— Куда же, если не секрет? — спросил Хенкин, чувствуя, как всё в нём закипает от подобной наглости.

— Куда, куда… В Космос-сити, вот куда! — рявкнул рыжий, явно издеваясь.

— А позвольте поинтересоваться, — проговорил взбешённый Хенкин медленно, едва ли не по слогам, — зачем именно вам двоим, и почему непременно на нашем глаере, да ещё так срочно, туда нужно попасть?

— Это уж не твоего ума дело! — отрезал рыжий и оглянулся на нерешительно топтавшегося позади «унылого». — Скажем так: нам с Диком срочно потребовалось к девочкам… Доволен?!

— На этом глаере мы прилетели по нашему делу и на нём же улетим обратно, — твёрдо проговорил Хенкин и тоже покосился — на молчавшего всё это время Сэма.

— Эй, приятель, закрой рот — это помогает сохранить зубы! — неожиданно подал голос и «унылый».

— Вас что, вытаскивать оттуда придётся, или всё-таки сами уберётесь? — взорвался верзила и пригнулся с явным намереньем протиснуться внутрь.

В этот момент Сэм решительно поднялся со своего места и, оттеснив рыжего, очутился перед ним на бетоне. Тот с высоты своего двухметрового роста смерил Сэма презрительным взглядом и небрежным движением руки отодвинул в сторону.

Сэм поймал было верзилу за рукав куртки, но тут же получил резкий удар ногой в пах — и рухнул на бетон.

«Кажется, приёмчик из японской борьбы каратэ? — отметил про себя Хенкин, медленно опуская руку к кобуре бластера, и, нащупав торчащую из кобуры рукоятку бластера, сдвинул рычажок предохранителя. — Сэму этот гигант явно не по силам».

Рыжий тем временем лениво наблюдал, как Свифт поднимается на ноги. Выждав, когда Сэм снова двинулся на него, нанёс молниеносный удар ребром ладони.

Если бы Сем каким-то чудом не уклонился, этот удар поставил бы окончательную точку в их неравном поединке — а так он просто снова оказался распластанным на бетоне.

На этот раз верзила даже не стал ждать, пока Сэм поднимется, а, вытащив из кармана выкидной нож, сам решительно двинулся к поверженному.

«Пропал Сэм», — подумал Хенкин, лихорадочно соображая, пора приводить в действие бластер или всё-таки повременить: ведь вряд ли рыжий решится пускать в дело свой нож. Тем не менее, он отстегнул ремень безопасности и, вытащив бластер, передвинулся ближе к проёму. Прикинув, что сектор для стрельбы вполне достаточен, мысленно наметил траекторию предупредительного выстрела.

…И тут в правой руке Сэма непонятным образом очутилась крепкая палка, которая, по-видимому, валялась тут же, на бетоне. Молниеносно вскочив, тот сделал резкий встречный выпад — и верзила вдруг перегнулся пополам. Второй укол, внешне не очень сильный, последовал в шею — и рыжий рухнул на колени. В следующий миг палка, со свистом описав прозрачную полуокружность, хлёстко ударила по ногам «унылого», заставив и его с воплем опуститься на бетон.

Всё это заняло лишь несколько коротких секунд. Замерев в довольно нелепой позе в проёме дверцы, Хенкин ошалело глядел то на нечленораздельно хрипящего рыжего, то на катающегося по бетону с перекошенным лицом длиннолицего, то на всё ещё сжимающего в руке палку Сэма.

Ещё раз окинув взглядом поверженных противников, Свифт вернулся в своё кресло и спокойно, будто ничего не произошло, предложил:

— Думаю, что нужно перелететь к буровой, а то кто знает: не попробуют ли они повторить попытку?

— А вы, Сэмюэль Свифт, оказывается, очень даже можете постоять за себя, — с удивлением и даже ноткой почтительности проговорил Хенкин.

— Это единственное, чему я добросовестно учился, — Сэм усмехнулся, но не очень весело, — причём экзамен принимала сама жизнь. А что означает получить у неё отрицательный балл, вы и сами прекрасно знаете.

На обратном пути, подняв глаер высоко над зелёной бескрайностью джунглей, Хенкин посчитал, что удобный момент наступил, и спросил напрямую у дремлющего, как ему показалось, Сэма:

— Сэм, скажите честно, там, на Земле, вы не в ладу с законом?

— С чего вы это взяли, сэр? — сразу встрепенулся тот.

— Во-первых, отсутствие документов… Во-вторых, желание убраться подальше от Земли.

— Как говорится, разбитому паруснику любой ветер попутный, — опять ушёл от прямого ответа Сэм.

— И всё-таки…

— Нет, думаю, что земные законы я не переступал.. — Сэм замялся. — Но у меня к вам тогда тоже вопрос, если позволите.

— Да, спрашивай всё, что тебя интересует! Хенкин, настраиваясь на какой-нибудь непростой и каверзный вопрос, даже не заметил, что говорит Сэму «ты».

— Вы действительно выстрелили бы в того рыжего?..

— Конечно! — ответил Хенкин, не задумываясь. — Во-первых, это самое настоящее отребье. Ты же сам видел, что оба были крепко пьяны. Во-вторых, перед законом я ничем не рисковал. Ну, заплатил бы, в случае его смерти, компенсацию плюс неустойку фирме — и полюбовное разрешение этого инцидента не распространилось бы за пределы Эшера. Доводить дело до КоБЗа просто не в их интересах…

— До КоБЗа? — переспросил Сэм. — Это что за организация?

— Комитет по безопасности Земли… — пояснил Хенкин, крайне озадаченный такой неосведомлённостью Сэма. — Но насчет КоБЗа я, пожалуй, даже перегнул.

— А если бы дошло… до них?

— Эту шваль, что к нам прицепилась, наверняка нанимали в Четвёртом секторе. Кобз, конечно, вправе вмешиваться везде и во всё, но в бандитском Четвёртом секторе даже он пока далеко не всеведущ. Я уверен, что всё обошлось бы!

— И поэтому вы считаете, что вправе посягнуть на человеческую жизнь?

— Мне ничего другого не оставалось, как защищаться. Хотя бы с помощью оружия. И, кроме того, жизнь жизни рознь!

— Но ведь рыжий не собирался нас убивать, ему нужен был всего лишь глаер, — возразил Сэм. — Назначенная вами цена за глупость в данном случае несоизмерима с его проступком…

— А тебе самому, Сэм, приходилось убивать людей?

— Да, но я был военным — это было моей профессией.

— И какие чувства ты испытывал при этом?

— Как будто каждый раз убивал частичку себя!

— У тебя, Сэм, оказывается, своя собственная шкала ценности жизней? — Хенкин удивлённо оглядел Свифта, словно увидел его впервые. — Может, существует и своя философия?

— У меня пока нет здесь своей философии, — Сэм ткнул пальцем в собственный лоб, — поэтому я пользуюсь чужой и наиболее приемлемой. Да, мне приходилось лишать жизни других людей; более того, всего три месяца назад я рассуждал, пожалуй, точно так же, как и вы, сэр.

— За три месяца так много изменилось в твоём мировоззрении? — искренне удивился Хенкин. — По-моему, так быстро подобное не происходит!

— С тех пор я как бы прозрел… Есть старая английская поговорка: «Путешествие делает умных умнее, а глупых — глупее».

— А может, появился некий мудрый учитель? — спросил Хенкин с издевкой. — Я имею в виду — «мудрый» в кавычках. Какой-нибудь пацифист и демократ или, того хуже, убеждённый левый социалист? Я угадал?.

— Да, пожалуй…

— Догадаться вовсе не трудно. Мне кажется, что таких, как ты, Сэм, можно убедить в чём угодно. И, кроме того, я насмотрелся на подобных учителей — ловцов простых душ!

— Вы называете их учителями, сэр, однако не соглашаетесь с ними?.

— Это не мои учителя, скорее наоборот… Чтобы выжить в наше время в коммерции, нужно хорошо знать идеологию принципиальных врагов.

— Кого вы подразумеваете под врагами? — удивлённо спросил Сэм. — Ведь войн на Земле сейчас нет…

— Главная и самая беспощадная в истории война давно вышла за пределы Земли, и она никогда не кончалась, — это война мировоззрений, — любивший поговорить на эту тему Хенкин сел на своего конька. — Длительное время частный капитал был самым могущественным фактором экономического развития человеческой цивилизации, но мы — я говорю «мы» потому, что считаю себя принадлежащим к этой могущественной касте, — мы перегрызли друг другу горло.

— Как правило, такое случается при отсутствии единоначалия. — не то спросил, не то констатировал Сэм.

— Слишком много деятельных богатых людей посчитали себя ещё и политическими лидерами — поэтому, как следствие, забыли о своём главном предназначении. К сожалению, среди них так и не оказалось ни одного стоящего лидера, ни одного, как говорится, сверхчеловека…