— Надеюсь, вы понимаете, доктор Линдон, какая привилегия — преподавать в этой аудитории, — сказала лаборантка и ушла.
Бренда выбросила свой стаканчик с капучино в мусорное ведро, разложила бумаги во главе стола эпохи королевы Анны и посмотрела на картину. Эллен Линдон хорошо разбиралась в искусстве и прививала хороший вкус своим дочерям при помощи многочисленных походов в музеи. Это началось, как только Вики и Бренда выросли из пеленок. Но на самом-то деле, подумала Бренда, на самом деле, на самом-то деле — разве не была эта картина Поллока всего лишь разноцветной мазней? Кто тот человек, который определил Поллока в великие художники? Неужели некоторые люди видели в этой мазне вселенскую истину или Бренда была права и это был полный абсурд? Литература, по крайней мере, целенаправленна; в ней есть смысл. В искусстве тоже должен быть смысл, считала Бренда, а если смысла в нем нет, то оно должно быть красивым. У Поллока не было ни того, ни другого, но его картина висела здесь, и Бренда, вопреки собственным убеждениям, была восхищена.
И в тот момент, когда Бренда восхищалась, сама не зная чем, в аудиторию вошел какой-то мужчина. Это был очень красивый мужчина с кожей оливкового цвета, темными глазами и коротко подстриженными волосами. Он был возраста Бренды, высокий и крепкий, как работник фермы, хотя одет он был, как Джон Китс, — в мягкий свитер бордового цвета и серый шерстяной шарф, обмотанный вокруг шеи. За ухом у него торчал карандаш. Бренда подумала, что он, вероятно, аспирант, один из учеников Сюзанны Атела, и забрел сюда случайно.
— Привет, — сказала Бренда.
Он кивнул.
— Как поживаете? — У него был сильный австралийский акцент.
— Это семинар по Флемингу Трейнору, — сказала она. — А вы…
— Джон Уолш, — представился он.
Джон Уолш. Это был Джон Уолш. Бренда чувствовала, как ее покидает здравый смысл. Она не была к этому готова — мужчина в ее группе, взрослый мужчина, не мальчик. Он был очень красив, намного красивее, чем девушки, которые забежали в аудиторию Баррингтона после него, словно крысы за Крысоловом.
Бренда пошевелила ногами в кожаных туфлях и опустила глаза, уставившись на свой восхитительный учебный план. День первый, минута первая: все ее внимание было приковано к единственному студенту мужского пола.
Когда все уселись, она откашлялась и осмотрела аудиторию на предмет жестяных банок или бутылок с водой. Ничего не было. Должно быть, миссис Пенкалдрон оставила записку на двери.
— Меня зовут доктор Бренда Линдон, — сказала Бренда. — Вы можете называть меня, как вам удобно, — доктор Линдон или Бренда. Мы с вами будем изучать роман Флеминга Трейнора «Невинный самозванец» и проведем сравнительный анализ концепции личности у Трейнора с аналогичными концепциями современных авторов. Все смогли достать книги?
Кивки.
— Хорошо, — произнесла Бренда. Она посмотрела на свои руки: они шелушились и дрожали. Ей нужна кренотерапия. Бренда отметила в уме, что по возвращении домой нужно позвонить Вики. — Ваше задание на четверг — первые десять глав книги, и я попрошу вас прочитать вторую половину к следующему вторнику.
Она ждала неминуемых возгласов протеста, но снова увидела кивки. Среди ее студентов была женщина в инвалидной коляске, чернокожая женщина с прической «афро», индианка с ногтями цвета красной смородины. Еще были девушки со светлыми, темными и фиолетовыми волосами. И еще был Джон Уолш, в чью сторону Бренда не смотрела.
— Вот ваша программа на семестр. — Она на секунду закрыла глаза, слушая шелест передаваемой бумаги. — Вы будете оценены по двум работам: одна в середине семестра, одна в конце. Вы также будете получать баллы за участие в обсуждениях, поэтому, пожалуйста, предупреждайте меня, если вас не будет на занятии. Я принимаю по четвергам, с девяти до одиннадцати.
Бренда дала студентам номер своего сотового и адрес электронной почты. Она взглянула на Джона Уолша и была одновременно обрадована и подавлена, увидев, что он достал из-за уха карандаш и записывает ее номер телефона и адрес в маленький блокнот на спирали.
Бренда попросила студентов по очереди назвать свои имена, сообщить, откуда они родом, и сказать пару слов о себе. Она специально начала с противоположной от Джона Уолша стороны — с девушки по имени Амрита, которая приехала из Индии, из города Бангалор. Амрита сказала всем, что выбрала этот курс, потому что прочла в газете «Пен энд фезер», что в прошлом семестре доктор Линдон получила самый высокий балл за преподавание.
— Я здесь уже три года, — сказала Амрита. — Я встретила множество блестящих умов, но до сих пор не встречала ни одного достойного преподавателя.
— Спасибо, — произнесла Бренда. — Кто следующий?
Какая-то девушка продолжила, и Бренда, слушая вполуха, делала заметки возле каждого имени. Дженни в инвалидной коляске была членом Демократической партии из Арканзаса, Мэллори и Келли были двойняшками: Мэллори носила узенькие «кошачьи» очки, а Келли, у которой были фиолетовые волосы, снималась в роли второго плана в сериале «Люби, но не сейчас». Среди студентов Бренды были три девочки с именем Ребекка, девушка из Гваделупы по имени Сандрин, игравшая на гитаре в группе под названием «Френч Тоуст», чернокожая женщина Мишель Натанс, которая недавно перевелась из Маракеша, а также низенькая, приземистая Эми Фельдман, которая изучала японский и была страстным приверженцем суши. После того как ее подтолкнула к этому одна из Ребекк, Эми призналась, что ее отец — президент студии «Марки филмз». Последняя девочка, по имени Айви, сообщила, что она из Верхнего Мичигана и лесбиянка.
Все действительно умолкли после этого заявления или Бренде только показалось? А может, студентки, как и Бренда, ждали, что же скажет Джон Уолш?
Бренда медленно повернулась, чтобы взглянуть на Джона Уолша, надеясь, что сможет совладать с собой. Вверху на листе со списком своих студентов она написала: «Позвонить Вики!»
Джон Уолш улыбался, глядя на свой блокнот. Затем поднял глаза и посмотрел на однокурсниц и Бренду.
— Меня зовут Джон Уолш, — сказал он. — Но большинство людей зовут меня Уолш. Я из Западной Австралии, из города Фримантл. — Он постучал карандашом по блокноту. — Ну и… вы, наверно, заметили, что я старше среднестатистического второкурсника.
— Да! — остановила его Бренда и посмотрела на картину Джексона Поллока, будто это произнесла не она, а картина. Бренда думала, что женская половина аудитории сейчас начнет хихикать и перешептываться, но было тихо. Может, они научат ее держать себя в руках.
— Первый курс я закончил в университете Западной Австралии, а затем меня охватила страсть к путешествиям. Я бросил учебу и отправился путешествовать по миру.
Бренда знала, что ей следовало молчать, но это оказалось ей не под силу.
— По всему миру? — спросила она.
— Я побывал в Таиланде, Непале, Индии, потом через Афганистан отправился в Китай и Россию. Я был на Ближнем Востоке, в Иордании, в Объединенных Арабских Эмиратах, в Ливане. Затем я год жил в Британии, работал в пабе. Некоторое время я провел на континенте, в Германии, Бельгии, Италии, Франции, Испании, побывал на Мальте, Канарских островах, в Исландии… пока не приехал в Нью-Йорк, и здесь у меня закончились деньги. — Он остановился. — Я слишком много говорю, да?
Да, подумала Бренда. Все зажигательные феминистические произведения, которые она когда-либо читала, прокомментировали бы это следующим образом: то, что ты единственный мужчина в комнате, еще не означает, что твоя жизнь более интересна, более поучительна или более осмысленна, чем жизнь остальных. Но Бренда не хотела, чтобы он останавливался. Хотя бы потому, что ей нравился его голос. Он был таким… мужественным. То ли Крокодил Данди, то ли Охотник за крокодилами[13]. Неужели остальные хотели, чтобы он замолчал? Бренда быстро осмотрела аудиторию. На лицах девушек было такое же выражение спокойного интереса, как и когда они вошли в аудиторию. Точнее, у всех, кроме чернокожей Амриты. Она ловила каждое слово Уолша, наклоняясь к нему, кивая. Бренда приняла это за знак и сказала:
