Михайлик Яков Данилович

Соколиная семья

{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста

Аннотация издательства: Автор воспоминаний начал свой боевой счет в грозовом небе Подмосковья и закончил его над поверженным Берлином уничтожил более двух десятков вражеских самолетов. В разгар Сталинградской битвы он стал коммунистом, а на Орловско-Курской дуге - гвардейским офицером. Вместе с другими крылатыми воинами 16-й воздушной армии принимал участие в освобождении Белоруссии и земли Польской, громил врага на Висле и Одере. О себе и своих однополчанах мужественно сражавшихся с немецко-фашистскими захватчиками повествует кавалер Золотой Звезды в книге <Соколиная семья> Ныне гвардии полковник Я. Д. Михайлик продолжает службу Военно-Воздушных Силах страны.

С о д е р ж а н и е

Воздушный щит Москвы

От битвы - к битве

Над Волгой - сполохи войны

Крылья крепнут в борьбе

Кто с мечом к нам войдет

Третья весна

Гроза в соловьином краю

Нам салютует Родина

Перед броском на запад

Только вперед!

В огненном кольце

Примечания

Воздушный щит Москвы

Ой, дороги дымные, военные,

За Москву тяжелые бои!

На дорогах воры иноземные

Растеряли головы свои.

Иван Молчанов

Прошлое где-то далеко-далеко - за недобрым июньским рассветом сорок первого, за суматохой начальных дней лихолетья, за спешным переучиванием в Белом Колодце (под Волчанском) и Богай-Барановке на волжском берегу, за томительным ожиданием приказа: На фронт!

И вот наконец подмосковный аэродром. Это, конечно, не совсем фронт, о котором столько мечталось, но ведь авиация, особенно истребительная, никогда и не дислоцировалась непосредственно на переднем крае, а в нескольких десятках километров от линии фронта. Наша часть вошла в состав бригады резерва Главного Командования. Полк должен был прикрывать с воздуха подступы к столице Родины Москве, сопровождать бомбардировщиков за линию фронта.

Первые вылеты на патрулирование большого удовлетворения не принесли: покружишься в воздухе около часа - и домой. Ни встречи с противником, ни боя. Так и ждешь, - может, сегодня повезет. А другим, судя по газетам и радио, везет. Только с 1 по 5 марта 1942 года в воздушных схватках и на аэродромах уничтожено более 250 немецких самолетов. Правда, это на всех фронтах. А здесь, под Москвой, всего лишь шесть.

Несколько дней мы совершали патрульные вылеты, охраняя столицу от налетов вражеской авиации. А через неделю нам было приказано перебазироваться на полевой аэродром Спас-Загорье. С этой площадки начались настоящие боевые действия фронтовой авиации.

Сразу же после перелета я и мои сослуживцы познакомились с новым командиром эскадрильи старшим лейтенантом Андреевым Степаном Филипповичем. Прежний комэск капитан Баклыгин погиб.

С. Ф. Андреев был невысокого роста, светловолосый. Как и все боевые летчики, постоянно носил кожаный реглан. На фронте с первого дня войны, дрался с врагом в небе Прибалтики. На его счету 63 боевых вылета.

Ознакомительные полеты в паре с Андреевым научили меня многому: осмотрительности в воздухе, умению взаимодействовать с ведущим, построению маневра для обозрения окружающего пространства...

Мастерством полета командира эскадрильи на Яковлеве-1 гордились все однополчане. Уважали его и как прекрасного методиста.

В один из мартовских дней эскадрилья получила задание сопровождать бомбардировщиков Петляков-2 для нанесения бомбового удара по наземным войскам противника. В ожидании Пе-2, которые должны были подойти к нашему аэродрому, летчики сели в кабины. Меня назначили ведомым старшего лейтенанта Андреева.

На мне меховой комбинезон, унты, огромные краги и шлем, на плечах парашютные лямки. Слева от моей машины в припорошенных снегом ветках притаились другие самолеты.

Настроение приподнятое. В голову лезут картины необычной баталии. Вот из облаков вываливается стая мессершмиттов. Делаю разворот с набором высоты и сверху на скорости 580 иду на сближение с ними. Хищные силуэты в прицеле. Немедля открываю огонь из пулеметов и пушки. Ду-ду-ду! - и два - нет, даже три! - мессера вспыхивают, разваливаются на части. Аи да Яшка-сержант, настоящий ас! Но что это? Мой самолет встряхивает. Проваливаюсь вниз. Выбрасываюсь с парашютом. Затяжной прыжок. Приземление. В рогатых касках ко мне спешат темно-зеленые чудовища. Что-то кричат, торжествуют. Я мгновенно выхватываю пистолет и...

Рука в самом деле тянется к кобуре. Фу, черт, развоевался с призраками... Это, должно быть, от нестерпимо долгого ожидания пешек. Возбужденный, нетерпеливо ерзаю в кабине, бесцельно хватаюсь за ручку управления и сектор газа, смотрю на приборную доску. Скоро, что ли? Кажется, бомбардировщики никогда не появятся.

И вдруг над заснеженной взлетной полосой, обрамленной с двух сторон для выдерживания направления на взлете и посадке воткнутыми в снег ветками, взмывают четыре зеленые ракеты.

В воздух! Басовито загудели моторы.

Еще не успела догореть последняя ракета, как начался разбег самолетов. Оставляя за собой хвосты серебристой пыли, яки уходят в небо. Чуть выше нас ложатся на заданный маршрут Пе-2. Они идут красивым, плотно сомкнутым строем клином. Боевой порядок (три треугольника звеньев) обеспечивает надежное прикрытие огня от истребителей противника. Сердце поет: мощь! От нервозности не осталось и следа.

Еще несколько минут, и мы на высоте 2300 метров, занимаем общий боевой порядок. Четыре Як-1 стали справа и чуть позади бомбардировщиков, мы с Андреевым - левее. Превышение над Пе-2 - 200 метров.

Оторвав взгляд от приборов, гляжу по сторонам, вверх, вниз. Под крылом белым-бело. Прямо-таки зимняя идиллия. Красота. Но вот на одной высоте с нами появился черный шевелящийся клубок. Что такое? Оглядываюсь Вокруг боевого порядка наших самолетов все больше и больше этих грязно-серых тюльпанов. Молочное покрывало земли разорвано багрово-желтыми сполохами взрывов, запятнано сизыми султанами вздыбленного грунта. Умирает красота. Идиллии нет и не было.

Линия фронта. Верчу головой на все 360 градусов: осмотрительность прежде всего. Внизу показались какие-то строения. Они плюются шевелящимися клубками. В ответ петляковы сбрасывают черные чушки бомб. Вражеский объект исчезает в карающем смерче. Молодцы бомберы!

А где же Андреев? Отвлекшись, чуть не потерял командира из виду. Он уже на левом развороте, вместе с пешками. Надо догонять. Даю полный газ. Спереди и чуть справа на фоне облаков показалась черная точка. С каждой секундой она растет, увеличиваются ее очертания. Это же самолет! Но чей?

Комэск покачивает плоскостями: внимание! Круто развернувшись вправо, набираем высоту. Тотчас же под ни ми мелькнул Ме-110 с уродливыми крестами на крыльях.

Вот он, стервятник. Сколько мечталось о поединке! Наконец-то тебе повезло, сержант. В атаку!

С левого разворота ринулся в хвост мессеру. Но фашист оказался стреляным воробьем. Бросив самолет в крутой вираж, он искусно увернулся и пошел в сторону от бомбардировщиков. Неужели уйдет? Наши яки ринулись вдогон. Не подведи, Марья Петровна! - мысленно обращаюсь к пушке марки МП. На мгновение враг в прицеле. Ожесточенно жму на кнопку управления пушечным огнем и пулеметные гашетки. Сейчас загорится, гад. Отлетался! - шепчу в азарте.

На выходе из атаки разочарованно замечаю: Ме-110, целый и невредимый, продолжает кружиться. Вспыхнув от досады, становлюсь в круг и пытаюсь зайти противнику в хвост. Вираж, второй, третий... Что случилось? Почему не я преследую фашиста, а он меня? По спине побежали колючие мурашки, словно кто-то сорвал одежду. Почти физически ощущаю, как гитлеровец целится в меня. Ну и дела...

Выжимаю из Яковлева все, на что он способен, пытаюсь как можно уменьшить круг виража. Однако мессера впереди по-прежнему не видно. Он несколько сзади, и вот-вот всадит в меня свинцовую очередь. Неожиданно самолет охватила дрожь. Слева на меня прыгнула земля. Все закружилось неприятной круговертью. Сбит? Инстинктивно сбавляю газ, до боли в руке стискиваю ручку управления. Однако як не слушается. Бросаю взгляд на приборы. Мотор работает. Радость возвращает на минуту потерянное самообладание. Нет, не сбит, черт возьми! В штопор свалился, в обыкновенный штопор на крутом вираже. Вывод. Разгон скорости - и опять вверх.