- Атакую ведущего. Прикрой, - передал по радио Максименко.

Пристроившись к Ме-109, он не отставал от него до тех пор, пока не поджег. Фашистский самолет потянул на северо-запад, но не успел перелететь линию фронта, упал где-то южнее Фатежа.

Воздушный бой не прекращался ни на минуту. Одни атаковали юнкерсов, другие дрались с мессершмиттами. Поняв, что Максименко и Крючков вынуждены были связать боем истребителей противника, Оскретков и Денисов направили свои яки на группу бомбардировщиков. Основная цель именно они - юнкерсы.

- Атакую, - сообщил по радио Павел Саше.

- Понял. Прикрою, - отозвался Денисов. Оскретков открыл огонь из пушки и пулеметов по одному из Ю-87.

- Готов! - радостно выкрикнул Денисов. Бомбардировщик, не дойдя до цели, загорелся и со снижением потянул в сторону своего аэродрома.

- Бью по второму, - предупредил Оскретков. Трасса Павлика пронзила фюзеляж юнкерса. Тот задымил, но продолжал лететь к Курску.

- Сволочь! - выругался Денисов и, вырвавшись чуть вперед, добил фашиста.

- Саша, Саша, - сообщил Оскретков, - на моем самолете, кажется, пробит радиатор...

- Разворачивайся домой. Иди спокойно. Я прикрою.

Як Оскреткова повернул в сторону Фатежа, но до аэродрома не успел дойти. Пришлось садиться на вынужденную. Пока Павел не приземлился, Денисов виражил над ним, в любую секунду готовый вступить в драку с врагом.

К вечеру севший в поле як техники привезли на аэродром и, облепив его, дружными усилиями восстановили до наступления темноты.

Командир полка поблагодарил Максименко, Оскреткова, Крючкова и Денисова.

- Хорошо, товарищи летчики, деретесь. Так и надо бить фашистскую нечисть.

- Служим Советскому Союзу! - единым духом выпалили ребята.

Выглядели они молодцевато. На их плечах были офицерские погоны, на груди гвардейские знаки и недавно полученные награды.

По поводу присвоения мне очередного воинского звания произошел смешной случай. Представление на меня было послано одним из первых. Жду неделю, вторую - нет ответа. И вдруг однажды приходит приказ.

- Яша, с тебя магарыч! - весело воскликнул Иван Федорович Балюк. - Сегодня всей эскадрильей обмываем твое посвящение в доблестное советское офицерство.

Каково же было разочарование, когда я узнал содержание приказа. Мне, старшине, присваивалось звание... старшины.

Ребята хохотали до упаду.

- Старшина в квадрате!

- Двухэтажный старшина!..

Каких только несуразных званий не придумывали для меня друзья!

- Черт бы их побрал, канцеляристов! - негодовал подполковник Верещагин. Думал, присвоят лейтенанта. Так и в представлении писал. А они вон какой номер выкинули...

- А ты вот что, начальник штаба, - сдерживая улыбку, сказал Евгений Петрович Мельников. - Катай бумагу прямо на капитана.

- Подпишешь? - усомнился Верещагин.

- Непременно подпишу, - заверил командир.

На этот раз мне присвоили звание младшего лейтенанта.

- Что же они теперь-то не ошиблись? - язвительно спросил Мельников.

Верещагин даже обиделся:

- Ты так говоришь, будто я виноват...

- Виноват не виноват... Парень давно в заместителях командира эскадрильи ходит, а его все манежили в старшинском звании. Бюрократы!

- Ну ладно, Яков, - обратился ко мне Евгений Петрович, - звание - дело не последнее, конечно, но и не первостепенное. Сколько у, тебя сбитых фашистов?

- Сегодня десятого прикончил, - ответил вместо меня Петр Ганзеев.

- Готовь документы.

- Какие?

- Не знаешь, что за десять сбитых самолетов положено? - упрекнул Мельников заместителя начальника штаба полка Ганзеева.

- Знаю - Героя...

- Ну, так и пиши. Понял?.

- Так точно, товарищ подполковник!

Дружно занималось русское лето. Где-то за нами, в тылу, люди сеяли гречиху и лен, начинали ранние покосы, сажали поздние огурцы и рассаду. На полях первым наливом тучнела рожь. Буйно зацветали луговины, запах от которых доносился за две-три версты. И все эти переливы красок и цветов, завязи и наливы, садовые и полевые ароматы - всю благодать земли русской пытаются выжечь, искромсать, изуродовать пришельцы с запада, дикари, варвары. Они бьют по городам и селам, по железнодорожным станциям и аэродромам. Бьют для того, чтобы сломить нашу силу, а сломивши ее, топтать, грабить землю, чинить произвол и насилие.

Мы больше всего знаем о тех недругах, что крадутся по небу вдоль дорог Орел - Курск, Брянск - Львов, Сумы - Белгород... Крадутся, чтобы по-воровски ударить и удрать восвояси. Но для того мы и бросили свои поля и луга на руки стариков и женщин, чтобы отбить охоту немецким ворам, убийцам и насильникам ходить в чужие земли, ушкуйничать в них. Вот и сейчас я и мои товарищи сидим на Фатежском аэродроме в готовности номер один. И случае необходимости мы должны отразить налет противника на наш аэродром или подняться в воздух для наращивания воздушного боя однополчан с немецкими истребителями. На ярком солнце раскалились кабины. Капельки пота выступают на лице и плавно скатываются по щекам. На губы стекает солоноватая влага.

Душно. Скорее бы подняться в небо или, сменившись с дежурства, вылезти из кабины, размяться, закурить крепкой махорочки, завернутой в жесткую газетную бумагу. Я смотрю на часы, монотонно тикающие на приборной доске, потом поворачиваю голову влево и вправо. Там сидят в самолетах Максименко, Крючков и Денисов. Ждут боевого приказа. В случае сигнала мы поднимемся в воздух вчетвером. А потом уж на помощь нам взлетят остальные друзья по эскадрилье. А если надо - весь полк взмоет в небо,

Рядом с плоскостью сидит на самолетном чехле механик Юрий Терентьев. Где-то теперь Шаповалов, чей самолет обслуживают его золотые руки? Из-под Сталинграда моего техника перевели в другую часть. С повышением перевели. Теперь он техник звена, а может быть, и Дрыгу догнал - в эскадрилье хозяйничает.

К Терентьеву подошел его товарищ, тоже механик, обслуживающий самолет младшего лейтенанта Ивана Ищенко. Ищенко с полчаса назад улетел на боевое задание вместе с капитаном Кобылецким и еще двумя летчиками. Они сопровождают Су-2, который должен корректировать артиллерийский огонь.

Мы еще не знали, что самолет Ивана Ищенко, атакованный ФВ-190, загорелся и, упав на землю, взорвался. Сам Ищенко не предпринял попытки выброситься с парашютом. Видимо, был тяжело ранен или убит в воздухе.

Подробности воздушного боя нам стали известны, когда три экипажа во главе с И. И. Кобылецким возвратились домой.

Сопроводив корректировщика к линии фронта, наши летчики внимательно всматривались в сторону территории противника - ожидали фоккеров, которые с появлением Су-2 непременно должны были прибыть по вызову своих наземных войск. Однако истребители, вопреки ожиданиям, не пришли. Трудно представить, по какой причине они не вышли наперехват, ведь артиллерийские снаряды то и дело накрывали наземные цели, буквально не давали немцам поднять головы.

Выполнив свою задачу, корректировщик взял курс на свой аэродром, а яки, так и не дождавшись истребителей противника, шли следом за своим подопечным. Кобылецкий с ведомым находился в непосредственном прикрытии Су-2, а пара Ивана Ищенко летела выше и левее, со стороны солнца, внимательно просматривая воздушное пространство.

На подходе к аэродрому нашу группу встретила шестерка неизвестных самолетов. Не заметно было привычных эволюции, обозначающих, что это свои, а не противник, не слышалось и радиосигналов. И все-таки Ищенко еще издали определил, что идут вражеские машины, и предупредил ведущего:

- Впереди фоккеры! Будьте внимательны. Атакую!

- Понял, - ответил капитан. Для безопасности он направил Су-2 в облачность и сам, набрав высоту, занял выгодное положение для атаки ФВ-190.

Ищенко со своим ведомым вступили в воздушный бой с четверкой немецких истребителей, а пара фоккеров прорвалась к корректировщику. Вот когда наступил момент для наращивания сил.