Лайк, бывший начальник Откосых гор, перебрался к южно-западной границе земель графов и баронов…

— Слышишь, Бобр, а это правда что когда в то воскресенье шумела гроза, ты с Мартой наматывал круги по полю? Правда?

Некоторое время верховые ехали молча, жадно прислушиваясь к бесполезной болтовне, в дороге мало, на что можно было отвлечься, кроме бесполезного трепа не о чем, граф Сауж на время запретил трогать и подшучивать над храмовником и полукровкой, и посему воинам-разведчикам крайне трудно приходилось оставаться без дела, кроме как вспоминать давешние курьезы и нелепые случаи.

Но Бобру явно эта тема разговора и шуток была не по вкусу, он выпрямился в седле жердью, словно осиновый кол, зыркая из-под ржавого шлема по сторонам бегающими глазенками. Видно случай приключился в Лисьем лугу не для посторонних ушей, но в отряде были такие уникумы как Сэм, которым хлебом не корми, дай тока языком почесать! Ему, сукину сыну, и так не доставало нижних зубов, так он и передних хочет лишиться?

— Да не отмалчивайся, говори! Итак, все видели, как ты к ней прижимался, небось, в сене укрылись? Дождяра поливал, будь здоров! — доставал Сэм.

— А тебе какое дело? — процедил грозно Бобр, не глядя на шутника. — Жаба давит?

Захихикал весь отряд, Бобр сумел огрызнуться, он еще тот фрукт.

— Ха, посмотрите на него, неужто жениться на старости лет надумал? Усы седые, а молодца строишь — дал под хвост и все дела. Завтра в другую деревню придем… Эй-эй, ты чего? Да я пошутил! — резко заорал Сэм, когда бешеный от злости Бобр, стал заворачивать кобылу на обидчика, сгоняя с пути оторопевших в седле Себастьяна и Шоста. — Одурел? Я пошутил же!

Кулак Бобра промахнулся, разошелся в миллиметре с крючковатым носом Сэма и смазал тому по плечу. Языкатый товарищ зашипел от боли и съехал с дороги, прячась от обозленного напарника.

— А ну успокоились! Хватит шуметь! В строй живо! Чего крик подняли? Бобр на место! — накричал на шутников граф Сауж. — Поостынь-ка Бобр!

— Я его ща успокою! — шипел взбешенный разведчик.

— Невелика беда, подумаешь бабенку, завел, что в том плохого? Ничего. Ты Сэм лучше пример брал, а то шляешься по конюшням да самогон сутками хлещешь! На опасные мысли наводишь, — позволил и себе расслабиться вельможа. Ехавший справа граф Яжик только криво ухмыльнулся — шутка в тему. Весь отряд загоготал. Заулыбались Шост и Себастьян, такой поворот дела не прошел мимо враз побелевшего от стыда Сэма. Непонятно стало, шутка попала в цель или прозвучала насмешкой?

— Ты чего это, остроухая морда, щеришься? Кто-то повода давал, а?

— Сэм, заткни пасть! — посерьезнел Сауж, глаза его опасно, не хорошо заблестели. — Что случилось Яжик? Ты чего это остановился? Что привиделось?

Привстав в стременах, графский дружок щерился от заходящего за гребень холмов солнца и, подставив ладонь ко лбу козырьком, всматривался в сизую от курени даль. Жара и не думала спадать, хоть солнце перевалило за горизонт, духота не спешила отпускать удавку с шей одинокого отряда. И кто тока придумал в такое пекло организовывать рекогносцировку? Сидели б в Лисьем лугу да самогонку хлестали, девок щупали. На что в глухих местах ошиваться? На что тут смотреть на голые холмы и курганы? Тьфу ты!

— Курганы начинаются… — все притихли, вглядываясь в холмистый ландшафт. Шост с Себастьяном с каменными, насупленными лицами таращились на забытые Аллоном места, святой и милостивый бог, даже трава не растет, не то, что деревья! И кого здесь опасаться, кроме собственной тени? На душе у Себастьяна разрасталось не абы, какое чувство беспокойства и озадаченности. А в конце то концов, зачем они сюда прискакали? Что, Дьен побери, забыли в столь забытых краях?

— И верно — курганы! — его милость граф Сауж снял с головы приплюснутый в холке шлем и вытер рукавом обильно льющийся по волосам пот, примостил амуницию между ног на седле и с полразворота обратился к подчиненным:

— Эй, Виктор, чего пригорюнил? Бери троих молодцов и обследуй те курганы, что слева от нас, уж больно они подозрительный вид имеют!

Себастьян проследил за указанным направлением и лишь гуще сдвинул к переносице брови, — сплошными рядами стелились курганы один за другим, и не было им счета. Древние могилы павших воинов, кто знает, где заканчивается древнее поле битвы? И когда отгремела та вековая, давно забытая сеча?

— Слушаюсь! — Виктор слез с коня, отдал поводья Сэму и менее решительно, чуть стесняясь, обернулся к разведчикам, вельможи втихаря наблюдали, искоса зыркали и таились.

Сначала Шост с Себастьяном услыхали свои имена, храмовник и бывший эльфар уже точно знали, что затевается нечто коварное и подлое, и что мишенью сих приготовлений стали они, или Себастьян публично. Повода что б с ним расправиться за все насущные человеческие беды и притеснения, выше храмовой крыши. Да и на Шоста, как сынка старшего старейшины храма Хизельмаша, тоже зуб имелся, недаром, что ли к Откосым горам аристократия съезжается, рискует за своих дочурок и сыночков — и не напрасно, сводясь, со случаем с ритуальной магией. Напряжение над отрядом росло, напитываясь злобой и презрением. За что и почему Себастьян даже не хотел и разбираться, поводов для драки предостаточно, если конечно поединок состоится, могли банально всадить в спину ножа или стрелу — с головорезов-разведчиков станется. Была слепая возможность попробовать разрешить проблему иначе, увести ее в другое русло, попробовать договориться. Настоять на том, что он с Шостом исчезают с ихних глаз навсегда. Растворяются в Необжитых землях среди курганов и ветра. Если Шост здесь не причем — тем лучше, паренек лишь станет обузой в незнакомом краю, а так, он вытянет самостоятельно хоть до Черного леса, достаточно по пути находить родники и съестные корешки.

Немые крики в пустоту!

Достаточно один раз взглянуть на перекошенные, хищно-угрюмые рожи господ и их подчиненных, становилось, очевидно, и понятно: никаких переговоров не будет! Легче достучаться до тупых варханов, чем до одержимых ненавистью дайкин! Дьен помоги! Дай этим полоумным везения и меткости! Себастьяну не улыбалось помирать среди пыли и жары от непрофессионально пущенной стрелы или косого удара меча. Может, получиться прихватить по дороге смерти пару-тройку самых смелых и безрассудных?

— Виктор, я хочу успеть еще до вечера, понял?

— Будет исполнено.

Конспираторы, хреновы!

— Яжик, давай по дороге! Углубимся в местность, а там дальше посмотрим!

Подмигивание и строгие кивки.

Спектакль! Кого они хотят обдурить? Себя?

— Вам что особое приглашение надо? — Виктор волком посматривал на них. Шост нехотя потянулся с седла, еще медленнее перекинул через седло ногу Себастьян. В арсенале у них из оружия: жалкие армейские ножи. Будет хохма если заржавевшие и не вытаскиваемые из ножен.

— Бобр, Хмурый и Шут — идете с нами!

Ого, целая прям банда! И все как на подбор — с полным вооружением до зубов.

Разведчики привязывали лошадей к сэмовому седлу, уже отъехав от оставшейся группы, Яжик распорядился:

— Останешься с лошадьми! Ни шагу от них!

Себастьян жалко оглядывался, как ловко и быстро щетинились оружием его враги, с какой монотонной холодностью они собирались вершить над ним суд. Палачи!

— Шут, не забудь самострел свой, в этом могильнике сотни варханов!

Паренек закинул на плечо тяжеленный однозарядник, Себастьян тяжко сглотнул, такая стрела способна навылет пробить человеческое тело в доспехах. Шост исподлоба косился на приготовления, шагая в стороне от разведчиков. Что им понадобилось среди песчаных холмов, сам Аллон не знает, но то, что затевалась опасная для их с Себастьяном жизней игра, вне всякого сомнения.

— Подтянитесь, черепахи! Мы не на свидании, а на службе!

— Ну-ну, к бабам уже бежали б в припрыжку! — загыкал Шут и Себастьян понял, от чего чудак получил свое прозвище.

— Шут! — повышая тон, осклабился Виктор, и дуралей шустро замолчал.