сказал, что он вполне наестся порцией «Чириоз».

— Ты не можешь пропустить сеанс химиотерапии, Вик. Это как любое лекарство. Это как антибиотики. Если ты перестанешь их принимать, даже на один день, ты снова заболеешь.

— Я не поеду, — твердила Вики.

— Она не поедет! — прокричал Блейн. — Она остается дома!

Вики даже не подумала заставить Блейна замолчать или сделать ему замечание: нельзя кричать на тетю, которая просто пыталась их вразумить! Их прекрасные отношения полетели коту под хвост.

— Я дам тебе пару минут, — сказала Бренда. — Но в восемь тридцать мы выезжаем.

Бренда вышла из комнаты, уже с ужасом предчувствуя телефонный звонок матери. «Как она?» — спросит Эллен Линдон. И что Бренда могла на это ответить? «Она напугана. Она злится. Ей больно». Бренда просто не могла вылить на мать порцию чистейшей правды. «Она в порядке, — скажет Бренда. — С детьми все хорошо».

Испытывая чувство вины за ложь, которая еще даже не прозвучала, Бренда услышала ожидаемый хруст ракушечника под колесами джипа. Джош. У нее почему-то было такое чувство, будто Джош поможет им удержаться на плаву. Теперь, когда Бренда регулярно общалась с Богом, она была уверена, что Джош не случайно был ниспослан им небесами. Бренда на цыпочках прошла по выложенной плиткой дорожке и встретила Джоша у ворот. Она все еще была в своем халатике, а утро было туманным и прохладным. Она скрестила руки на груди.

Джош нахмурил брови.

— Сегодня вы не играете в кости? — спросил он. — Что-то случилось?

— Вроде того, — сказала Бренда. — Мне нужна твоя помощь.

— О’кей, — ответил Джош. Бренда увидела, как засияли его глаза. В этом он был похож на Уолша. Как истинный австралиец, Уолш любил помогать. — К твоим услугам.

— Я хочу, чтобы ты поговорил с Вики.

Другой человек мог бы сказать: «Что угодно, но только не это», но у Джоша с Вики не было никаких проблем. Она ему нравилась, он не боялся ее рака. Он называл ее боссом и каждый день дразнил «несуществующими» списками.

— О’кей, — сказал Джош. — Конечно. О чем?

— Просто поговори с ней, — попросила Бренда. — Ей нужен друг. Я ей уже до чертиков надоела.

— Без проблем, — сказал Джош. — Я в твоем распоряжении.

Бренда уже собиралась провести его в дом, в спальню Вики, но эти слова — «я в твоем распоряжении», — хотя и были сказаны обычным, легкомысленным тоном, чуть не заставили Бренду заплакать от благодарности. Ей показалось, что Джош был вовсе не студентом колледжа, а просто-напросто ангелом. Бренда положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и поцеловала его. Его губы были мягкими, у них был вкус молодого, неспелого фрукта. Она почувствовала, как Джош приблизился к ней, обнял ее за талию.

Бренда мгновенно поняла, что совершила ошибку. Что на нее нашло? Она мягко оттолкнула от себя Джоша.

— Прости, — сказала она. — Это было нечестно с моей стороны.

— Ты такая красивая, — сказал он. — Ты ведь знаешь, что я так считаю.

Да, Бренда об этом знала. Она видела, как он смотрел на нее, когда она была в халатике или в купальнике, но она не давала ему никаких надежд. Когда они общались, Бренда вела себя очень дружелюбно, но не более того. Она научилась держать Джоша на расстоянии. Меньше всего она хотела, чтобы кто-нибудь подумал… Но, как и всегда, ее добрые намерения на какое-то мгновение подвели ее. Она поцеловала его — и это был настоящий поцелуй, — и получилось, что она с ним флиртовала. У нее так много всего было на уме, так много тяжелых, обременительных дум, что мысль о том, что кто-то хотел ей помочь, хотя бы немного, заставила ее забыть о добрых намерениях. Она испортила практически все в своей жизни, но не хотела наломать дров еще и с Джошем.

— Это было нечестно с моей стороны, потому что я люблю другого, — сказала Бренда, — одного парня из Нью-Йорка. — Она подумала о чертовой салфетке, которую засунула в книгу; чернила на ней уже размазались. «Позвони Джону Уолшу!»

— О, — протянул Джош с подавленным видом. И у него были на то веские причины; а еще у него были веские причины покинуть дом номер одиннадцать по Шелл-стрит и никогда сюда больше не возвращаться, но Бренда надеялась, что он не уйдет. Она надеялась, что его держали здесь причины более серьезные, чем обида, которую он мог на нее затаить.

— Ты ведь все еще согласен поговорить с Вики, правда? — спросила Бренда. — Пожалуйста!

Джош пожал плечами. В его глазах были боль и мальчишеское разочарование.

— Конечно, — сказал он.

В спальне было мрачно, только приглушенный утренний свет пробивался сквозь щели в задернутых шторах. Вики качалась на кровати с двумя детьми на руках, но Бренда взяла Портера у нее из рук и сказала Блейну:

— Пойдем на улицу. Мы сегодня еще не играли в кости.

— Я хочу остаться с мамочкой, — заявил мальчик.

— На улицу, — сказала Бренда. — Немедленно.

— Мне в любом случае нужно поговорить с твоей мамой, — сказал Джош. — Я выйду через пару минут.

Это было настолько непривычно, что ни Вики, ни Блейн не протестовали. Блейн молча ушел, закрыв за собой дверь, и Вики откинулась на кровати. На ней были серые спортивные шорты и темно-синяя футболка. Вики была намного тоньше, чем когда Джош впервые увидел ее в аэропорту. У нее на голове была бандана, волос практически не было.

— Бренда сказала тебе, что я не хочу ехать в больницу?

— Собственно говоря, она ничего мне не говорила, — ответил Джош. — Кроме того, что она любит кого-то другого, а не меня.

После этих слов Вики издала какой-то звук, что-то среднее между смешком и икотой. Джош и сам был поражен своей прямотой. Но в Вики было что-то успокаивающее. Она была слишком молода, чтобы годиться ему в матери, хотя на прошлой неделе было несколько моментов, когда Джошу казалось, что она была его мамой, и он получал от этого удовольствие. Вики была кем-то вроде старшей сестры или очень крутой старшей подруги, которых у него никогда не было. Джош в шутку называл ее боссом, хотя не знал, почему в шутку; Вики и была его боссом. Но она не вела себя, как его босс, если не учитывать тот факт, что она постоянно просила его что-то сделать, а затем требовала полный отчет о том, чем они занимались с детьми, — о каждом их слове, о каждом вдохе и выдохе, — когда в час он приводил их домой. И все же Вики вела себя так, словно это он был боссом, он был главным, — и именно поэтому, полагал Джош, Бренда и попросила его поговорить с Вики. Она его послушает.

— Бренда любит кого-то по имени Джон Уолш, — сказала Вики. Она приподнялась на кровати, взяла с тумбочки бумажный носовой платок и высморкалась. — Одного из своих бывших нью-йоркских студентов. Не могу поверить, что она тебе в этом призналась.

— Не могу поверить, что я сказал тебе, что она мне в этом призналась, — ответил Джош. — Я думал, что меня отправили сюда, чтобы поговорить о чем-то другом.

— Так и есть, — сказала Вики и вздохнула. — Я не хочу ехать на химию.

— Почему?

— Я прошла уже достаточно сеансов, — ответила она. — Ничего не помогает. Я чувствую, что не помогает. Мне больно. Химиотерапия меня убивает. Ты ведь знаешь, что такое химиотерапия? Это дозированное вливание яда. Они пытаются отравить раковые клетки, но травят в основном здоровые, и теперь у меня все клетки отравлены. Я словно сосуд, заполненный мерзким зеленым ядом.