Арэн поднялся, стараясь, чтоб движения его были мягче кошачьих лап. И только распрямившись, позволил себе набрать полную грудь морозного воздуха северной зимы. На небесном своде не нашлось звезд, полумесяц схоронился за ночными облаками, скупо выставляя напоказ то один, то другой рог.

— Я помогу господин, — поддалась было Бьёри, но дасириец мягко отстранил ее. Девушка насупилась, потом, юркой птахой рванулась к нему и порывисто обхватила ручонками за шею. — Господин…

Она сама себя остановила на полуслове, ткнувшись губами в его рот. От нее пахло костром и бараньей похлебкой. И поцелуй вышел неумелым. Арэн попытался оттолкнуть северянку, но зашатался на слабых ногах. Дыхание девушки согрело лицо, руки притягивали непокорную шею ближе, тонкое тело, завернутое во многие одежды, будто кочан капусты, волновало.

Арэн справился с собой и, стараясь не причинять девушке боли, отстранил Бьёри от себя. Облизнул губы, на которых сохранился поцелуй.

— Господин Арэн, я сама, сама решила, сама, — сбивчиво твердила она, снова тянулась руками, силясь обнять, и хмурилась, получив от ворот поворот.

— Бьёри, милая, — Арэн не признал свой голос, таким низким он стал, — в тебе страх, а для поцелуев того мало.

— Я ничего не боюсь, — упрямилась северянка. Черные бусины зрачков разошлись, отчего глаза сделались почти темными. — Моя мать говорила, что если чего захотеть, то нельзя ждать. Мы все могли умереть нынче, но Скальду было угодно сохранить нам жизни. Но лишь Снежному ведомо, сколько еще мы будем дышать и топтать землю. К чему ждать, господин мой?

Арэн с шумом выдохнул. Он смотрел на эту девушку, пытаясь угадать, сколько ей минуло лет. Пятнадцать? В Яркии, в дверях его комнаты, с кувшином теплой воды, Бьёри казалась совсем крохой, немногим старшего его второй жены. А сейчас, стоя так близко, он чувствовал выпуклости под ее одеждой, по-девичьи маленькие и тугие. Он уже успел понять, что северяне взрослели рано, но назойливая мысль о том, что ею движет лишь страх, будто верткий червь прогрызла в нем сомнение.

— Мы не умрем. — Он сжал ее плечи, давая почувствовать уверенность в своем обещании. — Раз выжили, значит боги решили, что здесь, на земле, мы им нужнее, чем в темном царстве Гартиса.

— Когда напали шараши, боги тоже не всех призвали, но нынче они схоронили под камнем многих.

Арэн не мог не признать ее правоты. Он притянул Бьёри к себе и обнял, почти лишив возможности двигаться.

— Ты уже была с мужчиной? — Спросил осторожно.

— Нет, мой господин, — ответила она, подняла голову и ее лицо наполнилось гордостью. — Мудрая говорила, что если понести младенца от первого мужчины в самый первый раз, то непременно будет мальчик, весь в отца, и боги будут улыбаться ему всю жизнь. Я всегда подносила на алтарь Скальду свежий хлеб и молодое бри, он щедро одарит моего сына своей милостью.

Арэну сделалось горько. От того, что не может уложить ее на мягкие простыни, усыпанные лепестками ванили и жасмина, не разотрет ее ступни маслом из цветов апельсина. И, как того требовали дасирийские обычаи, не поднесет в подарок самоцветы, каждый из которых будет символом.

— Господин мой, я никому не скажу. — Глаза ее не лгали. — Если Скальд сохрани мне жизнь, то я…

— Арэн, милая Бьёри, теперь зови меня по имени.

Дасириец отбросил всякое сомнение, осторожно подхватил ее на руки и уложил на сенник, укрывая их обоих ее накидкой.

Новый день принес непогоду. Ветер надул густые серые тучи, что сеяли мелким снегом. Солнце потерялось на небесном своде.

Арэна разбудил шум голосов и дружное ржание немногих уцелевших лошадей. Он сонно осмотрелся не найдя рядом Бьёри, но девушки нигде не было. Он помнил, как уснул, прижимая ее к себе, разгоряченный их любовными играми. Перед тем, как сомкнуть глаза, подумал, что может взять Бьёри третьей женой. Почему бы и нет? Первая — жена лишь на словах, вторая — мала и, вернее всего, даже когда подрастет, он не сможет заставить себя разделить с ней ложе. Бьёри, напротив, сильная и молодая, и северная кровь даст ему крепких наследников. Дасирийский муж может иметь столько женщин, сколько сможет прокормить, значит, ничто не мешает взять в Замок всех ветров еще одну жену. Арэн потянулся, припоминая, сколько жен кормил его отец и после десятка сбился со счету.

Боль в затылке по-прежнему досаждала, но теперь она была не такой острой. Наспех обтерев торс снегом, Арэн оделся.

Над лагерем висел гомон голосов, от костров тянулись рваные дымные кружева. Дасириец заметил сложенный из сосновых веток шалаш, из которого раздавались детские голоса. В стороне, несколько крепких северянок разделывали барана.

У одного из костров сидел купец. Арэн в который раз подумал, что не понимает помыслов богов, которые сохранили жизнь ничтожному торгашу без чести и совести, и забрали жену Варая, что была на сносях. Дюран же, едва завидев Арэна, бросился к нему, подметая снег длинными одеждами.

— Вы нынче герой, господин Арэн из рода Шаам. — Его речи были сладкими, будто мед. — Северяне готовы в рот вам глядеть.

— Не вижу для того причины, господин Дюран.

Арэн огляделся, надеясь найти эрла, и увидел его, сидящим в стороне, с трубкой во рту.

— Вы вынесли из-под камней многих, проявили смелость, и теперь все здесь будут прославлять доблесть воина-чужестранца. Я слыхал разговор двух женщин — обе уверяли, что назовут вашим именем своих будущих отпрысков.

— Если нам посчастливиться выжить. — Арэн с удовольствием наблюдал, как довольная ухмылка сползла с губ таремца и глазки его в панике забегали.

Пользуясь замешательством купца, дасириец отошел, быстрым шагом преодолев путь до эрла.

Тот как раз вытряхнул пепел из трубки, — Арэн заметил, что снег вокруг эрла успел стал серым, — всыпал в желоб новую щепотку и раскурил, не обращая на дасирийца внимания, словно тот стал невидимым.

— Нам нельзя задерживаться здесь. — Арэн не хотел тратить время на соболезнования. Он знал, что слова не станут для северянина утешением. — Есть ли другой путь?

— Нет пути, — нехотя бросил Варай. Язык его заплетался, воздух наполнился запахом перебродившего вина.

— Ты посылал разведчиков? — недоверчиво переспросил Арэн.

Северянин неопределенно мотнул головой и, закрывая глаза, потянул из трубки. Сейчас Арэну более всего хотелось схватить здоровяка за грудки и как следует встряхнуть, чтоб тот, наконец, вырвался из плена табака и хмеля, в который сдался по доброй воле. Но что-то подсказывало, что, сведенный с ума горем, эрл только изваляет его в снегу.

— Эрл, люди ждут, когда ты укажешь им путь, — как можно спокойнее напомнил Арэн.

— Все равно куда идти, так или иначе скоро станем жратвой для людоедов. Понюхай? Слышишь, как смердит воздух от гнилостного дыхания из их глоток? Твари темной богини идут набивать животы мясом северян!

Последние слова были сказаны громко, ветер разнес их круг лагеря. Деревенские, прежде занятые своими делами, повернули головы на своего эрла, тревожно хмуря лбы. Еще несколько таких слов, рассудил Арэн, и вера покинет их души, уступив отчаянью. Дасириец же намеревался до последнего не опускать рук. Может, самое время прислушаться к словам торгаша?

— Мне нужен кто-то, кто знает здешние места, и мой конь, — сказал он, вернувшись в центр лагеря. — Шараши еще не пришли и рано класть оружие к их ногам.

Северяне поддержали его одобрительными словами. Вперед выступил юнец, немногим больше десяти лет. Рука его висела на перевязи, но в глазах светилась решительность.

— Господин, мой отец был охотником, и он хорошо учил меня.

— Как тебя зовут?

— Лумэ, господин.

— Ты сможешь управляться с конем одной рукой, Лумэ?

— Смогу.

Арэн рассчитывал на крепкого мужчину, но раз только этот паренек мог показать тропы, то не стал ему отказывать.

— Собирайся, Лумэ, едем скоро.

Мальчишка мигом выровнялся, будто проглотил кол, кивнул и нырнул меж людьми, с криками «Дайте мне коня!»