Нет, комэск просто не рассчитал одного движения. А в таком сумасшедшем бою, какой был 19 ноября, небо кишело самолетами. Тогда в одно мгновение выпускались сотни огненных трасс, тысячи снарядов и пуль. За что же осуждать Балюка? Он чувствовал, что виноват передо мной, и был чрезвычайно удручен своим промахом, переживал не меньше меня. Прости, Иван Федорович, что нехорошо подумал о тебе. Ты и сейчас, когда я слоняюсь по стоянке без дела, бьешь гитлеровцев, отстреливаешься от кого-то и кого-то из своих защищаешь...
- Не лежится, товарищ командир? - спросил меня механик Юрий Терентьев.
- Что-то наших долго нет. Давно ушли на задание. Пора бы возвращаться, уклончиво ответил я ему.
Терентьев понял. Он и сам, как все техники и механики, волновался. Самолеты должны уже вернуться, а их все не было.
Обойдя несколько раз вокруг землянок, командного пункта и стоянки машин, я невольно побрел на старт. Там, на снежном поле с воткнутыми небольшими ветками по обочине, виднелась взлетно-посадочная полоса. Возле полотнищ, изображающих букву Т, кто-то стоял. Это оказался полненький, еще совсем молодой, румянощекий лейтенант в белом полушубке. Возле его ног лежала небольшая сумка защитного цвета с красным крестом на боку. Я и раньше видел этого лейтенанта, он всегда стоял здесь, около посадочного знака.
- Здравия желаю, товарищ лейтенант, - поздоровался я.
Паренек четко вскинул руку к шапке и, мило улыбнувшись, ответил на приветствие. Это была девушка, Маша. Спустя несколько минут к нам подошел командир полка.
Подозрительно посмотрев на меня, Мельников спросил, что я тут делаю.
- Ребят ожидаю, товарищ майор.
- Ну, если ребят, - засмеялся Евгений Петрович, - то еще куда ни шло... А ты, Машенька, не озябла? - спросил он.
- Нет, товарищ командир.
Почувствовав, что я тут третий лишний, поплелся на стоянку. Любви все звания покорны... Но иронизировал я напрасно. Евгений Петрович и Маша были просто друзьями. Хорошими друзьями.
Вылет, как мне стало известно, был удачным. Выполнив задание, летчики собрались было уходить домой, но в это время над нашими наземными войсками появились шесть вражеских бомбардировщиков под прикрытием истребителей. И снова завязался горячий воздушный бой. Наши сбили двух юнкерсов и одного мессера. Потерь у нас не было, но Илья Чумбарев возвратился с пробоинами в правой плоскости. Ребята рассказали, что очень хорошо поработали соседи. Особенно отличились летчики Моторный, Макаров, Семенюк, Дубенок.
Настроение у всех приподнятое. Однополчане собрались возле автомашины, где обсуждался минувший вылет. Заместитель начальника штаба уточнял некоторые детали воздушного боя и подходил с тетрадкой то к одному летчику, то к другому. Ему охотно отвечали. Илья Чумбарев доказывал Геннадию Шерстневу, летчику из соседней эскадрильи, как было бы лучше атаковать неприятеля.
- Кончай разговоры! Поехали в столовую, - объявил Ганзеев.
Все засуетились и, толкая друг друга, полезли в кузов машины.
- Трогай!
- Яша, заводи любимую, - попросил меня Василий Лимаренко.
По-за лугом зелененьким,
По-за лугом зелененьким
Брала вдова лен дрябненький...
Ребята дружно подхватили. Над вечерней округой полетела мирная украинская песня. Теперь на Украине таких песен не поют. Занята Родина моя проклятым врагом...
За столом Иван Балюк и я сидели рядом. Слева и справа от нас - другие летчики. Перед каждым небогатый ужин - солонина с гречкой. С подвозом продуктов питания сейчас туговато, и нам нередко приходится вместо летной нормы есть что. придется. Однако никто не роптал: в наземных войсках потруднее.
Подали чай в жестяных кружках. Размешивая сахар, командир эскадрильи участливо спросил меня:
- От Кати писем нет?
Я покачал головой. Нет. Затерялась где-то Катюша на дорогах войны. Когда-то мы обменялись с ней адресами родителей. Но и ее, и мои родные все еще были в оккупации. Отец и мать Балюка жили в Конотопе. Значит, и они пока под немцем.
- Ничего, Яков, все обойдется. Не грусти.
На другом конце стола Илья Чумбарев, постукивая пальцами по краю алюминиевой тарелки, вполголоса напевал;
И пока за туманами
Видеть мог паренек,
На окошке на девичьем
Все горел огонек.
- Пойдемте-ка спать, друзья, - сказал комэск. - Завтра с утра перелетаем на новый аэродром. - Куда?
- Опять в Давыдовку. Только бы не подвела погода, - поднимаясь из-за стола, проговорил Балюк.
Его опасения подтвердились. Сразу же после передислоцирования над взлетно-посадочной полосой и всей давыдовской округой повис густой туман. Пользуясь этим, командование устроило встречу однополчан с делегацией рабочих от авиазавода из соседнего города. Много теплых, задушевных слов сказали мы творцам отечественной авиационной техники. Незадолго до этого Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о награждении опытных конструкторских бюро А. С. Яковлева и С. В. Ильюшина орденом Ленина и о награждении работников этих бюро орденами и медалями. Нам приятно было передать самые искренние поздравления создателям замечательных истребителей и штурмовиков, равных которым нет ни в Германии, ни в других воюющих против нас странах.
Майор Е. П. Мельников рассказал о том, как летчики полка воюют на крылатых машинах, созданных руками наших гостей. Командир назвал имена Бенделиани, Кобылецкого, Балюка и других мастеров воздушного боя. Лестно отозвался Евгений Петрович о техническом составе, чьими заботами самолетный парк нашей части постоянно поддерживался в боевой готовности. Среди отличных специалистов были названы также сержант Терентьев, младший техник-лейтенант Погодин, техник-лейтенант Дрыга.
С кратким сообщением о завершении оборонительного периода Сталинградской битвы и результатах контрнаступления наших войск, начавшегося 19 ноября, выступил заместитель командира полка по политчасти капитан Е. А. Норец.
- Наши доблестные войска при огромной поддержке тружеников тыла, - сказал он, - остановили наступление шестой и четвертой танковой немецких, восьмой итальянской и третьей румынской армий. Таким образом, сорван стратегический план Гитлера и его приспешников по захвату Сталинграда и прорыву в Закавказье, к богатейшим источникам советской нефти. Теперь мы ведем успешное контрнаступление, и недалеко то время, когда немецко-фашистские войска будут окружены и разбиты.
Заключительные слова замполита были встречены аплодисментами. Кто-то из гостей громко произнес: Все для фронта! Потом все собравшиеся хором: Все для победы!
Крылья крепнут в борьбе
Мы бились от заката до заката,
И были мы такими в том бою,
Каких вы не видали на плакатах
И не встречали в праздничном строю.
Александр Елькин
Командир полка уехал в штаб дивизии, оставив за себя начальника штаба Антона Васильевича Верещагина. Перед постановкой боевой задачи на день подполковник Верещагин кратко объяснил летчикам сложившуюся обстановку.
- Вы знаете, - сказал он, - что войска Донского и правого крыла Сталинградского фронтов с 4 декабря развернули наступление против немецко-фашистских частей и соединений, окруженных под Сталинградом. Но ввиду неблагоприятного соотношения сил активные действия прекращены. Вероятно, высшее командование решило более тщательно подготовить операцию, усилить резервы, подтянуть тылы и наладить материально-техническое обеспечение войск.
Кто-то сожалеюще вздохнул. А. В. Верещагин на несколько секунд умолк, будто собираясь с мыслями, затем продолжил:
- Это не значит, однако, что бои утихли повсеместно, во всем междуречье от Дона до Волги. Нет. Борьба идет. Напряженная борьба. Вы сегодня убедитесь в этом, пролетая над полем боя. А теперь выслушайте задачу на день. - И подполковник с присущей ему четкостью и деловитостью перечислил задания каждой эскадрилье.
Старшему лейтенанту И. Ф. Балюку и мне было приказано вылететь на воздушную разведку, отыскать и отметить на карте скопления неприятельских войск. Посылали именно нас потому, что мы уже имели некоторый опыт разведки, могли заметить малейшие изменения в наземной обстановке.
