Внутри белесого тумана они мчались призрачными тенями, ничем не уступая обитателям болот Грез. Фиолетовые клубы наплывами наседали по обе стороны перил. Ближе к середине моста, конструкция внезапно завибрировала под ихними ногами, балки зашатались и заходили ходуном. Поперечные доски, по которым бежали Себастьян и подмастерье прогибались и подскакивали за ними "гармошками". Стало очевидно, что постройка едва держится и готова обрушиться в топь Грез в любой момент. Ей годы и годы.

Правда, об этом им подумать толком не дали ненасытные, жадные к горячей крови и плоти твари…

Их бег только ускорился, а круговерть у моста, под мостом и над мостом — начались.

Полукровка на ходу толкал их в спины, заставлял ни в коем случае не останавливаться, пер напролом и требовал того же от своих временных компаньонов. Ирвин поначалу начала оседать, проваливаясь и отставая, но Себастьян на ухо зашипел на нее и аристократка, сжав зубы, налегла на мышцы. Первым ото всех мчался Шост, все остальные его догоняли.

— Не отста-а-авать!

Глаза Себастьяна закрылись и зашептали заклятье одно за другим. Воздух мгновенно уплотнился. Магические разряды на время разогнали туман. Магия снова пришла на помощь.

Тем временем тварье потянулось к ним своими уродливыми конечностями: лапки, суставы, когти, сочленения заскребли дерево. Цеплялись за доски, бревна и впрыгивали на площадку, выстраивались по обе стороны перил, шевеля пастями и кошмарными мордами. Кого тут только не было: клешнеходы в этом полчище казались забавными карикатурами. Химерными созданиями. Остальная нежить копошилась впереди и позади бегущих спасителей. Вот по этим рядам Себастьян сразу же и ударил: огненный смерч снес самых настойчивых и жадных, а те, что начали свое восхождение на деревянный пьедестал, ударной волной выкручивало многоножки и многолапки. Утробный вой, и гам заглушал истеричные крики Ирвин и Оливии, Шост бледный и перепуганный на лету добивал узурпаторов точечными ударами.

Магия свистела, ревела, дробила, жгла, рвала, разрывала и испепеляла. Делала то, что издревле положено искомой силе. Лупила направо и налево, не жалея, потому как жалеть особо нечего и некого. Их в этот светлый, насыщенный жизнью мир никто не звал, поэтому пускай пеняют на себя! Со столь однозначным девизом, Себастьян рубил почем попало. Не оставляя ничего на потом.

Наверное, именно такая позиция их прорыва по заброшенному мосту и дала свои долгожданные результаты: стрельба лучниц натыкалась на магический заслон из постоянно подпитывающих заклятий, которые отбивали и испепеляли стрелы эльфиек еще в полете, а натиск призрачной нечисти предотвращался огнем и добивающими уколами подмастера. Такими методами храмовники и Себастьян приближались к Василисковым холмам. А инстинкты и рефлексы монстров теснили и теснили их на энергетические баррикады. Ломили и ломили на стены огня…

Задышал тяжело Себастьян, обливаясь потом и выдыхаясь сильнее и сильнее. Старые раны и травмы давали о себе знать, не настолько зажили, как хотелось ему и рассчитывать на полную выкладку опасно. Ошибаться с ударами начал и Шост, его выпады косили и разрушали шаткое положение беглецов. Смазанные потоки магии ярили гадов и бесили нежить. Ирвин бессильно ныла и рыдала. А Оливия и вовсе впала в ступор и бежала по инерции, лишь благодаря толчкам Себастьяна.

Монстры чавкали и скрежетали все ближе и ближе, подбираясь к плоти. Сил отогнать их становилось меньше, одну из таких гадин Шост умудрился отпихнуть носком, сбить в болотную пропасть, клыкастый монстр зашипел и ощерился при этом, тогда подмастер ладонью рубанул по панцирю, отправляя уродца в полет, и даже после этого, нежить изловчилась и тяпнула храмовника за пальцы. Паренек дико заорал от боли. Кровь хлестнула из окровавленной ладони, мальчишка споткнулся и уже летел на перила, но внимательный Себастьян словил его в падении и подержал за плечо, толкая всю группу вперед.

— Не останавли… бежать!!

Шипя и скуля, Шост прижал пострадавшую ручонку к груди. А нежить уже неистовствала, а нежить уже плясала, испробовав человеченки!

У-у-у-у-р-р-р-р-ргггг!!

У-у-у-р-р-ррргггххх!

Грозные и противные надсаживания со всех сторон.

Бежать! Лететь! Мчаться!

Именно сейчас позавидуешь птицам. Пожалеешь, что у тебя нет за спиной крыльев. Не умеешь летать.

У-у-у-ррр…

И резко оборвалось!..

Нашествие гадов возобновилось с новой, необычайно мощной силой. Они лезли в щели, прыгали из пустоты, карабкались на деревянные уступы, грызли поручни — укреплялись на всем, на чем удавалось удержаться, чтобы, выждав момент, ринуться в атаку. Наскок за наскоком. Бросок за броском. Сумасшедшая и неестественная ярость толкала эти создания на огненные щиты и ударные волны. Их сносило и расщепляло, но вместо их, вставали новые "бойцы", с той же нереальной для живого существа одержимостью.

Фиолетово-белый туман — его клубы плотные и упругие, словно кисель, над головами беглецов, стаи крылатых верещащих мразей, постоянно досаждавших и пикирующих на головы смельчакам. Магические щиты сжимались и таяли, обещая в какой-то роковой момент, просто-напросто исчезнуть.

Шост перестал отбиваться, покорившись судьбе, девчонки выжимали силы на последние рывки и… лишь благодаря Себастьяну они увидели слабый, спасительный просвет впереди.

— Давайте… давайте… давайте…

Слова утонули в страшнейшем, сокрушительном реве: создания Улей Грез почуяли, что добыча ускользает, что до берега остались жалкие десятки метров…

Бесконечный поток клыкастой и нечистой мрази, будто весь край Улей объединился и сконцентрировался на злополучном мосту, Себастьян заревел как сотня рогуссов, наседая на спины храмовников, вдавливая и вламывая их в плотный воздух ядовитого района, единым своим порывом мотивируя к спасению и сохранению собственных жизней. И храмовники покорились, ибо не устоять перед таким предводителем, как Себастьян Харуш.

Мост перестал вибрировать и шататься, а гул и топот ног отчетливее отдаваться в ушах — о Аллон, они на мелководье! Они так близко от упоительного берега!

У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-р-р-р-р-р-р-ррррхххххггггг!

Прощальным аккордом затянули бестии рукотворного ансамбля и им вторили измученные спринтеры, когда пелена тумана растаяла, и несчастные изгнанцы вылетели на предмостовую платформу, слетели со ступенек и покатились по сладко-сочной, с переливами солнца траве.

Солнечный и ясный вечер!

Благодать!

— Не останавливаться… бежать!!

Он рывками поднимал их на ноги и чуть ли не пинками гнал навстречу свету, а они от бессилия, инстинктивно повиновались ему, привыкшие за эти страшные дни к подчинению…

Они бежали больше часа, потом минут двадцать еще шли, тяжело дыша. Оглядываясь по сторонам и дико удивляясь — местность кардинально переменилась, живая, наполненная разными звуками и красками земля, щебет и стрекотня, пиликание и скворчание, угуканье и клекот. Разве это место отчуждения? Разве это территория Василисковых холмов?

Но Себастьян не терялся и знал правду, холмы начинались дальше, вон за тем гребнем!

Через триста-четыреста метров, там, где крутые холмы и рыжая трава. Земля колдовских созданий — парализующих и каменеющих взглядами. Охотящихся ночью. До Южного тракта три-четыре дня — и это тоже не абы, какое испытание.

— Эй, Шост! Покажи, что у тебя с рукой?

Нехотя парнишка повиновался, показывая правую кисть и ладонь.

О боги!

На правой ручонке бедняги не хватало двух пальцев, отсеченных ровно, словно ножом — работа проворной твари. Ладонь и кисть потемнели, начали опухать. Не слыша всхлипов и охов девчонок, Себастьян по-эльфийски выругался и остановил всех:

— Стоять! Шост иди сюда! Надо обработать рану, а то худо будет… к Дьену, сгниешь до утра! Заживо…

— Ох, и прыткие, насекомые! Дай тока поближе добраться!.. Дай тока…

— Береги дыхание Томьенн и не галди попусту! Лучше за ищейками следи! — прикрикнул на эльфара старший группы Видх.