Они, мои конкуренты, будут добиваться вашего появления на сцене, потому что вы — новорожденное чудо, потому что вы — живой роман, и потому что имя маркиза Пальборо великолепно бы выглядело в списках труппы! Вот почему и я хотел бы вас заполучить, а еще потому, что вы — хороший парень, если мне позволено будет так выразиться, милорд.

Чик был ошеломлен оказанным радушием.

— Приходите в театр, когда вам только захочется, — сказал Сольберг. — Я распоряжусь, чтобы для вас были открыты все двери. Вы можете входить на сцену и за кулисы. Когда я покончу с этой репетицией, приходите поужинать со мной.

— Благодарю вас, я приду, мистер Сольберг, — вежливо ответил Чик.

— Вы умница, — заметил мистер Сольберг.

Было уже около четырех, когда Чик вернулся в свою контору. Он испугался, когда по дороге взглянул на часы над почтовым отделением. Однако Чик не увидел ничего другого, кроме беззаботной улыбки своего патрона. Правда, клерк-бухгалтер был немного разочарован, что новоиспеченный маркиз вернулся после завтрака вполне трезвым. Этот клерк был усердным посетителем кинематографа и с большой строгостью относился к распушенной аристократии.

Прежде чем уйти из конторы в этот вечер, Чик сообщил старшему клерку, что он меняет свой адрес.

— Правильно! — заметил Беннет. — «Ритц-отель», я полагаю? А, дружище?

— Не совсем так… дружище, — сухо ответил Чик и направился в Брокли, чтобы покончить с делами в пансионате.

Миссис Шипмет была в отличном расположении духа, так как провела этот день с большой для себя пользой. До сих пор ее знакомство с миром прессы было весьма ограниченным. Она смотрела на чтение газет как на весьма пустое занятие, подобающее только негодным слугам и безработным жильцам меблированных комнат. И если она все-таки не вполне отказывалась от газет, то только потому, что они годились для покрытия полок в кладовой и были весьма полезными для разжигания камина в гостиной.

Теперь вполне достойный характер «коллекционирования новостей» открылся для нее в полной мере. Весь день напролет она заседала в своем «святилище» и беседовала с представительными молодыми людьми, многие из которых, по всем признакам, были настоящими джентльменами. Репортеры делали заметки в своих книжках какими-то непонятными маленькими значками — миссис Шипмет сразу догадалась, что это была стенография, — и обращались к ней с большим почтением, даже с подобострастием, как с важной персоной.

Миссис Шипмет увидела Чика еще издалека и поспешила встретить его у дверей.

— Добрый вечер, милорд! — она бы готова была сделать ему реверанс, но не была вполне уверена в себе. — Приятно ли было ваше путешествие? — спросила она несколько бестактно.

— Могу я вас побеспокоить, миссис Шипмет?

Миссис Шипмет пронзили подозрения, которые скоро подтвердились. С тяжелым сердцем она повела его к «святилищу».

— Я переезжаю в другой район, поближе к службе, — заявил Чик. — Я уже подумывал об этом и раньше…

— В самом деле? — удивилась миссис Шипмет с плохо скрываемой досадой. — Я надеюсь, это не миссис Мейнард убедила вас вопреки вашему собственному мнению, мистер… то есть, милорд…

Чик улыбнулся.

— Не понимаю, как это можно было бы меня убедить вопреки моему мнению, миссис Шипмет. Я хочу вручить вам этот чек.

Он положил конверт на стол. Миссис Шипмет поморщилась. Хотя она еще ни разу не имела дела с подложными чеками, но всегда считала эту форму платежа недостаточно приличной.

— Я не смею ожидать, что вашу светлость может удовлетворить мое скромное жилище, — заметила она довольно резко, что совершенно не соответствовало форме ее обращения к нему.

Теперь, когда рыбка сорвалась, можно было не церемониться.

— Все произошло оттого, что миссис Мейнард должна была уехать, — пояснил он, — и если бы она осталась, я вряд ли искал бы другую квартиру. Надеюсь, вы не сердитесь, миссис Шипмет?

— Когда вы собираетесь уехать, сэр… милорд? — спросила она заискивающе.

— Немедленно, — ответил Чик твердо.

До сих пор он намеревался переехать не раньше конца недели.

К моменту его отъезда миссис Шипмет пришла в себя настолько, чтобы испросить его одобрения для отпечатанных карточек, рекламирующих ее пансион. Вверху такой карточки красовалась надпись золотыми буквами:

— Что значит «К.П.»? — полюбопытствовал Чик.

— Кавалер ордена Подвязки, — гордо пояснила хозяйка.

— Но ведь я его не имею! — возмутился он. — И что значит вся эта чепуха насчет «высокоблагородного»? В самом деле, миссис Шипмет, это «высокоблагородство» очень меня стесняет. Я всегда старался быть благородным, но это — совсем иное, не правда ли? Такое хвастовство…

Ему объяснили, что «высокоблагородный» является неотъемлемой принадлежностью его титула. В конце концов он был вынужден дать свое согласие, вычеркнув только то, что не принадлежало ему по праву.

Его бывшие соседи по пансиону принесли свои альбомы, в которых он расписывался «Чик Пальборо» до тех пор, пока ему не было указано, что аристократы подписывают только свои фамилии. После этого он стал тщательно выводить «Пальборо» под различными банальными изречениями и пословицами.

Было уже поздно, когда он приехал на Даути-стрит. После продолжительного звонка появилась Мэгги в своем розовом пеньюаре.

— О! — удивилась она. — Я думала, что вы не появитесь раньше конца недели! Неужели вас вышвырнули?

Она провела его в свою гостиную.

— Гвенда еще не вернулась из театра. У них сегодня первая репетиция в костюмах. — Она поглядела на Чика с сомнением. — Пожалуй, мне лучше сходить к соседям и поговорить с ними относительно вашей комнаты. Вам ведь нравится Сэм, не правда ли? — спросила она вдруг.

— Я очень люблю маленьких детей.

Ему трудно было определить свои чувства в отношении Мэгги Бредшоу. Она была чересчур подавляющей. Ее образ при этой тяжеловесной красоте был для него слишком смелым. Слишком смела — таково было качество, которое умеряло его симпатию к подруге Гвенды.

— Однако, — добавила она задумчиво, — вы из породы добрых парней… может быть… да…

Через десять минут она вернулась и вручила ему ключ.

— Ваша комната прямо напротив входа, — пояснила она.

Она рассказала, что его новый хозяин служит клерком в конторе одного адвоката и что его жена имеет склонность к спиритизму.

— В остальном это отличные люди, — заметила она, и разговор перешел к Гвенде.

Чик был в восторге. Мэгги была первой женщиной, хорошо знавшей его приятельницу и охотно говорившей о ней. Но и Мэгги, как оказалось, знала очень мало из ее прежней жизни.

— Она никогда не говорила мне о своем муже, а уж Бог свидетель, я говорила ей достаточно о своем собственном сокровище! Иногда я думаю, что мистер Мейнард сидит в тюрьме.

Гвенда и Мэгги познакомились во время турне их труппы по провинциальным городкам Англии.

— Это было тогда, когда я встречалась со своей погибелью, — изрекла она мрачно. — Вы думаете, что я бессердечна, мистер Бин? Может быть это так, но ведь из-за него я должна отказаться от самого лучшего ангажемента, какой я когда-либо имела: играть мою старую роль в «Принцессе Зелин»! Спектакли начнутся в Нью-Йорке в будущем месяце, и для меня уже готов контракт и каюта на пароходе! А я вынуждена пойти завтра к Бренсому и сказать ему, что я уже имею ангажемент от «Сэмюэля и К°» на роль неуклюжей мамаши в большой семейной драме «Скованные ноги».

Она расхохоталась и швырнула папироску в камин. Как раз в этот момент ключ Гвенды повернулся в замке.

— Чик! — воскликнула она изумленно. — Что вы здесь делаете?

— Его выгнали из дома, — резюмировала Мэгги, взглянув на часы. — А теперь мне нужно заняться Сэмюэлсм…