Бляха-муха!!А чё же тогда Русый мне нифига не сказал?!

– Ведьма клё-о-овая такая, в чёрной шняге до полу, с капюшоном, я тож такое хочу! Похуде-ела! Как палка! Я говорю – чё это ты? А она – секс и кекс, сладкое и мучное исключить! Ха-ха!!

Я киваю, включаю «Шмелей» – Ведьма и подарила, спасибо ей. С тех пор моя любимая группа, наравне с «Ultra Violet Goddess» и «Sтёкlами».

«Останься со мною,

И белая луна,

А в ответ – вода…»1

«Останься со мною…» М-да, если бы! Гдеты балдеет, головой качает в такт, а я смотрю с тоской на неё. Ведьма с Русым – идеальная пара, друг друга обожают. Но Русого я убью, какой скрытный нашелся, друг называется!

Ну а эта вот – бляха, лучшая подруга, довольна, в упор видеть не хочет, что я с её парнем сплю, и счастлива!

– А Ветер чё? – сорвалось с языка, нечаянно.

– А чё Ветер? Нормально всё! – и плечами прохладно пожала. Не пойму никак – знает, или не знает?

– Давай лучше башку твою красить! А то мож, передумала?

– Ни хрена! Я сказала – я сделаю!

Через пару часов я вышла на улицу ослепительной блондинкой самого проститутского вида. Позади был зверский скандал с мамой, и можно не возвращаться.

– Де-евушка, а может, вас подвезти? – слащавенькие, озабоченные уродцы. Облезете!!

– Я, знаешь ли, голубчик, не одна! – и Гдеты под руку – хвать! А она, не дура, меня в засос чмокнула, эти с визгами и отсохли. Потом Гдеты достала мобилу (недавно подаренную Ветром, кстати!):

– Але, Ганчик, ты где? А-а, ну здорово, сиди там. Мы счас подойдем с Ванькой! – и мне подмигивает. Типа, сразить чтоль, его моим шлюшным видочком? Блин, дура, не знает, что я и не такой для него была! Тошнит иной раз от святой наивности.

Прискакали в полузаброшенный парк – наш общий парень сидел там, сгорбившись, с незажженной сигаретой в руках. Радость наша на двоих – для Ленки невинная и безоблачная, для меня мучительная, и испачканная ревностью. «Я её покрашу в любимый чёрный, сама разрежу напополам…»2

Гдеты вцепилась в него, поцеловала как собственница. Я только сдержанно кивнула, и встала в красивую позу, развлекая их. Он пристально ощупал тело взглядом – короткая юбка будто стала ещё короче, курточка совсем не нужна – я её расстегнула, под ней дорогой лифчик с вышитыми красными орхидеями, супер-вещица. Титьки у меня ещё те, не то что у Ленки. Она бросила на мои достоинства короткий взгляд, тщательно маскируя зависть.

– Не, ты смотри, чё делает! – и смеётся, дура. – Не соблазняй моего парня!

– Держи крепче! Да его разве соблазнишь – весь твой! Я для тебя стараюсь.

Ветра это прямо покоробило. Слюни пускает – ну-ну! Ничего, милый, успеешь, сама вся нетерпение. Для чего рядилась?

– А я милого не любила,

Просто с пьяну закадрила!

– завопила я жутким голосом, запрыгивая на скамейку, для чего пришлось задрать юбку до ушей. Начала развратно отплясывать на некрашеной доске, Ленка подхватила простой и милый мотивчик:

– А потом его убила, угу!

С кожи его юбочку пошила!

Заржали, как лошади, и продолжили:

– Так гори костёр, гори

Так гори костёр, гори, УО-О!

Так гори, костёр, гори-

До зари, до зари!!

А Гавриил Ветер смотрел молча и бесцветно, обещая садомазохизм сегодня после полуночи…

Я обручена с мёртвыми богами,

Я невеста принца огня!

Обманула, так обманула всех – угу!

Буду править всем сама!

Так гори костёр, гори,

Так гори костёр, гори, УО-О!

Так гори, костёр, гори-

До зари, до зари!!3

Дома я была только следующим вечером. Открыла своим ключом. Странно, но никого не было. Петровна уже ушла, это ясно. А мама где? Нашарила на кухне бутерброды какие-то и записку: «Мы с папой у тети Наташи, ночевать не придем. Включи телефон, тебя не поймать! Сильно не бунтуй, не тревожь соседей».

Вот и отлично. Кинула записку в мусор. Утянула из холодильника минералку, из бара – стакан для коктейлей и папин недопитый ром. Подумав, прихватила мамину пепельницу. Сама курит по всему дому – чего ж от меня хочет? Чего вообще от меня можно хотеть?! Я некрасива, глупа и жестока. Учиться не хочу, вливаться в бизнес – тем более.

Мне больно. Я тупая тварь. Только и делаю, что наживаю проблем на задницу, которая сама по себе уже проблема… Все мои действия необоснованны. Бросила под ноги свитер, поверх лифчика напялила джинсуху, шею перетянула ошейником с острыми шипами, символ садомазохизма. Со всего маху шлепнулась навзничь на постель. Мне больно, больно!! Зачем я так… Сутки прочь, а всё что я сделала – это снова извалялась в дерьме! Надо напиться и подумать – я сама такая, или психика слабая, наглоталась грязи, и подумала, что она во мне всегда была.

Попробовала жевать бутерброд с рыбой – гадость. Есть очень хочется, но блин, тошнит. Откупорила бутылку зубами, отчего их больно свело. Отхлебнула. Сразу дало по сосудам. Тени сложились в таинственный узор на потолке. Только бы не стошнило и я разгадаю их тайну!

Я, наверное, всё же шлюха. Неважно, по внушению, или «так и было». «Групповой секс не приносит истинной радости никому из участников». Но так приятно было разложить Гдетыгдеты на глазах у Ветра! Пусть и ему будет мерзко знать, как оно, когда он сам с ней трахался, а я – типа меня и нет!! Что бы она не сделала – она невинный ангел. Даже переспав со мной в глазах этого изверга Ленка остается чудом, а я – шлюхой. Ведь это всё я затеяла. Купила вчера спиртного, потащилась с ними к Ветру, затащила безвольную Гдеты в постель. Ветер долго не смотрел со стороны, дал подруге разок кончить от моего языка, и примкнул к чудной компании. Отымел обеих, потом Ленка заснула, а мы ещё раз.

Меня корчит это воспоминание.

– Боже мой, паутины липкой наглоталась будто!! Она спала, а мы трахались! И кайф от её присутствия какой-то изощренный, особенный. Он меня трахает, стоя на коленях, приподняв мои бедра, а я её ласкаю, спящую. Она как котенок подставляется, шепчет что-то. А мне хочется её в клочки изорвать, суку!!

Но не позволяю себе этого. И я кричу диким зверем. Из самых глубин измочаленной сути своей:

– Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!!

Меня растаскивает по косточке, колотит изнутри и заставляет вырываться сволочная боль несоответствия. А Ветру это очень даже нравится, он бьёт меня по лицу и злые глаза не смаргивают ни разу. Пока он кончает, передо мной проносятся соблазнительнейшие картинки – вот я вырываюсь и бегу на балкон, где стоит стол, на котором мы злобно трахались не раз. А он не успевает меня догнать. И я вспрыгиваю на этот стол, быстрее кошки не раздумывая кидаюсь головой вниз, и бесконечно-бесконечно долго лечу – восьмой… седьмой… шестой… третий… глухой удар головой… я корчусь на асфальте, и жалею о содеянном… и скрюченные пальцы одной руки держатся за расшибленный живот, а другой шарят по воздуху, в надежде схватить улетающую жизнь… а он стоит и наблюдает сверху. Я не вижу, глаза лопнули наверно, но знаю. Он же изверг. Ему это конечно, даже нравится. Плачет, само-собой. Он часто плачет. Когда кого-то мучает. А я бессильно роняю слёзы, погибая от обиды – до меня доперло в последний миг – как же так, все живы – а я… Но и додумать не успеваю, Ветер откидывается на спину, резко возвращая к действительности: сопит Гдетыгдеты, тихо, с перерывами дышит Ветер. А у меня горят щёки от его пощечин.

– Скотина ты поганая! – говорю я, в разочаровании от несбывшейся смерти.

– Знаю, не обрадовала ничем новым.