В конце апреля, осматривая офицеров и солдат 3-го дивизиона, я обнаружила, что у некоторых кровоточат десны, а кое-кто жалуется на боли в мышцах ног.
Днем позже лейтенант медицинской службы Мелентьев привез на полковой медпункт рядового А. И. Иванова, разведчика 2-го дивизиона. Тот смущенно жаловался на "чертовщину". Чуть стемнеет - ему хоть от землянки не отходи: все вдруг исчезает, приходится брести, шаря руками в воздухе, чтоб на дерево на наткнуться. Товарищи смеются, а старшина бранит!..
У Иванова была типичная "куриная слепота". Кровоточащие же десны и боли в мышцах ног яснее ясного говорили, что во 2-м дивизионе цинга.
Разумеется, я немедленно сообщила о случаях заболевания цингой и "куриной слепотой" начальнику санитарной службы дивизии и, не дожидаясь указаний, приняла необходимые, единственно возможные в тогдашних условиях меры: приказала военфельдшерам и санинструкторам собирать молодые побеги с еловых лап и, заваривая их в бочках, поить отваром личный состав дивизионов.
Там, где не нашлось бочек, делали настой в термосах. Напиток этот горек, отдает скипидаром, на вкус малоприятен, но содержит большое количество витамина С и является не только профилактическим, но и целебным средством.
Наш комдив издал приказ, обязывающий командиров частей и подразделений, службы тыла и прежде всего медицинский персонал, помимо приготовления хвойного настоя, организовать сбор полезных человеческому организму дикорастущих.
В мае в Шебекинском лесу мы обнаружили молодую крапиву, дикий лук и чеснок, колоссальное количество листьев одуванчика. При сборе этих растений, при их заготовке впрок и приготовлении добавок к солдатскому питанию отличались Рита Максимюкова, санинструктор 5-й батареи А. Е. Павлов, санинструктор 6-й батареи В. И. Зайцев, неутомимый санинструктор 7-й батареи Клава Герасимова. О ней и Павлове хочется говорить самыми теплыми словами.
...Маленькая курносенькая Клава постоянно была занята какой-нибудь работой, постоянно что-то тихонько напевала, походила на трудолюбивую пчелку. Подлинная хозяйка на батарее, она то обмундирование солдатам штопала, то носовые платки стирала и подворотнички пришивала, то стригла кого-нибудь, то хлопотала об очередной бане. Заботясь о Клаве, батарейцы вырыли для нее отдельную глубокую землянку, сделали перекрытие в три наката. Очень они любили и уважали эту девушку.
Не меньше уважали в 5-й батарее санинструктора Павлова. Подносчик снарядов, он прибыл в полк уже на Северском Донце. Люди старшего возраста встречались среди артиллеристов нечасто - так же, как и среди разведчиков. Павлову же перевалило за сорок. По фронтовым меркам - старик. Но этот высокий, худощавый "старик" выделялся среди молодежи строевой выправкой, опрятностью, постоянной готовностью к действию.
Светлые, прямые, коротко подстриженные волосы санинструктора серебрились на висках, но белоснежный подворотничок облегал такую крепкую, мускулистую шею, какой мог бы позавидовать борец. У него были большие руки пахаря, неторопливые движения и внимательный взгляд человека, не любящего поступать наобум, надеяться на авось.
Присланный на медпункт полка для обучения, Павлов сразу обратил на себя внимание деловитостью, дотошностью, старательной учебой. На батарее его называли "отцом". И не только потому, что по возрасту он многим годился в отцы, но главным образом из-за участливого, заботливого отношения к людям.
Так вот, Павлов собирал в лесу не только лук, чеснок, молодую крапиву, и щавель, но и - чего не умели другие - сморчки и строчки. На 5-й батарее постоянно варили собственные зеленые щи, а то и суп с грибками. На "павловское угощение" любил приезжать командир дивизиона Почекутов. Приносил санинструктор грибы и на медпункт. От солдат мы узнали, что Павлов - колхозник, что у него много детей. Привычка постоянно о ком-то заботиться, видно, стала у него частью натуры.
В десятых числах мая я ходатайствовала перед командиром артиллерийского полка майором Ресенчуком о награждении санинструктора Павлова медалью "За боевые заслуги". Это ходатайство удовлетворили. Гвардии рядовой Павлов медаль получил. Правда, смущенно говорил потом, что неловко ему, что в полку он без году неделя... Но медаль носил с гордостью. Я написала жене и детям Павлова, рассказала, каким уважением у однополчан пользуется их муж и отец.
К концу мая усилиями медицинского персонала дивизии стали выздоравливать заболевшие цингой, "куриная слепота" тоже исчезла, на лицах людей заиграл румянец. Благополучно обстояло дело и в артиллерийском полку.
А вот меня в те дни подкараулило горе: московский райвоенкомат известил, что мой муж погиб в боях за Ленинград смертью храбрых еще 2 мая 1942 года. Помню, я ушла в лес, легла ничком на мох и все рвала его и отбрасывала. И снова рвала...
* * *
Заканчивался второй месяц нашего пребывания в обороне. Навещая дивизионы и батареи, медперсонал видел, какая напряженная работа ведется с пополнением: ветераны опекали молодежь, помогали ей освоиться во фронтовой обстановке, рассказывали о боевом пути артполка, о его героях.
Расчеты тренировались в ведении огня по движущимся целям, учились поражать танки и самоходки врага с первого выстрела, отрабатывали взаимозаменяемость номеров. Упорно, тщательно обучали бойцов умению поддерживать сосредоточенным, массированным огнем действия собственных танков и пехоты, сопровождать огнем бой пехоты и танков в глубине вражеской обороны. И это при постоянном огневом противоборстве с батареями гитлеровцев, с их шестиствольными минометами!
Артиллеристы-разведчики неотрывно всматривались во вражескую оборону. Каждое, даже незначительное изменение в рельефе местности на западном берегу Северского Донца, в окраске растительности на хорошо изученном участке, изменение режима движения фашистского транспорта, появление новой огневой точки - все тотчас фиксировалось, заносилось в журналы наблюдений, донесениями сообщалось в штаб полка.
Начальник разведки артполка гвардии старший лейтенант Н. И. Попов, высокий, с отменной выправкой офицер, обладал невероятным терпением. Придешь, бывало, на наблюдательный пункт полка, в рощу между Масловой Пристанью и Безлюдовкой, - Николай Иванович непременно занят: сидит на дощатой площадке, сооруженной среди раскидистых ветвей могучего дерева, и следит в стереотрубу за "районами особого внимания" в глубине вражеской обороны. То есть за районами, находящимися на направлениях предполагаемого фашистского удара. Так он мог просидеть на своем "насесте", шутили мы, целые сутки!
Попова, как, впрочем, и других разведчиков артполка, ценили высоко и уважали чрезвычайно. Это не удивительно: они были глазами полка, и глазами очень зоркими. По их данным - учитывая, разумеется, сообщения артиллеристов стрелковых полков и общевойсковой разведки, - организовались мощные огневые налеты на оборонительные рубежи противника, на скопления вражеской техники, на позиции фашистских минометчиков и артиллеристов, на штабы и склады врага. Налеты, как правило, были весьма результативными.
Гитлеровцы отвечали огнем на огонь, обрушивали на рощи восточного берега и на Шебекинский лес десятки снарядов и крупнокалиберных мин. Пытались они обнаружить наши батареи с воздуха и бомбить их. Но при появлении фашистских бомбардировщиков начинали яростно бить все средства ПВО, сваливались на "юнкерсы" и "хейнкели" наши новые истребители - ЛаГГи и Яки. Воздушные бои нередко разыгрывались над полосой обороны дивизии.
Случалось, враг повреждал наши самолеты. Но не сбил ни одного! А сам нес большие потери. Чувствовалось: время господства фашистской авиации миновало, наступает время нашей.
Это улучшало настроение, и без того, признаться, неплохое. Ведь хоть и рвались вражеские снаряды и бомбы на левом берегу Северского Донца, хоть и трудно приходилось стрелкам и саперам, зарывавшимся в землю, возводившим новые огневые точки, ставящим минные поля и проволочные заграждения, хоть и черны от пота были гимнастерки артиллеристов, а все же нынешний ратный труд не шел ни в какое сравнение со сталинградской страдой.
