Для террористов освещение их деятельности СМИ является, как это было показано, неким обоюдоострым мечом, дающим им внимание и известность, которых они добиваются, но не всегда в том виде, как им этого бы хотелось. Кризис с захватом пассажиров самолета «Трансуорлд Эр Лайнз» в 1985 году представляет собой наглядный урок того, как террористы могут использовать СМИ в своих интересах, тогда как исход 17-летней террористической кампании так называемого Унабомбера указывает на обратное. Анонимный Унабомбер, названный так ФБР за то, что в качестве жертв он избирал людей, связанных либо с высшими учебными заведениями, либо с индустрией авиаперевозок, убивший 3 и ранивший еще 23 человека, используя простые, но оригинальным способом изготовленные в домашних условиях бомбы, которые он рассылал по почте, пообещал в июне 1995 года ограничить свою подрывную деятельность при условии, что либо «Нью-Йорк тайме», либо «Вашингтон пост» напечатают его обращение и три дополнительных ежегодных послания. Публикация в сентябре его диатрибы против развития технологии и уничтожения окружающей среды в газете «Вашингтон пост»[99] дала информацию, приведшую к задержанию Теодора Качински, математика из Калифорнийского университета в Беркли, которого и обвинили во взрывах. Если бы загадочный Унабомбер не был так одержим получением огласки, его бы вряд ли удалось задержать. По наблюдениям Рапопорта, «отношения между известностью и терроризмом являются парадоксальными и трудными для понимания. Известность концентрирует внимание на группе, укрепляя боевой дух и помогая привлечь новых участников и сторонников. Однако известность пагубно сказывается и на самих террористических группах. Она помогает разгневанной общественности мобилизовать обширные ресурсы и дает информацию, которая необходима ей для того, чтобы проникнуть под покров тайны, необходимый террористическим группам».

В то время как кампанию Унабомбера нельзя назвать терроризмом в обычном понимании, так как он являлся одиночкой, движимым настолько глубоким чувством недовольства, что никакой другой человек не разделял его с ним, это странное дело тем не менее демонстрирует сложность симбиотических отношений терроризма и СМИ. Более того, оно не только представляет собой очередную путающую трещину в традиционных представлениях об этих взаимоотношениях, но и акцентирует необходимость введения критических, но при этом тонких различий в данной области.

Гнев террориста редко является неуправляемым. В противоположность как общераспространенному мнению, так и изображению в СМИ, большинство терактов совершаются не в припадке безумия и не по чьей-то прихоти. Наоборот, атаки террористов продуманны и тщательно спланированы. Как было понятно из предыдущей главы, предназначение теракта — передать некое послание. Однако в равной степени важен тот факт, что теракт планируется и исполняется в манере, отражающей цели и мотивации той или иной группы, соответствует ее ресурсам и возможностям, а также принимает во внимание «целевую аудиторию», на которую направлен этот теракт. Следовательно, тактики и мишени различных террористических организаций, как и виды оружия, используемые ими, обусловлены идеологией группы, ее внутренней организационной динамикой и личностями ключевых фигур, а также множеством внутренних и внешних стимулов.

Все террористические группы избирают такие мишени, которые могут оказаться полезными с их точки зрения, и применяют тактику, созвучную их основным политическим целям. Несмотря на то что террористы левого толка, подобно немецкой Фракции Красной армии и итальянским Красным бригадам, выборочно похищали и убивали людей, виновных, по их мнению, в экономической эксплуатации или политических репрессиях, с целью приобретения известности и осуществления марксистско-ленинской революции, террористы, ведомые религиозным императивом, осуществляют более масштабные акты насилия, направленные против широкой категории мишеней, включающих не только заклятых врагов, но и всех, кто не разделяет их религиозные воззрения. Действия этнонационалистических/сепаратистских групп определяются моделью, находящейся где-то между двумя первыми. С одной стороны, насильственные акции, проводимые такими группами, как Организация освобождения Палестины, Ирландская республиканская армия и баскская сепаратистская организация ЭТА, оказывались куда более разрушительными и губительными, чем террористические кампании других групп левого толка. Но, с другой стороны, насилие, творимое ими, по большей части было ограничено определенным «набором мишеней», который составляют члены «той или иной соперничающей или доминирующей этнонациональной группы». Возможно, наименее последовательной категорией террористических групп (если речь идет о повторяемости терактов и влиянии на общественность и мнение правительства) является целый ряд новых нацистов, «политических панк-рокеров» с расистскими взглядами и прочих крайне правых элементов, появившихся в последние годы в некоторых европейских странах. Но даже их отдельные и несогласованные, кажущиеся бессмысленными акты насилия, подогреваемые в равной степени как пивом и бравадой, так и политической программой, не вполне случайны или беспорядочны. В самом деле, у всех этих категорий смысл заключается не во внутренних различиях, а в том, что выбор тактики и мишеней определяется в соответствии с их идеологией и механизмами легитимизации и оправдания. И, возможно, самое главное различие заключается в их отношениях с «целевой аудиторией», на которую направлены акты насилия.

Главным тактическим и этическим императивом, к примеру, для террористов левого толка является намеренное планирование актов насилия так, чтобы достичь умов «аудитории». В интервью 1978 года немецкий левый террорист Михаэль Бомми Бауман осудил захват пассажирского авиалайнера компании «Люфтганза», произведенный годом ранее террористами, требовавшими освобождения из-под стражи заключенных членов Фракции Красной армии, назвав его «безумием».

И добавив, ЧТО «нельзя ставить свою жизнь выше жизней детей или туристов с Майорки и сказать: "Моя жизнь ценнее!" Это элитарная чепуха, граничащая с фашизмом». Для Баумана намеренное вовлечение в террористическую операцию невинных граждан являлось не только непродуктивным, но в корне неправильным. Непродуктивным это было в том смысле, что порочило дело террористов левого толка как истинно «революционного авангарда» — используя насилие для привлечения внимания к себе и своим требованиям, а также для того, чтобы рассказать общественности о том, что они считали несправедливым в демократическом капиталистическом государстве. Это было неправильно уже потому, что невинные граждане не должны становиться жертвами терактов, направленных против государственного режима, какими бы благородными ни были намерения террористов.

По этой же причине террористы левого толка всегда ограниченно примененяли насилие. Их крестовый поход за социальной справедливостью обычно был направлен против правительственных и коммерческих институтов либо против отдельных лиц, которые, по их мнению, олицетворяли капиталистическую эксплуатацию труда и социальные репрессии. Поэтому такие террористы всегда действовали осторожно, чтобы не отвратить от себя потенциальных сторонников или возможную аудиторию. В соответствии с этой установкой, насилие, творимое группами левого толка, всегда высокодифференцированно, избирательно и ограниченно. Отдельные лица, вроде состоятельных предпринимателей, таких, как Ганс Мартин Шлейер (похищенный и позже убитый Фракцией Красной армии в 1977 году), или горячих сторонников парламентаризма, таких, как Альдо Моро (также похищенный и убитый Красными бригадами), являясь средоточием идеологической враждебности террористов, были тщательно отобраны в качестве мишеней из-за присущей им «символической» значимости. «Вы знаете, что мы похищали не человека по имени Моро, а скорее его значение», — пояснил Марио Моретти, лидер римской колонны Красных бригад, который и спланировал всю операцию. Для Моретти Моро прежде всего являлся символом власти: бывший премьер-министр и лидер правящей Христианской демократической партии, политический заправила и автор будущего исторического соглашения с Итальянской коммунистической партией, которое в корне изменит политический ландшафт страны и еще больше обособит Красные бригады. В глазах террористов он был «верховным держателем власти в Италии» за последние 20 лет, человеком, которого Моретти назвал «демиургом буржуазной власти». Похитив столь влиятельного лидера, человека, олицетворявшего власть, Красные бригады хотели оживить организации левого толка Италии и таким образом решительно изменить политическую ситуацию в свою пользу.