Встретил Валентина Устинова. Давно знаю этого поэта, мне по душе его стихи. Он сказал, что во время секретариата, когда речь шла о российско-белорусском книжном проекте, хотел предложить себя в качестве помощника в этом деле. Он сейчас занимается татарской литературой, и, возможно, его опыт пригодился бы и мне.

Я ответил, что уже разговаривал с его сыном Денисом, а тот, по моей просьбе, с Блудилиным-Аверьяном. И мы, в основном, определились, кто будет заниматься этим пока ещё далеким от ясности делом. Но и от помощи Валентина Алексеевича мы, разумеется, не откажемся.

Его сын Денис, когда мы с ним летали в Томск, говорил мне, что отцу негде жить. Дважды он получал квартиру от Союза писателей, дважды разводился и оба раза оставлял квартиру семьям, из которых уходил. Теперь без жилья, и никаких перспектив.

Хорошо, что у писателей есть Дома творчества.

Вечером, проходя мимо кабинета медсестры, заглянул к ней и попросил измерить давление. Так, от нечего делать, потому что чувствовал себя отлично. Однако что это: 155/100! Такого у меня ещё не было. Может быть, к перемене погоды? Хотя и погода на меня никогда особенно не влияла.

Удивившись несоответствию давления моему самочувствию, собрал в сумку всё, с чем приехал, и вышел за ворота.

Тут же подъехал Саша, и мы помчались домой.

16 октября. На пробежке увидел первые замёрзшие лужицы. Листья на деревьях свернулись и скукожились. Дует пронизывающий, обжигающий ветер. Первые заморозки, теперь облетят и те немногие листья, что изо всех сил пытались удержаться на ветках.

Октябрь уж наступил,

Уж роща отряжает

Последние листы

С нагих своих ветвей…

Есть вечные стихи.

Как звёзды. Как небо.

Роняет лес багряный свой убор…

Сейчас так не пишут, не получается. Да и тогда так не писали, точнее, писал только один. Сейчас даже в самых лучших стихах всегда присутствует элемент «прислонённости» к чему-то, попытка что-то доказать самому себе и другим: дескать, я это вижу и объясняю себе и вам, что я это вижу. Не рождаю новое, а только заявляю, что я тоже способен родить. И даже показать то, что от меня уже родилось. Но не самого ребёнка, а лишь одеяло, в которое он якобы завёрнут. В лучшем случае — показать палец ребёнка и дать его потрогать. И не всегда понятно, кому принадлежит этот палец, — может быть, кукле?

А настоящий ребёнок — это совсем другое, это «Мцыри», «Анчар», «Зодчие», «Тёркин», «Соловьиный сад», «Соловьи в январе». И многое другое, что рождается словно бы само собой или что уже давно есть, без нашего участия, — как солнце, звёзды, луна, море, лес, горы. Или — как помидор, огурец, морковь, подсолнух — все из одной земли, а такие разные и необходимые!

Много раз убеждался в том, что читателей, способных понимать, а значит, и ценить литературное произведение, мало. Удивлялся, когда кто-то, даже близкие мне люди, прочитав мою повесть или рассказ, говорили совсем не о том, что в них главное. И потому, из деликатности, поясняли: «Просто написано, легко читается.» Или брали какой-нибудь эпизод и начинали обсуждать его: «Какая же она бесстыжая, он столько для неё сделал, а она осталась неблагодарной. Я бы так не смогла». Вот в этом «я бы так не смогла» и есть главное, что хотелось услышать мне, автору. В этом противостоянии моей героини и моей читательницы и есть главный смысл того, чего я добивался. Значит, задело, тронуло и, может быть, останется.

Я избегаю описывать больных, увечных людей, людей-инвалидов — так легче всего вызывать в читателе жалость. Я выбираю нравственно состоятельных героев, не забывая о великом двуединстве — отцы и дети. Больше всего на свете я люблю детей, поэтому в моих сочинениях, как правило, они действующие лица наряду со взрослыми. Всегда помню возвышающие ребёнка слова Антона Семёновича Макаренко: «Дети — это граждане!». Был ли я в своих рассказах, повестях, романах учителем? Наверное, да, если, в принципе, можно кого-то научить благородству и достоинству.

19 октября. Пришло наконец письмо из Федерального агентства по печати, подписанное М. Сеславинским:

«Уважаемый Сергей Владимирович!

Благодарим Вас за Вашу инициативу касательно выпуска 50-томного издания книг русских и белорусских авторов. Информируем Вас, что Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям активно сотрудничает с Министерством информации Республики Беларусь. Ежегодно при поддержке Роспечати проводится конкурс «Искусство книги стран СНГ», приобретающий всё большую популярность среди издателей Содружества. Белорусские книги неоднократно завоёвывали на данном конкурсе призовые места.

Российские издатели регулярно принимают участие в Минской международной книжной ярмарке в качестве Почётного гостя. Белорусские издатели регулярно участвуют в Московской международной книжной ярмарке и в национальной ярмарке «Книги России».

Интенсивно развивается книгообмен между нашими странами, а также кооперация между издателями и полиграфистами. В этом ряду издание 50-томной библиотеки российских и белорусских авторов, уверены, займёт достойное место.

Отрадно и то, что в настоящее время на всём пространстве Содружества усиливается интерес к литературе соседних государств. Так, в протоколе седьмого заседания Межгосударственного Совета по сотрудничеству в области периодической печати, книгоиздания, книгораспространения и полиграфии, состоявшегося 12–20 июня в г. Минске, зафиксирована необходимость рассмотрения возможности финансирования издания библиотечных серий под названием «Содружество».

Представлялось бы, на наш взгляд, целесообразным увязать оба этих проекта, выстроив единую модель культурно-литературного обмена народов Содружества.

Впрочем, если в рамках Союзного Государства будет принято решение о дополнительном издании 50-томной библиотеки белорусских и российских авторов, мы готовы в рамках своей компетенции оказать содействие предложенному проекту.

С глубоким уважением, М.В. Сеславинский».

Ответ как ответ: немного отчётности, немного совета и вроде бы даже какая-то поддержка. Но нет главного: что же само Агентство собирается предпринять для поддержки проекта, который «уверены, займёт достойное место». Будет ли оно обращаться в Министерство информации Беларуси? Или к руководству Союзного Государства? Не сказали. Однако и не отвергают, а «в рамках своей компетентности» даже собираются оказать содействие предложенному проекту.

Что ж, и на том спасибо. Мы сами побеспокоим вас кое-какими вопросами, но немного позже.

Ф. Кузнецов, с которым мы читали это письмо, остался доволен. Предложил мне тут же связаться с начальником управления периодической печати, книгоиздания и полиграфии Федерального агентства по печати Литвинец и переговорить о дальнейших шагах.

Я снял трубку и задал Нине Сергеевне два вопроса: будет ли Агентство связываться с Министерством информации Беларуси и будет ли оно обращаться в Союзное Государство с предложением поддержать наш проект?

— Нет, — сказала она, — вы уже сами решаете этот вопрос. Так что нам остаётся только пожелать успеха.

Разговор окончен. Кузнецов кивнул:

— Помогать не будут. Хорошо бы, не мешали.

— Всё, теперь обращаемся к белорусской стороне, — сказал я. — Надежда только на них. На нашей проблеме можно будет в какой-то степени понять, строится ли на самом деле Союзное Государство.

Ведём подготовку к 100-летию со дня рождения Самеда Вургуна. Я ознакомился с личным делом поэта, прочитал его книги. Посмотрел, что писала о нём критика, поговорил с Михалковым. И написал его очередное обращение:

«Горячо приветствую участников Торжественного вечера, посвящённого 100-летию со дня рождения выдающегося азербайджанского поэта Самеда Вургуна. На протяжении многих лет меня с ним связывала крепкая дружба, я неоднократно писал о его творчестве. Его стихи печатались в переводах крупнейших русских поэтов, таких как Павел Антокольский, Владимир Луговской, Константин Симонов. (.) Уже ровно полвека Самеда Вургуна нет с нами. Но его книги, его поэзия по-прежнему близки и дороги нам.».