А он терзал себя душевными муками.
— Вы не виноваты, Дерлин. Вы говорили то, что в целом сформировалось в вашей голове о нас. Мы действительно… уроды.
— Нет! Нет-нет!! И еще раз — не-ет!!!
Он кричал, и следовавшие рядом верховые эльфы косились на них. Плевать! Главное: убедить ее в своей правоте!
Она скрутилась рядышком с ним в комочек, пряча горячее от слез личико и весь облик от отвратного и беспощадного к ним и ей мира.
— Я всегда… с тех пор, как узнал о вас… С той ночи у озера… Все хотел узнать… Как так получилось, что вы стали… стали…
— Уродами.
Он сжал до хруста костяшек вожжи и заскрипел зубами.
Она резко выпрямилась, как струна и откинула на плечи капюшон, подставляя лучам солнца свою неестественную, ослепительную красоту. И в той красоте ошарашенный Дерлин увидел все: ненависть, любовь, бешенство, очарование и жизненность. Кроме всего того, что оставила после себя на ее теле и душе ритуальная магия, она хотела жить. И Дерлин именно тогда дал себе слово, заветную клятву: окружить сидящее рядом с ним создание теплом, лаской и заботой.
Лерньек и кто-то еще из эльфаров чуть не слетели с седла. Кони шарахнулись по сторонам.
Она озорно посмотрела ему в глаза.
— Вам не понравится мой рассказ, хон Тольенн. Не понравится. Но разве вы когда-нибудь, кому-нибудь оставляли другого шанса? Вы покоритель сердец, граф! — и она в звонкой радости дня игриво рассмеялась. — Я расскажу вам…
А Дерлин смятенный и смущенный краснел. И сердце его наполнялось непередаваемыми доселе чувствами. Неужели любовью?
А Флавесс уже рассказывала, и все ее слушали, даже в фургоне. Жадно и цепенея на глазах…
* * *
— Ваше величество! Ваше величество?!
Король Берхат Альрин не отвечал. Он был далеко. Очень далеко. Его гипнотический пристально-вязкий взор припечатался к стенам. Глаза неотрывно смотрели в настенные композиции, а душа и память парили очень-очень далеко. В совсем другом времени, еще не успевшем позабыться и испариться в слоях веков. Что для эльфа два года? Краткий миг-мгновение! Но они были для эльфов тяжелыми и переломными. Военные времена. Каждая минута, нет, даже каждая крохотная секундочка стоила кому-то жизни. Погибал, мал и велик. Без роду и племени, вельможа и высший чиновник. Общину Эльриха Эльсдина в те кровавые деньки косила беспощадная, безжалостная к судьбам долгоживущих коса старухи-смерти. И не было в том деле ей ни спокойствия, ни остановки. И лишь отчаянные смельчаки-смертники — их сотни, возмоглись воспрепятствовать лихому преследованию со стороны карателей-дайкин. Их взбудораженный веками гнета пыл к мщению и непокорности. Но с тех бойких и вверенных королю да Кругу сотен осталась жалкая кучка… огарок несчастных и прокаженных душ. И вот эта!.. Да-да, именно эта фресочка о них! Умопомрачительная работа! Сногсшибательная зрелищность и видимость эпизода.
— В-ваше вели-ичество?..
Ну что им надо?!
— Если не ошибаюсь, эта баталия произошла на равнине Свит?
Секретарь Рунического отдела замялся на месте, переминаясь с ножки на ножку. Вопрос монарха загнал его в неловкое положение, можно сказать, в тупик.
Берхат не получив ответа, вернулся к созерцанию работ.
— Вы правы, ваше величество… равнина Свит.
Король Альрин ель заметно кивнул, подтверждая, что взял подсказку на заметку.
За дверьми громкий топот и смех, речь, Альрин отвлекся, переместив внимание на позолоченные двери кабинета. Размашисто и с запоздалым стуком входят генерал Корнус Флай и представители Арки с каждого из отдела по советнику. Альрин скептически смерил процессию взором, оценивая совместно с этим свою оборонную и наступательную силы.
— А где заместитель хон Тольенна?
— Уже в кабинете, мой король, — опережая всех, сообщил секретарь.
— Тогда прошу в кабинет, господа. Я на долго вас не задержу.
— Ваше величество, а это правда, что мы готовимся к войне? — полюбопытствовал советник хон Вельфорн.
— А вы против? — с той же любопытствующей любезностью парировал Альрин.
— Нисколечко, мой король. Но против кого?
Захохотал заливисто генерал.
— Бросьте, советник, против кого мы еще можем воевать, Дьен вас возьми, конечно же, против дайкин!
Хон Вельфорн поморщился.
Берхат поспешил предотвратить словесную стычку.
— Господа в кабинет! Нас ждут дела! Обещаю, на время кампании, мы будем очень заняты!
— Постойте, ваше величество, а как же праздники на этой неделе?
— Дорогой Сольт, забудьте о них! Есть вещи поважнее! — король Черного Дворца напоследок мельком глянул на фрески и с сожалением, захлопнул за первыми лицами государства дверь. А в принципе, зачем Дерлину эти фрески? Ему-то они точно уже не понадобятся!
* * *
— Милсдарь со'Видчик, будьте осторожнее, это может быть опасно!..
К Дьену! — Рихартьенн со'Видчик отплевываясь от песка, надсадил пятнистого жеребца шпорами и заставил вредную скотину взобраться на полуотвесный склон земляного вала. За спиной остались солдаты, эльфары и глупые опасения. Ненужные опасения.
Здесь в трех милях от долины Грэг, в самом эпицентре Пустоши Ракона таким сорвиголовам как со'Видчик, можно только посочувствовать или наоборот, храбро пойти по пятам, прикрывая спину. Отчаянные эльфы. Только здесь служащие королю Альрину и нисколечко не ненавидящие свою работу, но и противники трусости и страха. Служить в сторожевом форте в Раконе на самой границе с Грэг, мог позволить себе либо отъявленный храбрец, либо законченный сумасшедший. Рихартьенн со'Видчик был и тем и другим, он был всегда таким. И наверняка останется таким до конца своих дней.
Лошадь с неохотой и трудностями взобралась на гребень холма, с замиранием сердца со'Видчик затаено осмотрелся.
Есть в этом кошмаре какая-то своя, совершенная красота. Красотища!!
И, исполняющий обязанности начальника форта офицер со'Видчик с осторожным восхищением в тысячный раз, вынужден был со столь противоречивым доводом согласиться. Да. Даже в ужасе катаклизма есть некая первородная прелесть! Щемящая и роковая зрелищность.
Рихартьенн с трудом проглотил вставший поперек горла комок. Пре-ле-сть!
Другой бы эльф назвал сие видовище иным словом: смертью!
Клубы непроницаемого темно-багрового тумана клокотали, напирали на невидимую преграду воздуха и редких защитных щитов. Оно словно живое бурлило, перекатывалось, сталкивалось с соседними валами и вжималось вовнутрь гигантского облака на всю величину Грэг. Снова вихрилось и клокотало, напирая на внешние, воздушные баррикады.
Рихартьенну иногда приходило на ум, что могло находиться в недрах этого ужаса? Явно не жизнь. Тогда что? Ведь сие полотнище хоть и не отвечало характеристикам живого организма, зато имело ключевые и показательные цели — расплодиться и попытаться занять больше-больше-больше и еще раз: больше территорий. Поэтому исключающий из этого вывода вопрос: кто или что движет вот этой субстанцией? Опухолью расширяющейся в округе. Со'Видчик естественно и представлял ответ: тайна. На все его существующие в голове вопросы их ждало разочарование, то есть — абсолютное игнорирование. Он мог с тем же успехом обратиться с вопросами, скажем, к дереву или чахлому кусту, и дожидаться ответа хоть целую вечность…
— Оно растет!..
Со'Видчик слабо качнул головой. Ульенн. Кому же, как не ему быть с ним рядом.
— А куда ему деваться, кроме как не расти?
— Мы будем делать анализы?
Рихартьенн слегка помедлил.
— Нет. Оставим это хон Тольенну. Он должен прибыть с день на день. Ему будет на что посмотреть.
— Черному Дворцу не мешало б задуматься…
— Не беспокойся, Ульенн, они думают. Постоянно об этом думают. Можешь по этому счету даже не сомневаться.
— А нам что тогда делать?
— Ждать графа, — просто резюмировал со'Видчик.
Ждать? Ждать-ждать-ждать!!! Давно надоело ждать и… понапрасну беспокоиться.
— Не огорчайся, Ульенн, наше время наступит. Поехали!
