Записали несколько песен, и вдруг он говорит: «Ничего не получается…» и просит разрешения позвонить в Новосибирск, где в больнице лежит его жена с больным ребенком.

— Конечно, можно, — отвечаю я. — Только вряд ли ее позовут к телефону. Но ее позвали, предупредив Башлачева, что ребенок умирает. Он как мог успокаивал ее. Говорил, что находится сейчас в Москве, рассказывал, чем занимается.

— Хорошо, что мне дали поговорить, это мне поможет…

И он стал петь. Двадцать четыре песни. Без перерыва. Восемь вещей с двумя-тремя дублями. Он командовал, потом сидел с минуту молча, собирался. И пел. «Ванюшу» записали с первого раза: «Лучше я не смогу». Он минут десять ходил по комнате, прежде чем начал петь. То же «Егор Ермолаевич». Ошибся — очень жалко — в песне «Верка, Надька, Любка», но не захотел ее переписывать.

Мы закончили в одиннадцать вечера. «Я больше не могу», — сказал Башлачев. Мы не записали «Вахтера» и еще шуточные песни, потому что было не то настроение. Я включил свет и увидел, что все пальцы на его правой руке стерты в кровь, и гитара вся в крови. «Слишком много играл последнее время,» — ответил Башлачев.

Все эти песни были написаны с 1984 по 1986 год. Башлачев объяснял, что каждому человеку отпущена определенная доля творчества, которую он получает в течение всей жизни по чуть-чуть. Но если человек очень захочет и очень попросит, то ему это будет выдано сразу. «Я попросил,» — говорил он, не указывая, у кого и как. Но в последующие годы он написал, может быть, песни три, а вернее, какие-то обрывки и наброски, которые жена смогла найти. И он их никогда не исполнял.

На этой записи много брака: завывания, стучит микрофон, звенят колокольчики, висевшие у него на груди. Башлачев требовал, чтобы все было, как на концерте.

Кроме Агеева, Башлачева писал у себя на даче А.Липницкий, писали в студии Театра на Таганке, Вишня писал в Ленинграде, но та запись сохранилась только на компакт-кассете. Настроение же Агеева подтвердилось: Башлачев погиб. «Я чувствовал, что делаю правильно, давя на него, чувствовал, что если перенесем запись, то этого уже не будет никогда.»

ВЛАДИМИР МАРОЧКИН

АНДРЕЙ ИВАНОВСКИЙ (перевод)

Альбом «Let it be» для нас все еще остается последней работой этой югославской группы. Он посвящен, якобы, двадцатилетию со дня выхода одноименного альбома некоей английской группы «Beatles» — (игра слов в названии этой команды очень любопытна: «beat» — бит. как тогда именовали рок-музыку, и «beatle» — жук, но она и достаточно традиционна для 60-х годов, и название очень похоже стилистически на названия лидеров западного рока тех лет: например. «Cream», «Hollys», «Animals», «Rolling Stones», «Peter Kid and the Pirate»). В программе проекта «Let it be» югославские музыканты очень большое внимание уделяли всевозможным интервью и пресс-конференциям.

— Почему вы не воспроизвели «Let it be», эту заглавную песню? — спрашивали их.

— Не было необходимости записывать «Let it be» еще раз: это уже делалось неоднократно и большей частью в самых вульгарных целях. Мы не собирались делать «обложечных версий». Мы использовали материал, который в определенный момент был для нас важен. Мы создавали оригиналы, используя свою функцию машины времени. «Let it be» была последней пластинкой «Битлз», символизирующей определенную травму в поп-музыке. «Let it be» у «Лайбах» — это нечто совершенно противоположное.

— Что за травма?

— Мы понимаем, о чем вы. Но в нашем представлении это была именно травма.

— Вы сделали свою версию «Life is Life» и шесть версий «Sympathy for the Devil». He кажется ли вам, что это слишком простой прием для того, чтобы проникнуть в сознание публики?

— Делать свои версии не так уж просто. Особенно в случае с «Sympathy for the Devil», где наши версии практически не имеют ничего общего с оригиналом. Сегодня поп-музыка является реинтерпретацией чего-либо, особенно это касается звучания. На наш взгляд, в этом заключается сегодняшний подход, будь то политика, да и вообще что угодно. Использовав «Let it be» и «Sympathy for the Devil», мы попытались дефинировать для себя то время. Нельзя утверждать, что это коммерческие поп-хиты. «Sympathy for the Devil» является одним из важнейших произведений в поп-истории и описывает некоторые важнейшие моменты истории поп-музыки 60-х годов. Мы изначально рассматриваем свои версии не как другие группы, которые просто выхватывают все лучшее из каких-либо популярных песен. «Life is Life» делает важное заявление о сегодняшнем состоянии поп-музыки. Нам казалось необходимым заглянуть еще дальше назад и отыскать корни того, что происходит сегодня.

— Что же из того времени можно сравнить с сегодняшним днем?

— Прежде всего принципиальный вопрос о возникновении поп-музыки как коммуникативной среды вообще. Мы знали, что «Let it be» — это последний и самый неудачный диск «Битлз». Он возник в период кризиса, две песни — «Across the Universe» и «The long and winding Road» — специфическим образом отражают распад группы. Для публики и для других музыкантов диск оказался слишком тяжелым. Он является свидетельством агонии двух лет из десятилетия 60-х, о чем говорит в числе прочего и то, что «Битлз», будучи самыми значительными представителями того времени, уже не давали публичных выступлений.

— Вы хотите сказать, что констатируете такую «агонию» и применительно к концу 80-х и что это имеет значение для вашего будущего творчества?

— Мы не хотели бы формулировать это таким образом. Разумеется, и сегодня мы отмечаем агонию поп-музыки. Однако, как уже говорилось, мы работаем как своего рода машина времени, и это ваше дело — определять, в каком времени и в каком пространстве мы работаем.

Важный аспект состоит в том, что мы первая восточная группа, появившаяся на западном рынке и представляющая там Восток. Тем самым мы несем, двойную ответственность в поп-культуре. Если исходить из того, что поп-культура является одним из важнейших факторов культуры вообще, мы должны быть очень внимательны к тому, что в ней происходит. В действительности поп-музыка движется по кругу, и если из него не вырваться, то это будет сильный ущерб творчеству. Особенно если сравнивать с 60-ми годами, когда поп-музыка имела значительно большее влияние на молодежь.

Сегодня больше не существует идеи о всеобщем единении, остались лишь стилистические ценности. Следовательно, чтобы понять сегодняшний день, нужно совершить путешествие назад. Мы осуществили это путешествие «назад в будущее» с помощью «Let it be», мы показали, что существует и поворот в направлении истории. Впрочем, важно знать, что делается в настоящем, даже тогда, когда отправляешься назад. Например, в «Sympathy for the Devil» мы символически отображаем различные музыкальные стили, причем в гораздо большем количестве, чем их существовало в 60-х. Это означает также, что мы показываем различные лица дьявола.

— То есть, вещь вроде «Let it be» нужно рассматривать как своего рода лебединую песнь Запада?

— Возможны любые интерпретации. И латинское «FIAT» также означает «Let it be» — «Да будет так». Нужно лишь внимательнее вслушаться (вопрос, конечно, насколько журналисты на это способны?)… Мы могли бы быть и вульгарней. Но Лет Ит Би…

…Лайбах действительно исполняют некоторые мелодии, похожие на те, что играли в 60-х. Вероятно, они слышали нечто подобное когда были еще подростками, и теперь пытаются воспроизвести звуки своей юности. Что-то у них получается, но в конце концов все тонет в характерных для «Лайбаха» маршах, под которые можно маршировать, только хромая на обе ноги.