Новое помещение Казенной палаты украшали портреты царствующих особ и икона Благовещенья Пресвятой Богородицы с лампадою, привезенной из Москвы красноярским купцом 3-й гильдии Власьевским по заказу председателя Казенной палаты Афанасьева. К сожалению, имя художника, написавшего, по воспоминаниям современников, эту замечательную икону, в финансовом отчете купца не упомянуто. Зато другие денежные затраты расписаны очень подробно. За написание иконы на кипарисе живописью неизвестному иконописцу заплачено 40 рублей. За серебро на ризе весом 4 фунта и 3 золотника — 467 рублей 60 копеек. За киот, сделанный из красного дерева со стеклом, — 75 рублей. Икона была украшена 8 золотниками золота стоимостью в 160 рублей. Еще 108 рублей Власьевский заплатил за лампаду, которая была отделана серебром и золотом. За провоз иконы из Москвы в Красноярск внесли еще 40 рублей. Таким образом, вместе с оплатой хлопот Власьевского икона обошлась Казенной палате в 1037 рублей 22 копейки (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 57, л. 26). В краевом архиве удалось отыскать и описание интерьера кабинета губернского землемера Казенной палаты. На стене — «Образ во имя Спасителя» в серебряной вызолоченной ризе. Стоят шесть чертежных столов бильярдного типа на железных болтах с гайками, два канцелярских стола, покрытые клеенкой, с двумя ящиками и замками. Далее — десять разрезных больших шкафов. Два кресла, четыре канцелярских стула, письменный стол для губернского землемера с тремя ящиками и двумя шкафами, на котором стоит статуэтка — лошадка со стаканчиком. Стульев высоких для чертежников — 12, канцелярских стульев — 2, высоких табуреток — 6. На столах чертежников стоят четыре чернильницы, из них две каменные со стаканами для воды (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 268, л. 12).
Сразу же после открытия Казенной палаты стала остро ощущаться нехватка профессиональной справочной литературы. В декабре 1823 года было принято решение «обратиться в Москву к книгопродавцу Глазунову на доставление в сию палату юридического словаря, межевых инструкций, различных указателей российских законов». Предлагали также выписать на 1824 год календарь издания Санкт-Петербургской сенатской типографии и годовой комплект официальной государственной газеты «Московские ведомости», где в те годы регулярно печатались различные правительственные указы и распоряжения. Всего на покупку разных книг выделили 885 рублей по статье «канцелярские расходы» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 4, л. 119). Так в Красноярске начала формироваться первая ведомственная библиотека, история которой оборвалась только в конце 1917 года.
Стремление чиновников к чтению и самообразованию постоянно поддерживал губернатор А. П. Степанов, и библиотека Казенной палаты быстро пополнялась новой литературой. Например, на 1826 год чиновники выписали журналы «Вестник Европы» и «Сын Отечества» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 40, л. 4).
Главная задача нового руководителя состояла не в том, чтобы создать стройную финансовую вертикаль, начиная от волостных правлений и кончая окружными казначействами, хотя и это было чрезвычайно важно, а в том, чтобы рассеять море налоговой путаницы, которая постоянно возникала при передаче дел от Томской и Иркутской казенных палат в новую — Енисейскую.
Афанасьев сразу же повел дело твердо, уверенно, потому что чувствовал за спиной поддержку генерал-губернатора Восточной Сибири Лавинского. В новые документы председатель Казенной палаты часто любил вставлять одну знаменитую фразу: «Учинить выправку», что в переводе на современный язык означало — исправить положение. Александр Лаврентьевич был требователен не только к подчиненным, но и к себе. Вице-губернатор смело принимал решения, руководствуясь при этом не только инструкциями, но и, главным образом, здравым смыслом. С первых же дней Афанасьев ввел в штат Казенной палаты переплетчика Щербакова, благодаря которому многие важные документы палаты, одетые им в кожаные переплеты, сохранились до наших дней. Введение сверх штата этой должности Афанасьеву грозило большими неприятностями, но он сумел убедить генерал-губернатора Лавинского, что без переплетчика делопроизводство в новом учреждении просто невозможно. Не зря Афанасьев часто любил повторять: «Где порядок, там и богатство».
Формирование новой финансовой губернской структуры отнимало у председателя Казенной палаты много сил. Обсуждение важных хозяйственных вопросов порой затягивалось далеко за полночь. В журналах заседаний сохранились отметки, когда обсуждать вопросы начинали в 8 часов вечера, а окончательное решение выносили только в 2 часа ночи. Организовать новые окружные казначейства в таких маленьких заштатных городишках, как Канск, Минусинск, Ачинск, было очень хлопотным делом. Во-первых, не хватало грамотных чиновников, а главное, в этих городах создать хоть какую-то сносную материальную базу было архисложно. Не случайно в первые месяцы своей деятельности окружные казначейства арендовали церковные помещения. В финансовой практике Российской империи организация окружных казначейств была «пилотным проектом», родоначальником этого эксперимента стал М. М. Сперанский, понимавший всю сложность сибирской жизни не понаслышке. Чрезвычайно важно было организовать сбор средств и их хранение в каждом округе губернии, избегая длительных транспортировок при плохих дорогах и суровых климатических условиях.
Только 28 марта 1823 года губернатор Александр Петрович Степанов вступил в должность во вверенной ему губернии. Уже через три дня он сделал свое первое распоряжение. В нем он подчеркивал, что деятельность палаты принимает в должное уважение, каковой лестный отзыв доводит до ее сведения. Однако губернатор был недоволен тем, что он не может быстро получить от нее нужных ему сведений, поэтому просил председателя палаты Афанасьева «доставить к нему наискорее подробную записку о тех предметах, которые нужны для его сведения» (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 3, л. 48 об.).
Деловые отношения Афанасьева с губернатором Степановым складывались непросто. Ни одного важного хозяйственно-финансового вопроса без участия председателя Казенной палаты Степанов решить не мог. Видимо, на этой почве между двумя высокопоставленными чиновниками и возникали постоянные трения. Хотя губернатор и считался хозяином региона, «но в том самом месте, где именно соединяются и ведаются хозяйственные части, в Казенной палате, губернатор мог иметь только одно случайное участие» (Обозрение главных оснований местного управления Сибири. — СПб., 1841. — С. 44). Эта ситуация хорошо была известна генерал-губернатору Восточной Сибири А. Лавинскому, который высоко ценил деловые качества председателя Енисейской Казенной палаты, и чтобы разрядить эти нездоровые отношения, он часто вызывал Афанасьева в Иркутск, где загружал статского советника решениями других вопросов, не связанных с Енисейской губернией. Временно руководить Енисейской Казенной палатой всегда поручалось асессору Семенову.
Александр Лаврентьевич во многом разделял взгляды европейских мыслителей, которые считали, что каждое государственное учреждение «должно быть подобно часам, где каждому колесику и винтику отведено определенное место согласно плану общего механизма» (Реформа местного управления. — СПб., 1889. — С. 6). С первых же дней на имя нового финансового хозяина губернии посыпались жалобы, просьбы, претензии. Например, северяне обратили внимание на нехватку соли. Чиновники Казенной палаты сделали проверку и выяснили, что у енисейского соляного пристава Мизгирева и сидельца Максимова действительно большая недостача, почти в 170 пудов. Сразу описали имение пристава, но под стражу не взяли. Заставили растратчиков возместить убытки. Первый внес в казну 219 рублей, второй — 104 рубля 49 копеек (ГАКК, ф. 160, оп. 3, д. 4, л. 264).
С мест сообщали: Енисейская и Ачинская денежные кладовые находятся в удручающем состоянии. Окладные камни фундамента в Енисейской кладовой вышли наружу, и между ними имеются большие щели, в дверях из порога кирпичи вывалились, образовалась огромная дыра, к тому же в кладовой очень сыро, штукатурка со стен отвалилась… В ветхость пришел в Енисейске и тюремный острог, на постройку которого Томская губернская палата постоянно задерживала ассигнования.
