К этому времени кроме диссидентов в кругу знакомых и клиентов Софьи Васильевны появились и "отказники". После "самолетного" дела (о попытке угона в Израиль самолета Э.Кузнецовым, М.Дымшицем и их товарищами) в Ленинграде и Кишиневе организуются "околосамолетные" дела - подсудимых обвиняют в создании сионистских организаций, в измене Родине, приговаривают к длительным срокам заключения. Власти всеми силами пытаются сдержать еврейскую эмиграцию. Один из способов - призыв в армию юношей, подавших заявления на выезд. В августе 1972 г. Софья Васильевна защищала Г.Я.Шапиро и М.Х.Нашпица, обвиняемых по ст. 198-1 - "уклонение от военных сборов". Их дела были похожи, как два близнеца, - оба подсудимых с высшим образованием, оба "отказники", оба уволены с работы, оба еще в 1971 г. отказались от советского гражданства (в письмах на имя Подгорного, оставшихся, естественно, без ответа), оба имели извещения (на иврите) о том, что приняты в гражданство государства Израиль, оба направили письма в Министерство обороны с просьбой освободить их от воинской повинности. Различие лишь в том, что Шапиро был обручен с американской гражданкой (в Америке брак уже зарегистрирован, в СССР подана заявка на регистрацию) и его судьбой интересовались американцы. Может, поэтому Софье Васильевне и выдали ордера на эти дела. В ее досье - письмо, написанное по-английски Я.Д.Фушбергом (американским юристом, находившимся в Москве), который, во-первых, сообщает, что зам. председателя МГКА И.И.Склярский (тот самый, который запретил допускать Каллистратову к политическим делам) "высказал ему восхищение высокой квалификацией Софьи Васильевны", а во-вторых, предполагает, что "призыв Шапиро на военные сборы имеет дискриминационные цели, подобные тем, к которым прибегали в США по отношению к студентам, протестовавшим против войны во Вьетнаме".
Позиция следователей и судей в отношении Шапиро и Нашпица (их дела слушаются в разных районах) формируется явно одним режиссером: "указа о лишении их советского гражданства - нет, официальных документов о принятии в израильское гражданство - нет, значит они советские граждане и, уклоняясь от сборов, нарушили свой священный долг и закон". При этом отклоняются ходатайства защиты об официальном переводе извещений с иврита, о приобщении к делу неофициальных переводов этих документов, об истребовании документов о гражданстве через посольство Нидерландов. Позиция Софьи Васильевны, как всегда, проста и четко юридически обоснована:
"Независимо от доказанности фактов, образующих объективную сторону состава преступления, защита считает, что в действиях, вменяемых Шапиро, отсутствует субъективная сторона состава преступления, а следовательно и состав преступления, предусмотренного ч.1 ст. 198-1 УК РСФСР, так как: а) Субъективная сторона данного преступления характеризуется прямым умыслом, то есть субъект сознает, что он нарушает закон об учебных сборах военнообязанных и желает его нарушить, уклоняясь от прохождения учебного сбора. б) Добросовестное заблуждение, в силу которого человек считает, что он не обязан проходить учебного сбора, может свидетельствовать лишь о неосторожной вине. в) Имея на руках документ о приеме его в гражданство государства Израиль и не получая ответа на свои заявления в Президиум Верховного Совета СССР, Шапиро имел субъективные основания считать себя человеком с двойным гражданством. г) Вопрос о прохождении военной службы в рядах Советской Армии лиц с двойным гражданством (если второе гражданство получено в капиталистической стране) нашим законом не урегулирован, и в силу этого Шапиро считал, что, являясь лицом с двойным гражданством, он не может проходить службу в Советской Армии.
Изложенное дает основание защите просить о прекращении дела в отношении Шапиро за отсутствием у него прямого умысла на совершение действий, караемых по ч. 1 ст. 198-1 УК РСФСР".
Судьи аргументами защиты пренебрегли, оба были признаны виновными и получили по одному году исправтрудработ.
В январе 1973 г. Софья Васильевна проводит еще одно дело, связанное с политикой препятствования выезду в Израиль, на этот раз гражданское - о лишении родительских прав известного физика-теоретика А.Я.Темкина. Его четырнадцатилетняя дочь Марина, которая фактически воспитывалась отцом, получила вместе с ним после развода родителей разрешение на выезд в Израиль. Мать девочки вместе с представителями РОНО и школы обвиняли Темкина в антиобщественном и аморальном поведении, в том, что отец прививает дочери антисоветские взгляды, развращает ее (учит ивриту!) и отравляет ее ядом сионизма. Милиция, по просьбе матери, увозит Марину от отца, насильно затолкав ее в машину. Врач-психиатр, учитывая категорический отказ Марины жить с матерью и ее настойчивое желание уехать с отцом, предлагает определить Марину в интернат. Софья Васильевна (конечно, она готова понять мать, не желающую потерять дочь) с ужасом рассказывает о той яростной злобе, с которой и мать, и сотрудники РОНО и школы, и сам судья обрушились на Марину и ее отца (уже изгнанного к тому времени с работы), мечтавших лишь об одном - уехать из этого искаженного мира, что удалось им значительно позже.
1973 г. был заметной вехой в правозащитном движении. Благодаря активности "Инициативной группы защиты прав человека", "Комитета прав человека" и ряда других групп, а также открытым обращениям в ООН А.Д.Сахарова (в защиту Андрея Амальрика, Юрия Шихановича, Леонида Плюща и многих других) на Западе началась широкая поддержка движения и одновременно - травля Сахарова и других диссидентов в советской прессе. В феврале из статьи Чаковского в "Литературной газете" массовый читатель узнал о "так называемой "декларации" советского ученого Сахарова". В июле 1973 г. в той же "Литературной газете" появляется злобная заметка "Поставщик клеветы", а затем во всех центральных газетах публикуются осуждающие Андрея Дмитриевича письма академиков, писателей, композиторов, художников, врачей, кинорежиссеров, артистов. Конечно, многим из них "выкручивали руки", добиваясь подписей. Директор моего института, академик А.М.Обухов в 1982 г., при каком-то весьма абстрактном, без всяких намеков, высказывании Софьи Васильевны (они были знакомы с 50-х гг., с большим уважением относились друг к другу и иногда общались на Звенигородской станции института, где мама после уничтожения нашего сада в Строгино жила со мной почти каждое лето) о том, что коллективные письма бывают разные, - неожиданно покраснел и почти выкрикнул сквозь зубы: "Я тогда ничего не мог сделать!"
Сам Андрей Дмитриевич, с большой признательностью ответивший тем немногим, кто имел смелость открыто вступиться за него, - Л.К.Чуковской, А.И.Солженицыну, В.Ф.Турчину, А.А.Галичу, - без осуждения писал об авторах этих писем: "Кампания в газетах, в которую вовлечены сотни людей, в том числе многие честные и умные, очень огорчает меня, как еще одно проявление жестокого насилия над совестью в нашей стране".
Эта газетная кампания вызвала широкий резонанс в мировой печати. Эффект, как и после процесса над Синявским и Даниэлем, опять получился обратный теперь миллионы людей и на Западе и в нашей стране узнали не только об Андрее Сахарове, но и о масштабах диссидентского движения.
Вскоре КГБ, не прекращая арестов, начинает применять новую тактику борьбы с активными диссидентами - "выдворение" их за границу. Первым, еще в ноябре 1972 г. уехал инициатор организации Комитета прав человека Валерий Чалидзе. Ему, очевидно, была предложена альтернатива - отъезд либо арест. Тогда это было еще непривычно, многие из друзей Чалидзе осуждали его. Софья Васильевна отнеслась к его решению уехать как-то по-другому, не обсуждая с ним моральную сторону проблемы выбора. "Валерий, - обеспокоенно спрашивала она, когда он пришел прощаться, - ну как вы там будете жить, на какие средства существовать, кому вы там нужны?" "Ну, на рваный пиджак я себе и там всегда заработаю", - отвечал он, истинно княжеским жестом демонстрируя сильно потертый локоть. Выехал он в США с женой и только что родившейся дочкой по приглашению прочитать курс лекций, но уже через две недели вышел Указ о лишении его советского гражданства. Дело он себе действительно нашел - организовал издательство "Хроника-пресс", которое опубликовало все выпуски "Хроники текущих событий", все документы Московской и других Хельсинкских групп, все открытые письма, которые невозможно было собрать здесь, так как они регулярно отбирались при обысках. Благодаря его издательству не только многократно расширился круг людей, получавших правдивую информацию о нарушении прав человека в СССР и о правозащитном движении, но и были сохранены бесценные для историков свидетельства того времени.
