Бренда прикрепила объявление к доске на видном месте и затем направилась домой, одной рукой управляя коляской, а в другой держа сумку с очень дорогими продуктами. Если кто-то хотя бы немного поможет Бренде с детьми, она сможет лучше заботиться о Вики и начнет свой сценарий, который мог бы поправить ее финансовое положение и избавить Бренду от участи быть финансовым бременем для Вики с Тедом и родителей. Голос в голове у Бренды прошептал: «Слабая. Эгоистичная».

«О, заткнись», — подумала Бренда.

В тот вечер за ужином — бифштекс, печеный картофель, сваренная на пару (передержанная) брокколи — Джош сказал отцу, что подумывает уволиться из аэропорта.

Том Флинн ответил не сразу. Он был молчаливым человеком; Джош всегда считал его скупым на слова. Казалось, будто Том нарочно сдерживал их, чтобы разочаровывать и раздражать людей, особенно Джоша. И еще Джош понял, что своим молчанием отец побуждал других людей — и особенно своего сына — говорить слишком много.

— Там скучно, — сказал Джош. Он не рассказал отцу историю о трех женщинах, о том, что одна из них упала, о ребенке, портфеле и поездке в Сконсет, хотя и понимал, что именно этот инцидент заставил его задуматься об увольнении. — Эта работа бессмысленна. Я бы лучше занялся чем-нибудь другим.

— Правда? — сказал Том Флинн и начал нарезать салат «Айсберг». На ужин у них всегда был этот салат. Это была одна из множества грустных подробностей, касающихся отца Джоша, хотя, опять-таки, Джош не мог точно сказать, почему она казалась ему грустной. Том не хотел ничего менять, он настаивал на рутине — один и тот же салат зимой, весной, летом и осенью. Это было как-то связано со смертью матери Джоша. Это случилось много лет тому назад: Дженни Флинн повесилась на перекладине на чердаке, пока Том был на работе, а Джош в школе. Она не оставила даже записки — никакого намека, никакого ключа к тому, почему она это сделала. Мать Джоша казалась если не очень счастливой, то, по крайней мере, уравновешенной. Она выросла на острове, училась в колледже в Плимуте, работала офис-менеджером в строительной компании. У нее было мало близких друзей, но все знали ее — Дженни Флинн, урожденную Камберленд. Симпатичная женщина, менеджер в компании «Диммити бразерс», замужем за Томом, который работает в аэропорту, есть сын, симпатичный мальчик, очень смышленый. Это была биография его матери — ничего выдающегося и ничего зловещего, — никакой безысходности, о которой было бы известно Тому или Джошу. И все же.

Джош остался вдвоем с отцом, который боролся с его гневом, замешательством и горем предсказуемо, осторожно и честно. Том Флинн никогда не кричал на Джоша, никогда не выходил из себя, он проявлял свою любовь лучшим способом, который знал: работая, принося еду на стол, собирая деньги, чтобы отправить Джоша в Мидлбери. Но иногда, когда Джош смотрел на своего отца, он видел мужчину, погруженного в свое горе, мечущегося в нем, как зародыш свиньи в биологической школьной лаборатории метался в формальдегиде.

— Ну, — сказал Джош, — я не знаю. Я не знаю, чего я хочу. — Он хотел бы летом поработать за пределами острова, в лагере в Вермонте или что-то вроде того. Джош любил детей.

Зазвонил телефон. Джош допил свою бутылочку «Сэма Адамса» и пошел к телефону, потому что звонить могли только ему.

— Джош? — Это была Диди. Казалось, что она выпила на пару бутылочек больше, чем он. — Не хочешь заехать?

«Заехать» означало заняться сексом. Диди снимала квартиру на цокольном этаже в доме на Фейрграунд-роуд, менее чем в миле от их дома. Квартира была полностью в ее распоряжении, и Джошу нравилась эта уединенность, хотя там всегда было сыро и воняло котом.

— Нет, — сказал Джош.

— Ну приезжай, — сказала Диди. — Пожалуйста!

Джош подумал о Нахмуренной в блестящем зеленом бюстгальтере от купального костюма.

— Прости, — сказал он. — Не сегодня.

«Сандвич из утиной грудки под инжирным соусом, завернутый в белую бумагу из кафе “Леберж” на Одиннадцатой улице; шпинат у нее в зубах; запах новой машины; экскурсия Блейна на молочную ферму; вечеринка у Колин Ридд накануне рождения ребенка с вручением подарков будущим родителям; бейсбольные достижения».

Каждый год с наступлением весны Вики становилась неугомонной, а в этом году в апреле она была более неугомонной, чем когда-либо прежде. Облака в Дэриене постоянно были свинцового цвета, все время шел дождь; было неожиданно холодно. Вики все время сидела в четырех стенах, ребенок все еще сосал грудное молоко шесть раз в день и не хотел брать бутылочку, что ограничивало свободное времяпрепровождение его матери. Иногда Вики целыми днями ходила в штанах для йоги, пока Тед не приходил домой с работы. Она пыталась наслаждаться размеренным течением своих дней — ее дети не всегда будут маленькими, — но все сильнее и сильнее мечтала о переменах в жизни. Может, вернуться на работу? В конце-то концов, она окончила колледж Дьюка, состоя в обществе «Фи-бета-каппа»[6], и потом даже собиралась поступать на юридический. Ей хотелось чего-то личного, чего-то, принадлежащего только ей. Может, любовной связи? Вики слышала, как ее знакомые шептались о чем-то подобном, — в этом стоило винить природу, женщины переживают пик сексуальности, когда им за тридцать, когда они оказываются в такой ситуации: семья, маленькие дети. Разве не чудесно было бы, если бы кто-нибудь обращал внимание на ее потребность в переменах? Внезапно мужчины стали заглядываться на Вики — механик, ремонтировавший «юкон», ребята в спортзале, новые сотрудники из офиса Теда, которые только окончили бизнес-школу. Вики нужны были какие-то перемены в жизни, иначе она могла превратиться в одну из этих женщин, которым нечем заняться и которые постепенно сходят с ума. Она чувствовала, как воспламеняется, будто может загореться в любой момент. Ее гнев и ее желание пугали Вики. Она начала чувствовать стеснение в груди, а затем это стеснение, если только она сама себе это не придумала, превращалось в боль. У нее появилась одышка. Однажды Вики проснулась, задыхаясь, как в тот день, когда, стирая в подвале белье, она услышала плач Портера по «радио-няне» и практически взлетела на второй этаж. Что-то с ней было не в порядке.

Презрение Вики к врачам и больницам было хорошо известно. В колледже у нее воспалился мочевой пузырь, и, поскольку она не занялась его лечением, инфекция добралась до почек. Вики была серьезно больна, но по-прежнему не соглашалась идти к врачу. В конце концов соседки по комнате отнесли Вики в изолятор, пока она спала. Через несколько лет, когда Вики была беременна Блейном, она приехала в больницу за сорок минут до родов и уехала через двадцать четыре часа после них. А в то утро она сразу направилась в отделение экстренной медицинской помощи в клинику Фэрфилда. «Что со мной не так? Почему я не могу дышать?»

Сначала врачи полагали, что у нее воспаление легких, но рентген выглядел подозрительно. На отображении магнитного резонанса врачи увидели в левом легком Вики образование размером с яблоко. Последующие анализы — компьютерная томограмма и аспирационная биопсия — подтвердили, что это образование было злокачественным, и стали видны подозрительные клетки возле лимфоузлов. У нее был рак легких второй степени. Вики слышала, как онколог доктор Гарсиа произносит слова «рак легких», она видела, как он отводит грустные карие глаза за толстыми линзами очков, — и все равно Вики предполагала, что это какая-то шутка или ошибка.

— Это какая-то ошибка? — спросила Вики, качая головой, не в состоянии набрать достаточно кислорода, чтобы сказать что-либо еще.

— Боюсь, что нет, — сказал доктор Гарсиа. — У вас четырехсантиметровая опухоль в левом легком, которая висит на грудной стенке, из-за чего ее сложно удалить. Создается впечатление, что рак мог распространиться на лимфоузлы, но на отображении магнитного резонанса дополнительные метастазы не обнаружены. В большинстве случаев, когда рак зашел уже так далеко, он появляется и в других местах — в мозгу или печени например. Но у вас рак остановился в легких, и это хорошая новость. — И доктор постучал по столу.