При первоначальном чтении статей Ленина может показаться, что у него нет никаких определенных стилевых тенденций - что стилевая сторона речи его не интересует. Никаких заметных ораторских приемов - ни торжественных периодов, ни сравнений и метафор, ни литературных цитат, ничего такого, чем, например, блещут статьи Л. Троцкого. Изредка пословица или поговорка, еще реже - ссылка на литературу: на "Горе от ума" (чаще всего), на Щедрина, Гоголя или Тургенева. Кажется, что к языку Ленин относится равнодушно - не как писатель и оратор, а лишь как деловой человек, пользующийся установленными формами русской интеллигентской речи, как они сложились к концу XIX века.
Однако, этому впечатлению противоречит уже тот факт, что Ленин очень определенно реагирует на чужой стиль и, полемизируя со своими противниками или врагами, часто обращает внимание на стилевые особенности их речи. Каждая партия для него - не только определенное мировоззрение, но и определенная система речевого стиля. Он то и дело выступает судьей, а иногда и страстным обличителем "краснобайства", видя в этом признак умственного бессилия и моральной пустоты. Именно на фоне этих чужих стилей, насмешливой характеристике которых Ленин нередко посвящает специальные строки, а иногда и статьи, ясно выступают стилевые тенденции его собственной речи.
В статьях 1901-1902 гг. (период "Искры") Ленин имеет дело с царским правительством и с враждебными партиями. Это период полемический и обличительный по преимуществу. В числе поводов для обличения или насмешки не раз фигурирует характеристика чужого стиля.
С особенным пафосом возмущается он языком правительственного циркуляра: "Мы сказали: если иметь терпение дочитать циркуляр г. Сипягина до конца. Терпения на это надо не мало, ибо на три четверти... - какое! на девять десятых циркуляр наполнен обычным казенным пустословием. Разжевывание вещей давным-давно известных и сотни раз повторенных даже в "Своде законов", хождение кругом да около, расписывание подробностей китайского церемониала сношений между мандаринами, великолепный канцелярский стиль с периодами в 36 строк и с "речениями", от которых больно становится за родную русскую речь и т. д. (Статья "Борьба с голодающими" - "Искра", 1901, N 9 и "Собр. соч." IV, 56).
Здесь особенно обращает внимание столь, казалось бы, необычное в устах Ленина выражение - "родная русская речь". Однако это не случайно. Как увидим дальше, Ленин, в противоположность многим другим политическим писателям и ораторам, ценит не книжную, а простую разговорную речь и вводит в свои статьи и речи самые обиходные, часто даже грубые слова и выражения. Характерно, что французскую поговорку "les beaux esprits se rencontrent" он передает русской, как бы намеренно подчеркивая контраст стилей: "свой своему поневоле брат". (В другом месте та же поговорка передается иначе - "рыбак рыбака видит издалека").
В связи с этим представляется характерным и то, что он высказал по поводу слова "Совнархоз" на VIII съезде Р. К. П.: "Это было бы похоже на то, как если бы мы сейчас в программе выставили всемирный Совнархоз. А между тем к этому уродливому слову "Совнархоз" мы сами еще не сумели привыкнуть; с иностранцами же, говорят, бывают случаи, когда они ищут в справочнике, нет ли такой станции". (Собр. соч. XVI, 132). Отмечу кстати, что в приведенной выше цитате рядом с книжным (постоянно употребляемым Лениным) "ибо" оказывается совершенно разговорный перерыв фразы восклицанием "какое!" - характерное для его стиля сочетание.
Противоположный канцелярскому приподнятый стиль эсеровских статей и прокламаций подвергается у Ленина систематическому высмеиванию.
В статье "Революционный авантюризм" ("Искра" 1902, N 23 и "Собр. соч." IV, 121) он иронизирует над искусством с.-р. прикрывать теоретическую беспринципность "потоками слов" и в пример приводит фразу: рабочий народ "мощной волной разобьет железные ворота".
Борьба с "революционной фразой" проходит через все статьи и речи Ленина - это одна из постоянных тем его иронии или насмешки, а иногда и серьезного обсуждения.
Особенно много внимания он уделяет этому в период 1917-1923 гг. - в связи с развитием политической литературы, появлением плакатов, лозунгов и т. д. В 1917 году в "Правде" (N 69) появилась его статья с характерным заглавием - "О вреде фраз" (Собр. соч. XIV, 222-4). Здесь Ленин смеется над стилем "Дела Народа": "Грозный тон, эффектные революционные восклицания.., "мы знаем довольно"... "вера в победность нашей Революции" (обязательно с большой буквы), "от того или иного шага... русской революционной демократии... зависит судьба... всего так счастливо, так победно поднявшегося Восстания (обязательно с большой буквы) трудящихся..." Конечно, если слова Революция и Восстание писать с большой буквы, то это "ужасно" страшно выходит, совсем как у якобинцев. И дешево, и сердито..... Господа герои фраз! Господа рыцари революционного краснобайства!" и т. д. В период борьбы с думскими кадетами (1906 г.) Ленин высмеивает их "обращения к народу" и восклицает: "А не смешно ли, наоборот, писать" "обращения к народу" тем деревянным языком заскорузлого российского стряпчего, которым пишут кадеты и (к стыду их будь сказано) трудовики?" ("Эхо" 1906, N 12 и "Собр. соч.", VII, ч. I, 348).
2.
О борьбе с "фразерством" и "пустословием" Ленин не устает говорить до конца, часто обращаясь уже не к врагам, а к единомышленникам, к товарищам по партии.
В брошюре 1919 г. "Великий почин" он пишет: "Карл Маркс в "Капитале" издевается над пошлостью и велеречивостью буржуазно-демократической великой партии вольностей и прав человека, над всем этим фразерством о свободе, равенстве, братстве вообще, которое ослепляет мещан и филистеров всех стран, вплоть до нынешних подлых героев подлого бернского Интернационала. Маркс противопоставляет этим пышным декларациям прав простую, скромную, деловую, будничную постановку вопроса пролетариатом.... "Формулы" настоящего коммунизма отличаются от пышного, ухищренного, торжественного фразерства Каутского, меньшевиков и эс-эров с их малыми "братцами" из Берна именно тем, что они сводят все к условиям труда. Поменьше болтовни о "трудовой демократии", о "свободе, равенстве, братстве", о "народовластии" и тому подобном.... Поменьше пышных фраз, побольше простого, будничного дела, заботы о пуде хлеба и пуде угля..... Мы должны все признать, что следы буржуазно-интеллигентского, фразистого подхода к вопросам революции обнаруживаются на каждом шагу повсюду, в том числе и в наших рядах". (Собр. соч. XVI, 255-6).
Ленина беспокоит не только фразерство, оперирующее с пышными словами, но и превращение дорогих для него и насыщенных глубоким содержанием слов в ходячие термины-названия, превращение этих слов в бытовые знаки и связанное с этим опустошение, обеднение слова.
В той же брошюре ("Великий почин") он говорит о том, что "слово коммуна у нас стало употребляться слишком легко", и приветствует решение Ц. И. К. отменить декрет Совнаркома в том, что касается названия "потребительских коммун": "Пускай будет название попроще". Он советует изгнать слово "коммуна" из "ходячего употребления, запретить хватать это слово первому встречному". В речи на Всероссийском съезде транспортных рабочих 1921 г. он подвергает критике распространенный плакат "Царству рабочих и крестьян не будет конца": "Сейчас, проходя ваш зал, я встретил плакат с надписью: "Царству рабочих и крестьян не будет конца". И когда я прочитал этот странный плакат, который, правда, висел не на обычном месте, а стоял в углу - может быть, кто-нибудь догадался, что плакат неудачен, и отодвинул его, - когда я прочитал этот странный плакат, я подумал: "А ведь вот относительно каких азбучных и основных вещей существуют у нас недоразумения и неправильное понимание". В самом деле, ежели бы царству рабочих и крестьян не было конца, то это означало бы, что никогда не будет социализма, ибо социализм означает уничтожение классов; а пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор остаются разные классы, и, следовательно, не может быть полного социализма".
