Ирвин скосила на товарку, та отвернулась в ночь.
Модерик притворно помалкивал.
Цикады снова затянули песнь.
Здоровяк, правильно оценив паузу, понизил голос, будто обращаясь исключительно к приставу и Ирвин Альвинской, поведал:
— Ничего нового. Снова сцепились друг с другом, не понятно за что и про что.
— Мой отец опять воюет с Земаном? — всполошилась холодно Оливия.
— Ах, госпожа, вы же знаете своего папеньку? Знаете? Вот. А графа Луи Вирка?
— Знаю, — бессвязно прошептала Оливия, старые проблемы семьи через столько лет, коснулись ее в который раз.
— Так он отправлял своих гонцов к вашему папеньке, чтобы вразумить и утихомирить старика, хоть бы что, Хорвут ни в какую, поднял всю свою дружину: Гарста с Чельссером и вперед!
— Ладно-ладно, ты нас в лагерь проводишь? — остепенил, разошедшего не на шутку здоровяка Модерик.
— С удовольствием! Сударыни, прошу вас! — галантно, в попытке произвести впечатление изобразил учтивость барон Ставин. Ему прохладно улыбнулись и, оставив лошадей на солдат, последовали хмурые Садорский и Модерик вслед за караульным сержантом, погружаясь в темноту и чащу придорожных зарослей.
— Мать честная, Ставин, неужто нельзя было вырубать и расчистить дорогу к лагерю? — возмутился пристав.
— Так-то ж, милость сир Лаутский, не советовал, говорит, нехай будет, в силу и пользу маскировки!
— Дубина! Вас же видно за версту. Костры горят как на параде! Не могли засесть во Встречном лесу? Где-нибудь на поляне?
— Побоялись, — сконфужено оправдался барончик.
Треща ветками и сухим ковром травы, отряд ломился к ставке, растревоженной и засуетившейся посреди ночи. Кони тянулись к лопухам и стеблям, листьям и побегам. Солдаты молча похлопывали по лощеным после скачки бокам. Всем нужен отдых, перевести от дневного галопа дух.
— Побоялись? Кого ж могла побояться до зубов вооруженная орава? — встрепенулся Садорский, замедляя крадущийся шаг. — Леших?
Послышался приглушенный смешок.
Ставин грозно попытался оглянуться, заметить, кто это такой смелый нашелся, но мешала узкая лента тропы и обросшие по обе стороны ее заросли. Садорский ложит ему руку на плечо и тянет дальше: мол, не отвлекайся на глупости. Рассказывай, голубчик, не стесняйся.
— С Откосых смертью тянет! Холодом и…
Ирвин с Оливией помимо воли превратились в единый слух.
— …могилами. Простите за откровенность, клянусь Аллоном, именно могильником! Погостом!
— Тьфу ты! Замолчи, ради Аллона! — Садорский передернул плечами.
Ирвин отчетливо почувствовала сильную боль в груди, заскребли когтями кошки, сон явный и Шост кажется во всем прав — храм одолело зло, трудно в это поверить, но бароны и графы давно смогли связаться с храмовниками и выйти на старейшин, в случае отсутствия беды. Но такого не состоялось, горы подвержены постоянному магическому воздействию, трудно сопоставить, что творится на самом деле? Необходима разведка. Рекогносцировка в горы. Отыскать Кишку Змеи и попробовать пробраться к храму, по пути попытаться установить контакт с кем-нибудь из храмовников?
К ним навстречу уже спешили, тянулась группа встречающих: графы и бароны с оруженосцами и мейстерами, весть о том, что прибыла сама Ирвин Альвинская, ураганом разнеслась по всему лагерю, подняла вельмож на ноги. Полусонные и полупьяные физиономии. В глухом краю, в сердце Южного тракта столичной и провинциальной аристократии не чем было заняться, поэтому днем охотились, устраивали пари и турниры, а вечером, ближе к ночи, устраивали попойки. Никто им не бог и не судья, творили все что хотели. Новость о приезде герцогской дочери навела шороху, пришлось мгновенно вспомнить, кто и когда раздавал вельможный сан, и чего требовало государство в лице Важича Альвинского взамен. Что кроме развлечений и тунеядства необходимо подкреплять врученные с почестями привилегии, служить Королевству верой и правдой.
В темноте Ирвин тяжело определить точное количество бравых храбрецов, откликнувшихся по зову сердца и зову порядка, в поход к Откосым горам, но Ирвин не понравилось, что вельможные папаши не дождались герцога и сами здесь устроили военный квартет, на чужой земле, земле, которая испокон веков принадлежала храму Хизельмаш. И это весомая проблема, если б несчастье не обезоружило храмовников, северяне давно рассчитались за учиненный под стенами цитадели вертеп, ни Имран Брамт, не Доварт с Германом Зольтом и тем более Родемир долго б такого не вытерпели, гнали аристократию в шею до самого Северного тракта. Одна, две вылазки мастеров с подмастерьем и от геройской дружины герцога не осталось и костей. Вместо чего в предгорье ничего не происходило, никто никого не наказывал и не поучал — это наводило на тяжелые и горестные раздумья. У Оливии на душе те же горькие чувства, — визит к храму графы и бароны могли организовать, более цивилизовано и сглажено, без столпотворений и галдежа. А впрочем, что с них возьмешь, чем дальше от Мейдрина и Фарума, тем больше дикости и варварства, сплошное беззаконие и разгильдяйство.
В отсветах чадящих факелов Ирвин с удивлением взирала на незнакомые, заросшие и обросшие бородами и щетинами физиономии, гербы и знамена мало, что ей говорили, если кого-то она и знала, то только понаслышке. Ученичество в храме проходило исключительно по сложной и закрытой программе в застенках цитадели, а не в гостевых и светских раутах по Королевству и югу, набирались опыта и мастерства подмастерье в ходе тщательных и упорных тренировок. Поездка в Лафим произошла на последних этапах ученичества и то по глубочайшей просьбе отца и матери Ирвин Альвинской.
Увидев замешательство молодой особы, граф Модерик с поклоном выступил вперед и, соблюдая этикет, представил собрание:
— Граф сир Лаутский, — крепко сбитый, высокий господин, двух метров ростом приветственно с ней познакомился.
— Мое почтение, сударыня, — Оливии он слегка кивнул, поздоровался с Модериком и приставом Садорским.
— Граф Луи Вирк, — последовала та же церемония.
— Граф сир Балломан, — заросший детина с колючим взглядом серых глаз, Ирвин вспомнила, что именно этому человеку и майору Радонскому Королевство обязано победой над Эльсдаром. Сир Балломан командовал тогда спецподразделениями Серой Башни, которая своим натиском сломила оборону барьера и защиту Эльсдара. Она попыталась вспомнить, кто именно из его родни мог проходить ученичество или мастерство в стенах Хизельмаша и не смогла представить. Возможно, в более спокойное время следовало проявить любознательность и спросить у графа об этом прямо? Неужели среди всего этого сборища в храме учились их отпрыски? Или вельможам дай любого повода помахать мечом? Сумасшедшие.
— Позвольте представиться вам, ваша милость, сир Лаутский, я же и отвечаю за…
— Мне немедленно необходимо с вами переговорить, граф! — перешла сразу к делу Ирвин.
Озадаченные лица. Легкое замешательство.
— Как вам будет угодно, госпожа. Прошу сюда!
Оливия вынуждена была остаться за пологом шатра. А кроме нее и вся стушевавшаяся свита с прибывшими и отдыхающими.
Ирвин предложили присесть на походной стул, граф осведомился, голодна ли она, может приказать слугам подогреть оленины и подать вина? Она с трудом отказалась, ее тяготили дела поважней.
— Сир Лаутский, я приказываю вам, даже строго запрещаю, приближаться к горам!
На его лице отразилось недоумение.
— Гм. Ваша милость мы с сиром Балломаном пришли к заключению дождаться герцога Альвинского и уже потом…
— Вызовите специалистов из Академии магов или архимагов Северного Ордена, они разберутся с ситуацией поскорей. Найдут первопричину и решат, стоит ли проводить вылазки в храм или нет.
Она давила на сира Лаутского жесткими доводами, герцогством и убеждениями в компетентности магиков. Она любыми путями желала предотвратить глупости и ненужное геройство, последующие за всем этим новые, необязательные жертвы.
— Спешу сообщить, что два дня назад армия вашего отца пересекла Южный тракт и в течение полумесяца будет здесь. В их свите есть академики и орденцы, но… ждать столько?..
