Простите, я опять отклоняюсь от темы, ведь не это главная наша проблема. Мы не сможем выбраться из аквариума или внезапно изменить свою природу. Меня раздражает, когда кто-то предлагает нечто подобное, и чувствую свою обязанность объяснить. Вопрос в том, что именно нам предстоит делать здесь, в аквариуме.

Обстановка здесь внутри намного хуже. Свет появлялся несколько раз, так что пошел уже третий или четвертый день. Давно уже нет никакой еды, и нервы напряжены. Ссоры возникают из-за пустяков, и даже самые проворные бегуны двигаются медленно. Представители школы часовой стрелки и их противники почти умолкли. Лишь изредка они призывают всех бегать. Времени, должно быть, почти не осталось.

Как ни странно, я тоже пробежался немного. Это позволяет отвлечься, да и упражнения идут мне на пользу. Сначала побежал в одну сторону, потом в другую, чтобы продемонстрировать им свою непредвзятость. Подлинную непредвзятость. Отсутствие принадлежности к какой-то школе — да и, в конце концов, для бега есть только два направления. Надеюсь, никто не думает, что я делаю это из трусости, пытаясь до наступления кризиса завоевать доверие обеих фракций.

Это так ужасно, что я не решаюсь описать случившееся, хоть и знал, что это произойдет. Конечно, это подкрепило наши жизненные силы, можно и так сказать, но на самом деле просто оттянуло кризис и продлило агонию.

Один из нас ночью свалился в питьевую воду и утонул. Мы поделили его. Теперь мы равно виноваты. Любопытно, какое чувство солидарности охватило нас после преступления. Я обнаружил, что говорю «мы» вместо «они». Не хочу думать, что кто-то его подтолкнул.

Всё как я и ожидал. Никто даже не заикнулся о моральных проблемах. Все недолго выглядели виноватыми, но теперь глаза снова блестят. Мои, думаю, — тоже. Не было открытого обсуждения, как это нужно сделать. Кто это будет? Кто упадет? Кем бы он ни был, как только это случится, вся стая навалится на него, точно одна большая мышь.

Я знаю, что никогда не был чересчур популярен. Только моя мать меня никогда не критиковала. Мы снова бежим, но теперь это не отвлекает меня от раздумий. Бег вряд ли поможет забыться. Он стал простым механическим рефлексом. Я бегу, точно во сне. Я вспоминаю все унижения и оскорбления, когда-либо выпадавшие на мою долю. Я бы многое сделал иначе, если бы удалось. По крайней мере, так я себе говорю. Возможно, я бы и смог, если б сам стал другим. А я не стал бы другим, если бы все произошло точно так же, как сейчас. События ли меня сформировали, и я сам стал первопричиной того, что происходило, или они повлияли на меня таким образом, что я спровоцировал другие события, которые сформировали меня и так далее? Я так устал.

Уверен, что все остальные устали так же, как и я. Вижу некоторых малышей — мне казалось, они свалятся раньше всех. Должно быть, они очень выносливы. Вот я вынужден таскать это свое огромное тело, которое всех так восхищало. Какой в нем теперь смысл? Это просто обуза.

Я так устал, что лишь гордость заставляет меня бежать. Стоит ли она того? Нужно ли стараться? Кто-то ведь должен упасть. Если я устою, смогу ли я мириться с собой? Сначала один, потом другой, потом еще кто-то. Гнусный кошмар. Без конца. А я уже стал каннибалом. Запятнал себя. Разве жертва не лучше убийцы? Я вижу, как все они пялятся на меня, пока я бегу. Понравится ли им то, что я думаю? Они могут решить, что я упал от слабости, если… Нет, нет. Боже! НЕТ! Неужели я?