Литмир - Электронная Библиотека

— Пользы-то никакой, — соглашался Джек, — однако…

— Если ты намекаешь, — Гилфорт резко перебил Фархилла, не дав тому закончить свою мысль, — что между обвиняемым и…

— Нет, нет, сэр, — поспешил Фархилл, — просто…

— Послушай, Джек, кроме кривотолков, Лерой ничем не располагает. Но даже если бы платье и прочие пикантные детали туалета были у него в руках и даже если бы он мог доказать, что они взяты им из дома Спотвудов, он всё равно не стал бы этого делать. Во всяком случае не перед этими присяжными. Сынок, ты дома, и здесь тебе не юридический факультет Йельского университета. Посмей только Лерой Ланкастер даже намекнуть на всякие трали-вали между белой женщиной и любовником негритянки, да к тому же даго — ведь в глазах присяжных он ничем не лучше черномазого, — попытайся Лерой подать всю историю в таком свете, и я бы дохлой мухи не дал за жизнь этого даго.

Здесь, в зале, средь бела дня, пока Фархилл допрашивал Анджело Пассетто, Маррей неожиданно ясно и отчётливо увидел кухню Спотвудов и красное платье, чёрные кружева, чёрную туфельку и чёрные чулки в коричневом бумажном мешке, который он сунул в багажник своей машины.

А потом увидел это добро там, где оно лежало теперь: в сейфе его кабинета в Дарвуде; глаза его словно неожиданно обрели дар видеть на расстоянии, видеть сквозь стальную дверь сейфа, видеть алое пламя ткани в темноте. И на секунду какой-то сумасшедший страх охватил его: а что если ещё чей-нибудь взор проникнет сквозь сталь и увидит пылающее, как горячие угли, красное платье, запертое в темноте его сейфа?

У него вспотели ладони, ему захотелось выбежать из зала, вскочить в машину, понестись домой, ворваться в кабинет, запереться, опустить шторы, развести в камине огонь и сжечь это красное платье и все остальные вещи, чтобы никто их больше никогда не нашёл. Чтобы самому ему больше никогда не видеть их и забыть, забыть.

Он пообещал себе, что все уничтожит, скоро, скоро. Ему стало легче.

Ему стало легче, но тут же пришла мысль — а почему, собственно, он не сжёг все это раньше? Почему он запирался по ночам в кабинете, плотно закрывал шторы и, вытащив все эти вещи, подолгу глядел на них?

Тщетно пытаясь разобраться в своих поступках, он так глубоко задумался, что не расслышал имени грузного человека в синем шерстяном костюме, занявшего свидетельское место. Ах да, Грайндер. И вспомнил: это тот самогонщик с верховьев ручья, у которого сестра теперь торгует в Нэшвилле тем, что поначалу задаром отдавала в кустах рабочим с лесопилки. Да, да, был там какой-то парень. Так вон он какой — тот, кто был молодым Грайндером, — этот крепко сбитый мужчина с солидным брюшком, потным и обветренным лицом, этот Грайндер, так нелепо выглядевший в синем шерстяном костюме. Он рассказывал о том, как увидел, что олень, за которым он охотился, выскочил из кустов против дома Спотвудов и как он, Грайндер, снял его из лука прямо на лету, а тут как раз подоспел этот парень — идёт по дороге под проливным дождём, в руках какой-то пакет в газете. Да, вот этот самый парень, что сидит здесь сейчас, Анджело.

Грайндер рассказал, как он попросил Анджело помочь ему перетащить оленя через дорогу к дереву у, ручья, поднять и освежевать, В это время Кэсси Килигру, да, сэр, ныне Спотвуд, вышла на крыльцо и велела ему, Грайндеру, не прикасаться к оленю — убит, дескать, на её земле. А он все тянул оленя, а парень этот ему помогать не стал, принял сторону Кэсси, он хотел сказать, миссис Спотвуд, и тогда она, миссис Спотвуд, как стрельнет из ружья ему, Грайндеру, под ноги, так близко, что глиной штаны забрызгало, ну и…

После возражения Фархилла судья Поттс просил присяжных не принимать во внимание последнее заявление.

Лерой изменил тактику допроса. Давно ли свидетель знает миссис Спотвуд? Лет тридцать, нет, пожалуй, побольше тридцати. Тогда она ещё в школу ходила и звали её Кэсси Килигру. Верно ли, что в старших классах он ухаживал за названной Килигру, что они были близки?

Возражение обвинения было принято.

Но человек, стоявший на свидетельском месте, седеющий, с обветренным лицом и солидным брюшком, обтянутым темно-синим пиджаком, судя по всему уже не слышал происходящего вокруг. Не отрываясь, он издали глядел на Кэсси Спотвуд и видел чёрные промасленные доски плохо подметённого пола и её лицо с обращёнными к нему широко раскрытыми чёрными глазами, в которых застыло выражение мольбы и мучительной сосредоточенности.

Потом её бледное лицо поникло. Взор опустился на сцепленные руки. А свидетель все так же глядел через всю комнату на женщину в чёрном платье.

Свидетеля пришлось дважды назвать по имени, прежде чем он откликнулся.

Ну и что же? Что с того, что Кэсси Спотвуд оказалась способна выстрелить из ружья человеку под ноги, чтобы отогнать его от оленя, которого тот убил на её земле? Что с того, что Кэсси Спотвуд выстрелила под ноги мужчине, который когда-то, давным-давно, был её возлюбленным. Что с того, что Кэсси Спотвуд…

Однако из протоколов заседания все это было вычеркнуто.

А потом Маррей вдруг увидел Кэсси такой, какой она наверняка была тогда: чёрные растрёпанные волосы, бледное лицо над наведённым ружьём, глаза над стволами, напоминающими положенную на бок восьмёрку, — а потом из стволов, нацеленных прямо на тебя, вырывается пламя и гремит выстрел.

«Нет, из жизни не вычеркнешь ничего», — подумал он. И вдруг все его поступки, слова и даже мысли, в которых он самому себе не признавался, — все словно ожило и столпилось у него за спиной — несметная молчаливая толпа, ожидающая чего-то.

Чего они ждали?

Нет, ничто не вычёркивается из жизни. Вдруг Маррей понял, что называют его фамилию. В наступившей тишине она словно повисла в воздухе.

Его снова вызывали давать показания.

— …и вы передавали миссис Спотвуд каждый месяц некоторую сумму в течение э-э-э, да, двенадцати лет и четырех месяцев?

— Да, сэр, — ответил Маррей.

— О чем свидетельствуют имеющиеся у вас расписки?

— Да, сэр.

— На сумму ровно 15000 долларов, включая последний чек на 200 долларов.

— Я не подсчитывал точно, но думаю, что это приблизительно так.

— Крупная сумма, не правда, ли, мистер Гилфорт?

— На мой взгляд, достаточно крупная.

— Ещё бы, — сказал Лерой Ланкастер и наигранно-наивно обвёл сначала присяжных, потом публику понимающим взором небогатого человека, давая понять, что у него лично от такой суммы захватывает дух. — Ещё бы. Я думаю, мы все согласимся, что 15000 долларов — крупная сумма. Скажите, мистер Гилфорт, а что, это была прибыль от капиталовложений, сделанных вами, адвокатом Сандерленда Спотвуда, от его имени?

Яркие лучи света играли на веерах присяжных. Веера беззвучно, убаюкивающе двигались в застывшем, прозрачном воздухе. Тишина давила на Маррея, словно он оказался на дне прозрачного моря и испытывал давление толщи воды. И опять эта молчаливая, ожидающая чего-то толпа у него за спиной,

Но ответить было так просто.

И он ответил: «Нет».

Жизнь сразу стала прекрасной оттого, что на вопрос можно было ответить одним простым словом. Вот если бы она, эта жизнь, всегда была такой однозначной, простой, без теней, оттенков и на любой вопрос можно было бы ответить правду!

Лерой Ланкастер продолжал:

— Стало быть, эта сумма, 15000 долларов, — деньги, которые вы, Маррей Гилфорт, по своей воле безвозмездно отдали Кэсси Спотвуд?

Маррей заколебался и облизал губы. Ему опять почудилось присутствие враждебных сил у него за спиной. Он проговорил:

— Кэсси Спотвуд и Сандерленду Спотвуду.

Лерой Ланкастер внимательно изучал листок бумаги, который был у него в руке. Он поднял голову.

— Мистер Гилфорт, — сказал он, — знакомо ли вам имя Милдред Сафолк?

Будто ледяная рука схватила Маррея за горло. Холодный пот выступил у него на лице.

— Не спешите, — уговаривал Лерой, — я бы хотел, чтобы вы были совершенно уверены в своём ответе,

Если бы сбросить с горла эту ледяную руку!

42
{"b":"28568","o":1}