Г.В. Плеханов и его последователи упустили у Гегеля и всей немецкой классической диалектики главное. Поэтому диалектика у них получилась до крайности выхолощенная, превращенная в нечто вроде дюринговской «мировой схематики». А деятельную сторону диалектики подхватили «неомарксисты», в особенности Г. Лукач, обвиненный, кстати, не кем иным, как Дебориным, в «ревизионизме», причем именно за то, что диалектика им была понята как метод, а не как «онтология». И об этом пойдет речь впереди.

В классическом виде диалектика была воспринята также Л.С. Выготским, который предпочел стоять особняком, т.е. в стороне и от механистов, и от деборинцев, и от «большевиков». И поэтому еще раз подчеркнем, что от него, а не от Деборина, лежит путь к Ильенкову. Как отмечает Д. Бэкхарст в своей книге, Ильенкову удалось избежать как Сциллы позитивизма механистов, так и Харибды идеализма деборинцев. [35] Но Ильенков прошел не между теми и другими, а он прошел выше тех и других. Ни те и ни другие, а также наследники тех и других, не оказали ровно никакого влияния на его творчество. Кроме того, приписывать деборинцам «идеализм» только на том основании, что они признавали значение диалектики Гегеля, неверно и несправедливо. А.И. Герцен был русским гегельянцем и считал, что диалектика Гегеля – это «алгебра революции», но идеалистом он не был. И быть сторонником диалектики Гегеля вовсе не означает обязательно быть идеалистом.

В центре споров между механистами и деборинцами не случайно оказался Спиноза. А внешним поводом здесь послужило знаменитое высказывание Энгельса в разговоре с Плехановым о том, что марксизм есть разновидность спинозизма. Спиноза это центр, предел, общая «рамка» всякой серьезной философии. И как бы ни был занижен уровень понимания философии Спинозы у механистов и деборинцев, спинозизм так или иначе пронизывает всю историю советской философии от механистов с деборинцами и до Ильенкова.

Это вовсе не значит, что так называемый «диамат» был одним из проявлений спинозизма. Здесь, скорее, все наоборот, и «диамат» – это отказ от спинозизма. Но именно поэтому «диамат» и оказался вырождением марксистской философии. А потому я не собираюсь воспроизводить в этой книге об «истории» все, что в ней было. Моя задача – отследить основные и определяющие линии, а их в общем и целом было две. Одна из них – это линия спинозизма в советской философии, и именно она является интересной и перспективной. Другая – это линия отказа от главного у Спинозы. Ведь деборинцы и механисты трактовали Спинозу крайне односторонне. Деборинцы говорили главным образом о материализме Спинозы. Механисты подчеркивали детерминизм Спинозы. Но ни у тех, ни у других нет речи о субстанциальном единстве мышления и «протяжения» у Спинозы, что продвигало его значительно дальше французских материалистов ХVIII в., от которых Деборин пытался вести свой «диалектический материализм». С субстанциальным единством мышления и материи будет опять же разбираться только Э.В. Ильенков.

Еще раз повторим, что именно с подачи Плеханова и Деборина в советской философии появилось и прижилось то доктринальное понимание диалектики, которое обернулось нынешней “онтологией”. Такое оборачивание диалектики «онтологией» стало возможным потому, что диалектика в плехановском варианте трактуется отнюдь не как логика, имеющая объективное значение, подобное значению всеобщего Логоса Гераклита. «Уж менее всего, – как замечал Гегель, – дoлжно оставлять вне науки логики логос» [36]. Диалектика у Плеханова понимается как теория развития, которое происходит через единство и борьбу противоположностей, через переход количественных изменений в качественные и отрицание отрицания. Именно в таком виде диалектика, по Плеханову, может иметь логико-методологическое значение.

Диалектика у Плеханова, и даже у Энгельса, не сформировалась как теория мышления, как логика.Между тем для Ленина это является главным. Ван дер Цверде в своей книге о советской философии пишет, что публикация «Философских тетрадей» Ленина в 1929 году дала опор деборинцам в их борьбе с «механистами» в смысле высокой оценки «Науки логики» Гегеля [37]. Но эта работа Ленина била по деборинцам не менее больно, чем по «механистам». И многие существенные места в этой работе деборинцами, а потом «диаматчиками»-«большевиками», стыдливо замалчивались. Такое по сути продолжалось вплоть до хрущевской «оттепели», когда от имени «Философских тетрадей» против плехановско-деборинско-митинского «диамата» и против «онтологии» попытались выступить П.В. Копнин, Б.М. Кедров и, прежде всего, Э.Ильенков. Но если рассматривать ленинские замечания по поводу понимания диалектики у Плеханова по существу, то они означали полный разгром. И это напрямую касалось также Деборина.

«Наши «критики», – писал Деборин, – стремятся нажить капиталец на мнимом принципиальном отличии ленинского материализма и ленинского метода от плехановского. Однако, как только доходишь до уточнения и конкретизации этого мнимого принципиального отличия, обнаруживается вся фальшь и искусственность противопоставления Ленина, как философа «внутринаучного», Плеханову, как философу «вненаучному» [38].

Но в том-то и дело, что это не «мнимое принципиальное отличие». И Деборин не способен его опровергнуть, в том числе, и, прежде всего, через анализ позиции Ленина по вопросу о диалектике, о методе, о позитивизме. Единственное, что он делает, так это приводит известное место из Ленина о том, что все, что написано Плехановым, это «лучшее во всей международной литературе марксизма» [39]. Однако, во-первых, на безрыбье и рак рыба. На русском языке, помимо Ленина и Плеханова, вообще мало кто писал о марксизме, а, тем более, что-то толковое. Во-вторых, Ленин, как нам известно, во имя политического единства не раз поступался философскими принципами. Поэтому реальную оценку философии Плеханова и Деборина нужно искать именно там, где это не могло им повредить в глазах публики, то есть именно в ленинских «Тетрадках по философии», которые вовсе не предназначались для публикации.

В. Ленин действительно считал себя “учеником” Плеханова. Но и Аристотель был учеником Платона. И Ленин тоже мог бы сказать: Плеханов мне друг, но истина дороже. Но он этого не говорил во имя сохранения тактического единства, ради которого он считал возможным пренебречь некоторыми философскими разногласиями. Однако в своих “Философских тетрадях” Ленин делает такие замечания в адрес Плеханова, которые говорят о принципиальных разногласиях в понимании диалектики. “Плеханов написал, – отмечает Ленин, – о философии (диалектике), вероятно, до 1000 страниц… Из них о большой Логике, п о п о в о д у нее, её (т.е. с о б с т в е н н о диалектика как философская наука) nil!!» [40]. Или, еще одно место: «Диалектика и е с т ь теория познания (Гегеля и) марксизма: вот на какую «сторону» дела (это не «сторона» дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах» [41].

«Другие марксисты» – это и Деборин в том числе. Ленин, судя по всему, его «Введение в философию диалектического материализма» не читал. Но он читал статью Деборина «Диалектический материализм», вышедшую в сборнике «На рубеже» в 1909 году в Петербурге. Ленинский конспект этой статьи опубликован в «Философских тетрадях». Никакого восторга по поводу этой статьи Ленин не выражает, а его замечания на полях говорят сами за себя: «неточно», «не к чему «чужие» слова употреблять!», «вранье», «nec plus ultra неуклюже!», «Это каша», «Верные истины изложены в дьявольски вычурном, abstrus [тёмном] виде. Отчего Энгельс не писал таким тарабарским языком?”, “неуклюжее и нелепое слово!”, “ Г л у п ы й т е р м и н! ” [42].