Монстр плыл высоко. Тонкие пальцы белого света вспороли водную гладь. Густое сборище даггертов разбила волна от плывущего монстра, словно ветер порвал облако рассеянного пара.

Один опи проплывал поблизости и выпустил свой липкий язык. В тот же миг хвост монстра вывернулся назад, нанося удар по темечку меньшей рыбы. Мёртвый опи погрузился брюхом в низкие тёмные воды.

Другой опи был поглощён охотой, он выслеживал монстра. Они плыли над грядой скалистых колонн, составлявших подводный пейзаж пиков и ям. Колышущаяся занавеса зелёных гли ловила свет сверху и искрилась, будто горсть изумрудов.

Опи плыл в вышине, затем скользнул вниз, словно птица-бомбонырка, и вгрызся в незащищённую часть спины монстра. Нарастающий крик животного эхом зазвучал на половину океана, затем рассеялся. Ослеплённый гневом и болью, монстр с огромным усилием забился вверх.

Он порядочно удивился, вырвавшись на поверхность.

Монстр рассёк воздух, сверкая влажной кожей. Падение было для него редким чувством. Приземление на твёрдую платформу было ему в новинку.

Восемнадцать тонн плоти пропороли пляж с мозгодробительным стуком. Кости стали похожи на груду веток под сырым одеялом. Поражённый, монстр всасывал незнакомый воздух глубоко внутрь своих членистых лёгких.

Он бился о песок своими когтистыми плавниками, не в силах сдвинуться с места.

Монстр всегда был созданием таинственным и опасным. Теперь же он стал беспомощным.

Там, где монстр распахал брюхом песок можно было заметить кое что ещё. Глубоко в земле, яркий на фоне чёрного грунта, сиял в свете утреннего солнца серебристый исцарапанный дюрастил.

Мифическое создание открыло лежбище теней. Ни одну из них ещё не видел ни один посторонний.

До того, как пройдёт этот день, здесь все изменится.

— Панака! Я его вижу!

Вызов транслировался прямо в ухо лейтенанта Панаки из вмонтированного в шлем комлинка. Тяжёлый топот стучал в пол над головой Панаки под аккомпанемент легко узнаваемого «брап», «брап» бластера. Панака тихо выругался. Они надеялись схватить преследуемого, а не убить его. Биали знала, чему её выучили лучше, чем это.

Панака замедлил шаг, спускаясь все дальше по деревянной лестнице, силясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте полного запахов подвала. Теперь, когда ситуация вылилась в перестрелку, он сожалел, что не явился наверх, прикрыть Биали. Но он принял решение — разделиться и устроить засаду. Эта тактика была им зазубрена в Охотничьей Гильдии на Толане, благодаря строгому забраку, которого он всё ещё вспоминал с уважением. Панака терпеть не мог думать, что такая тактика может оказаться неправильной. Нет, он считал, тактика сработает. «Если она провалится, так только потому, что я неверно её применил».

Ботинки Панаки мягко коснулись лестницы. Кожа на униформе Королевской Охраны скрипнула, когда он взял свой бластер S-5 на изготовку. Чем выше он поднимался, тем зловещей становилось молчание. Он подумывал о том, чтобы связаться с Биали, но не хотел нарушать преимуществ, которые ему могла дать тишина.

Сверху донёсся грохот, шум и панический звонок комлинка: — Панака, он идёт, идёт, — и тяжёлое шлёпанье ног о сегменты пола. Панака направил свой бластер на дверь из подвала на вершине лестницы. Его указательный палец завис над курком бластера, стреляющего транквилизирующими зарядами.

Абсолютно варварский взлом изумил его. С ужасающим грохотом дверь слетела с петель. Панака пригнулся, слегка опустившись вниз по лестнице, держа своё оружие у головы, когда дверь упала на него сверху. Сокрушительного веса тело встало на дверь, затем неожиданно отпрыгнуло. Панака заворчал от боли от прижавшей его двери и отшвырнул её прочь лестницы. Он прижался к полу с пушкой в руке. Дверь лязгнула о пол подвала.

Не было ни следа преследуемого. Подвал Парфюмерии Порта Ландиен был тёмен, со множеством скрытых углов между верхними полками с бутылками. Но, как и все парфюмерии, эта подземелье было оборудовано дренажным стоком — вот как Панака проник в помещение в наиболее подходящем месте, чтобы устроить засаду. Если он не найдёт сток быстрее, чем его жертва, значит, беглеца уже не догнать.

Панака спрыгнул с лестницы. Держа бластер в обеих руках, он быстро пробрался мимо полок с выдержанными благовониями.

Он был на полпути к стоку, когда его атаковали. Едва он миновал нишу, образованную тремя пересекающимися полками, в которой было что-то, что по ошибке можно было принять за кучу тряпья на каменном полу, оттуда неожиданно показалась длинная рука со скрюченными пальцами. Выпрыгнув из позы эмбриона, гунган оказался на ящике.

Панака обвёл помещение бластером, но гунган схватил его за запястье до того, как он приготовил оружие к стрельбе. Панака упал назад, расслабляя тело и падая плашмя. Он попытался утянуть гунгана за собой и перекинуть через голову, но, чего он совсем не ожидал, врезался в полку с парфюмом. Разбитое стекло и едкая жидкость захлестнули его, когда он барахтался на полу.

Гунган, гибкое тело которого подчёркивали коричнево-жёлтые полосы, ударил запястья Панаки о холодный пол. S-5 выскользнул за пределы досягаемости. Два противника сцепились на полу, став клубком натянутых мускул, подобных рычагам. Панака внезапно втянул левую руку, перенёс вес на ту же сторону и извернулся так, что сам оказался сверху, а гунган — снизу. Несмотря на преимущество, он всё ещё не мог освободить руки от подобного тискам захвата.

Панака знал, гунганы были сильны. Несомненно, этот был сильнее остальных. Он сцепил ладони и ударил сразу обоими локтями. Лицо Панаки стало уродливой маской напряжения и страдания. Гунган гримасничал ему в ответ. Их лица были не более чем в сантиметре друг от друга.

С влажным хлюпом цепкий гунганский язык вылетел изо рта. С мучительным щелчком он лизнул Панаку в нос и тут же вернулся назад. Второй молниеносный выпад хлюпнул по мягкой плоти под левым глазом Панаки и содрал оттуда немного кожи. В третий раз язык наметился в левое глазное яблоко Панаки и ударил туда. Гунган, видя, что глаз залеплен, стал всасывать язык обратно в рот.

Панака сделал единственное, что мог, юркнув головой вперёд и со всей силы ударив ею гунгана прямо в морду. Сила головного удара расплющила гладкий лицевой хрящ гунгана, заставив верхние зубы удариться о нижние с громким клацаньем. Язык оказался по середине. Гунган взревел от боли. Панака ударил головой второй раз, попав своему обидчику прямо между глазами-стебельками. Гунган расслабил хватку, а его тело обмягло.

Держась рукой за пострадавший глаз, Панака медленно сел. Позади него по лестнице спустилась Биали и толпа народа вслед за ней.

Куски разбитого транспаристила были рассыпаны по полу, делая его похожим на поле ледяных мин. Озеро парфюма натекло вокруг его колен. Панака сморщил нос от запаха и был награждён струйкой крови из ноздри.

Они поймали добычу, но всем, о чём Панака мог думать в тот момент, были свежий бинт и душ.

Сержант Биали погрузила отрубившегося гунгана на заднее сидение «флэш» спидера и связала его сетью-ограничителем. Электронные кандалы облегали лодыжки и запястья беглеца.

Панака понадеялся, что свежесть дня взбодрит его, но утреннее солнце только раздразнило его распухший глаз, а тепло усиливало волнами источаемую вонь порфюма, которым он весь пропах. Ароматы, что он носил на своей униформе Королевской Охраны, стоили бы королевских богатств при индивидуальном расчёте, так как люди Набу ценили духи также, как другие культуры ценили вина. Но тщательно отобранные парфюмерией ароматы мускуса и цветка милла теперь засохли в монолитную корку поперёк безрукавки Панаки, источая неописуемый, но определённо неприятный запах.

Подходя к Панаке, Биали отодвинула свой шлем и вытерла рукой лоб.