Так вот, о смете и экономии. Не посетив всех этих банкетов, я, скорее всего, принял бы на веру затруднения оргкомитета. А побывав на них, я убедился, что светские развлечения и угощения нужных людей, входившие в программу турнирчика, не могли не съесть изрядной доли отпущенных средств. Экономили на юных футболистах, которым по всем спортивным канонам полагалось иметь день отдыха перед финальным матчем и уж, во всяком случае, не играть утром и вечером. Вся затея, проводившаяся в интересах процветания мирового футбола, на самом деле предусматривала и принесение в жертву этих самых интересов ради других, побочных, более существенных и выгодных.
Жизнестойкости футбола не перестаешь удивляться. И руки на нем греют, и паразитируют, и властно вторгаются без знания дела во все его тонкости, и политиканствуют, используя его популярность, а он все сносит, терпит и, несмотря ни на что, сохраняет достоинства самого грандиозного спортивного зрелища. Скорее всего, его выручает то, что вопреки самонадеянному и корыстному желанию заинтересованных лиц изобразить себя его владельцами, присвоить его, подчинить, он на самом-то деле принадлежит людям беззаветно его любящим, заполняющим трибуны стадионов. И живет и развивается футбол в конечном счете согласно требованиям именно этих людей, имя которым – легион.
Впрочем, написав столь лестную для футбола фразу, я тут же ощутил необходимость в оговорке. Пожалуй, эта фраза справедлива лишь в общей форме. Когда же приглядываешься повнимательнее, то видишь, что жестокость влияний извне накладывает свою тяжелую лапу и на саму игру. Турнирчик в Ницце, пусть он и был крошечным эпизодом во всесветной жизни мирового футбола, тоже навел на эту мысль.
Среди бесцельно потраченного на банкетах времени запомнился всего один разговор, в котором участвовали мы с Сергеем Коршуновым, старшим тренером наших юниоров, и Альберт Гудмонсон, консул Исландии во Франции. Наш собеседник был в прошлом профессиональным футболистом, левым инсайдом «Глазго Рейнджерс», «Арсенала», «Милана», а потом «Ниццы», и, как пришлось слышать, игроком выдающимся. Сначала он высказал нам сожаление, что не смог в 1945 году, во время турне московских динамовцев в Англию, сыграть против них: «Отличная у вас была команда!» Потом разговор перескочил в день сегодняшний. Нашим как раз предстоял матч с юниорами «Ливерпуля», которые мне приглянулись своей выучкой, своим темпом, своей неистовостью. А Гудмонсон неожиданно чрезвычайно скептически отозвался о юных англичанах. «Да, они много бегают, но где мысль? Да, они разучили приемы, но где красота, артистизм? Да, они работают, не щадят себя, но где игра, хитрость, ловкость?» Он вполне серьезно заверил, что советские юниоры обыграют англичан 3:0, и я не мог об этом не вспомнить, когда матч закончился именно с таким счетом.
Что же это, обычное брюзжание старого мастера, у которого способность воспринимать футбол остановилась вместе с последним прикосновением к мячу? Непохоже. Этот высокий, дородный человек с открытым лицом, с добрыми голубыми глазами к нашей команде был расположен, находил у нее немало такого, что его устраивало. Значит, его скепсис не огульный, а имеет определенную направленность. И еще он сказал следующее: «Вы усвоили, что у мяча больше дыхания, чем у человека, а англичане этого не понимают». Иными словами, игре в мяч он отдавал предпочтение перед всеобщей беготней. Справедливость этого наблюдения была через несколько часов подтверждена ходом матча.
А теперь мне придется ступить на дорожку, считающуюся скользкой, коль скоро речь пойдет о людях нежного юниорского возраста. Условимся, что отзывы французских обозревателей, которые я приведу, мы примем не как бесспорные и окончательные, а как проявление футбольных вкусов, как свидетельство, чего в наши дни люди ищут в футболе, чего от него ждут.
Из наших юниоров был выделен нападающий Олег Таран. Он не совершил никаких подвигов, не забил ни одного из двенадцати голов, числящихся за командой. Тем не менее о нем писали следующее: «Его дриблинг, его вдохновенная латинская игра напоминала Риверу». «Таран создает дух завершенности внутри русской геометрии. Пойдите на него посмотреть». «Футбол Тарана не имеет возраста, он имеет качество».
Лестно отзывались и о других. О полузащитнике Игоре Пономареве: «Квалифицированный рабочий, обещающий со временем стать руководителем предприятия». О форварде Сергее Стукашеве: «Он из русской стали и разряжает свое ружье с точностью швейцарских часов». Да и вся наша команда именовалась не иначе как «русской икрой» и подчеркивалось, что «английскому ростбифу» не место в одной с ней тарелке.
Оставим в стороне цветистость стиля французских репортеров. Простим им и преувеличения. Задумаемся над тем, почему же их так восхитила игра Тарана. Кстати, несколько раньше этот наш юниор на моих глазах был точно так же принят публикой, прессой и жюри из специалистов на другом турнире, в Монако.
Таран играет, для него футбол – увлекательное занятие. Ему интересно выбраться с мячом из окружения трех защитников, он это умеет, и трибуны ему аплодируют. Он держит мяч прочно, передвигается с поднятой головой, видит поле и партнеров, и чувствуется, что каждый его маневр умен. Он разгадчик острых ситуаций у ворот противника и оказывается в нужной точке поля. Словом, он индивидуальность. Совершенна ли его игра? Нет, конечно. Но это игра, а не беготня и работа, которые в таком огромном количестве предлагаются в наши дни публике, не вызывая у нее особого восторга.
Юниоры прославленных клубов – «Ливерпуля», чемпиона Англии, и «Барселоны», обладателя Кубка кубков, в Ницце не привлекли к себе внимания, их игра была яростна, но и механична, быстра, но и одинакова, рациональна, но и простовата. Вне всяких сомнений, они прошли хорошую школу в духе новейших требований: движение, темп, экономное обращение с мячом, дисциплина. Но проглядывает в их футболе заученность, предопределенность каждого движения. Их можно хвалить, как хвалят хороших учеников, но от них быстро перестаешь' ждать чего-то необычного, чего-то такого, что могло бы украсить зрелище, заставило вспомнить, что перед тобой не борьба, а игра хитрая, умная, тонкая. Другими словами, перед нами был образчик того футбола, который во что бы то ни стало должен обеспечивать желанный результат и турнирные очки. Боевой, деловой, добротный футбол. И неминуем вопрос, достаточно ли этого для того, чтобы всемирного значения игра сохраняла свое очарование, свою власть над сердцами миллионов поклонников?
Ответить не просто, оценки и мнения противоречивы. Там, в Ницце, на стадионе, я увидел Альбера Батте, самого знаменитого тренера Франции, много лет возглавлявшего сборную своей страны. Он ходил на все матчи турнирчика. Однажды мы оказались рядом, познакомились, и я спросил, каковы его впечатления. Батте ответил коротко и просто: «От игры юниоров я получаю больше удовольствия, чем от игры профессионалов». Было это сказано с грустной улыбкой, с подавленным вздохом. Он коснулся моей руки и добавил: «Ваши мальчики победят, они – играют!»
Отзывы французских журналистов о юниоре Олеге Таране, думается мне, свидетельствуют о том, что идея футбола, как красивой и веселой игры, живет в душах и ее не способен заслонить и вытеснить напористый, пробивной и безликий модерн.
Наш футбол тоже переживает противоречия. Я вовсе не намерен приятными для нас противопоставлениями что-то сгладить. В конце концов турнирчик в Ницце – маленькое колесико, и не больше. Но по футбольному своему смыслу заставил задуматься о том, что ведь и некоторые наши команды мастеров грешны тем, что не развивают, не культивируют игровое начало, а поддаются моде на рассудочный, холодный механический футбол.
Мы давно согласились с тем, что футбол не стоит на месте и, как все на свете, совершенствуется и меняется. Для всех стали явными тайны создания боеспособных команд, в результате чего деление на сильных и слабых становится все менее достоверным.
И одновременно с этим, как следствие, необычайно подскочили цены на победы, каждый матч становится престижным, и его итоговые цифры затмевают поДчас смысл и содержание игры в глазах сопричастных служебных лиц. Параллельно с прогрессивными тенденциями в ход пошли всевозможные ухищрения, известные под названием – «победа любой ценой», «сами не сыграем, но и вам играть не дадим». Среди футбольных практиков получила хождение ими же изобретенная версия, что публике дороже всего результат, каким бы образом он ни был достигнут, а что касается «эстетов», ценителей игры с ее красотами, то они люди устаревших взглядов и пусть перестраиваются на новый лад и принимают футбол таким, каким он стал.
