- Ладно, сынок. Жизнь твоя, поступай, как знаешь. Обещаю помочь, - он обнял и потрепал сына по волосам.
Аркадий, глядя на него, удивлялся:
«А ведь хороший парень у меня вырос, серьёзный, толковый. Правду говорят: гены пальцем не задавишь. Весь в Климовых. И Настёна молодец, за нас двоих отдувалась все эти годы, что я со своей работой мотался по стране».
Уже лет пять в Новогоднюю ночь Аркадий не работал, предпочитая отдыхать и проводить это время со своими. Стало традицией собираться семьями с Алексеем. Но в этом году друг с женой гостили у родственников зятя в Питере. Да и Настя предложила побыть вдвоём, и так ведь практически не бывают вместе. Но разговаривать им было не о чем: слишком разными заботами и интересами жили они все эти годы. Объединяли их, пожалуй, только дети. А сейчас Игорь уже ушёл к друзьям, и Катя со своим вторым мужем так и не прилетели из Бельгии. Она позвонила, поздравила накануне и пообещала, что летом обязательно навестит их и привезёт внучку на пару недель.
Вспомнив о дочери, он улыбнулся. Именно она, его бойкий и неугомонный Котёнок связала их с женой воедино.
Они познакомились случайно, двадцать два года назад, когда зимним морозным днём он возвращался к себе на съёмную квартиру. Остановив таксующего частника, договаривался о цене, когда за спиной раздался негромкий просящий женский голос:
- Может, и нас заберёте? Может, по пути? У меня ребёнок замёрз.
Аркадий оглянулся. На него смотрела молодая женщина, одетая в серое пальто и вязаную шапку. Рядом с ней переминался с ноги на ногу ребёнок, пол и возраст которого из-за громоздкой шубы, натянутой до бровей ушанки и шарфа, полностью закрывающего рот, разобрать было невозможно.
- Вам куда?
Оказалось не совсем по пути, но не мог же он позволить ребёнку мёрзнуть здесь, на пронизывающем ветру пустой остановки. В общем, сговорились с водителем:
- Только все назад садитесь. Впереди замок у дверцы не работает.
В стареньком «Жигулёнке» было на удивление тепло, и мама заботливо расстегнула шубу своего чада, севшего посредине, сняла с него шапку и шарф. Оказалось, что за всеми слоями одёжного кокона скрывалась русоволосая пятилетняя девочка, с двумя растрёпанными под шапкой высокими хвостиками из шелковистых длинных волос и сверкающими карими глазками. Её щёки были румяными от мороза. Она улыбнулась, смело взглянув в глаза незнакомому дяде, и тут же принялась рассказывать маме и всем присутствующим, как у неё прошёл сегодня день. К тому моменту, когда они подъехали к их дому, Аркадий уже знал, что на улицу они сегодня не ходили из-за плохой погоды, и что одна воспитательница в её группе добрая и хорошая, а другая – злая, как Баба Яга, и всегда ругается. А ещё то, что она рисовала сегодня снежинку, и Сашка толкнул её под руку, и испортил её рисунок, за что она набила его, а злая воспитательница поставила её в угол.
Аркадий смотрел на неё со смехом и умилением. А вот мама с грустными вздохами время от времени прерывала речь дочери возгласами:
- Катя! Некрасиво так говорить! Нельзя так делать!
Однако девочка быстро почувствовала симпатию незнакомого мужчины, и начала искать поддержку у него. И на очередное замечание матери по поводу её поведения вдруг выдала:
- А вот и не правда, я правильно ударила. Почему он мне всё испортил? Правда? – вопрос был обращён к Аркадию.
- Да, нужно уметь за себя постоять, - Климова это веселило.
- Ну, вот видишь, мамочка?
Они подъехали к дому, и пока молодая женщина одевала и застёгивала своё неугомонное сокровище, Катя вдруг подняла на Климова глаза и спросила:
- А хочешь быть моим папой?
- Катя! – вскрикнула женщина. – Ты что, нельзя так!
И, обернувшись к Аркадию с виноватым видом, произнесла:
- Вы простите, не обращайте внимания. В кого она только такая?
- Ничего, - рассмеялся певец, - она же маленькая.
Но девочка не унималась:
- А ты к нам придёшь? Приходи, а то нам с мамой скучно. Квартира двадцать четыре.
- О, Боже! – красная от смущения мама практически со стонами вытаскивала дочь из такси, пытаясь ещё расплатиться с водителем.
- Не надо, я сам, - он отодвинул её руку, протягивающую деньги, и подмигнул девочке. – Жди, Катюша, в гости.
А спустя неделю, когда он вдруг понял, что не хочет сейчас возвращаться в своё пустое временное жилище, вспомнил юную егозу и её застенчивую маму. Он купил в Детском мире что-то мягкое и волосатое: то ли медведя, то ли собаку и какой-то кондитерский изыск с кремовыми розочками.
- Вы? – только и смогла выдавить из себя удивлённая хозяйка двадцать четвёртой квартиры.
Из-под маминой руки вынырнули озорные хвостики:
- Ура! Ты пришёл! – Катя взяла гостя за руку, завела в коридор, и по взрослому уперев руки в бока, повернулась к матери:
- Ну, чего стоишь? Ставь чайник, торт будем есть.
Потом они вместе пили чай и Климов умилялся Катюшей, которая уплетала уже второй кусок, и след от крема отпечатался на её щеках практически до ушей. А затем маленькая командирша потащила его показывать свои игрушки и детсадовские рукоделия, носилась и смеялась до самого вечера. Настя - так, оказывается, звали маму - только руками разводила:
- Разгулялась. И как я её сейчас уложу? – в её взгляде читалась растерянность. Процесс укладывания дочери и так всегда растягивался на час, а то и больше. Что же будет сегодня?
Каково же было её удивление, когда под серьёзным взглядом и уверенным тоном чужого мужчины её дочь послушно, без пререканий надела пижаму и залезла под одеяло слушать сказку, а через пятнадцать минут уже крепко спала, подперев щёчку маленьким кулачком.
- Фантастика! Вы просто волшебник! – только и сумела она произнести восторженным шёпотом.
Он начал заглядывать всё чаще, уже оставаясь на ночь в их скромной двухкомнатной хрущёвке, доставшейся Насте после смерти родителей. И когда он рассказал, что его в очередной раз выселяют, и опять нужно искать квартиру, она, отведя взгляд и пытаясь скрыть волнение, предложила:
- Ты можешь у нас жить, места хватает. – И, как бы испугавшись, что её неправильно поймут, добавила: - Хотя бы пока новую квартиру найдёшь. Как хочешь.
Он этого хотел, потому что вдруг понял, как хорошо возвращаться туда, где тебя ждут, где ты нужен. Он уже давно оценил и вкусные борщи, и уют в доме. А ещё умение Насти не задавать лишних вопросов, не ограничивать его свободу, к которой он так привык, просто радоваться тому, что он рядом с ними, и они с дочерью счастливы.
Весной Катя заболела. Бронхит, с разрывающим грудь кашлем, от которого в этих маленьких детских глазёнках выступали слёзы, никак не хотел проходить, не давая спать по ночам ни ребёнку, ни им, и грозя перейти в астму. Врачи настоятельно рекомендовали вывезти девочку в Крым, к морю, причём не менее чем на три недели. Денег не было. Зарплата медсестры Насти и его разовые заработки давали возможность только сводить концы с концами. Но раз надо для Катюши…
Климов пошёл по знакомым. Когда он сообщил девчонкам, что они едут все, втроём, на месяц – Катя носилась и визжала от радости, а Настя только руками развела:
- Отдавать как будем?
- Потом разберёмся. Что-нибудь придумаю.
Этот месяц стал, пожалуй, самым счастливым в их совместной жизни. Они купались, загорали, по очереди закапывая друг друга в песок, гуляли по набережной и лазили в горы. А ночью, когда Катюша засыпала, убегали на море и плавали голышом в широкой лунной дорожке, отражающейся в глянцевой от безветрия водной глади. Аркадий вдруг рассмотрел, что Настя, которая в Москве выглядела как серая мышка, на самом деле очень даже симпатичная: шоколадный загар, выгоревшие на солнце длинные соломенные волосы и белоснежная счастливая улыбка. Она была неотразима, и чужие мужские заинтересованные взгляды заставляли его волноваться и даже чуточку ревновать.
В какой-то момент они с Настей осознали, что Катя уже здорова. Кашель прошёл, растворился сам собой безо всяких таблеток и микстур. Загорелая и окрепшая, она готова была носиться и играть целыми днями, смеша своими выходками и словами их, и всех окружающих.
