11 октября, суббота. Десять лет, как умерла мама. Это произошло (Валя все помнит по часам и датам) в ночь с 11 на 12. Я редко хожу в крематорий, хотя часто проезжаю мимо его стен, бываю в Донском монастыре. Но моя связь с ней постоянна. Последнее время я все более активно вырабатываю новую теорию о сгустках электричества — волны, колебания, иллюзия и образ души, — которые остаются и еще долго, затухая, зацепляют волны других сгустков, живых. Вообще, сейчас я уже больше веду диалоги с покойниками, чем с живыми. Боже, почему так рано я стал старым? Почему так странно прожита жизнь? Почему я столько отложил на завтра?
Живу в Болшево. Скорее — прячусь от телефона, известий из Москвы. Все время болит сердце, но я продолжаю бегать, издеваться над собою, комментируя свое неправедное житие.
Позавчера, 9-го, отвез в "Знамя" уже переделенный роман "Временщик и временитель". Возможно, я крепко его подпортил, по крайней мере сделал ординарнее. Уничтожил последнюю главу — "Дневник Вени" и снял тревожную предпоследнюю главу, теперь все развивается по хронологии. В этом есть обычная логика, но я чувствую, что сделал это напрасно.
В редакции был интересный разговор с Еленой Моисеевой Ржевской. Позже состоялась редколлегия. Я еще раз поразился, какой Бакланов умница, сколько доброжелательства и мудрости, центризма, сложного понимания природы человека и спокойного стремления успокоить всех. Сегодня принимаюсь за ленинскую пьесу. Но, судя по всему, Шатров ее уже написал.
14 октября, вторник. Мелкие долги за последние дни.
С чувством восхищения и зависти прочел рассказы В.П. Астафьева в "Нашем современнике". Мне дали комплект, состоящий из рассказов и "Печального детектива". Он, конечно, сейчас самый выдающийся мастер слова в нашей литературе. Такая поразительная изобразительность и ясность в обрисовке современного человека в приземленно-духовном "Месте действия", "Лове пескарей в Грузии". Из-за этого рассказа в свое время грузины ушли со съезда. Нет в нем ничего, против чего могло бы восстать народное сердце. А если В.П. и зол, то зол против того, за что зол и на русских: за хвастовство, хамство, хапливость и бессердечие. Современный плохой человек везде одинаков.
За "Печальный детектив" взялся с отчаянием. Я и не представлял, что может сделать в романе такой мастер, как Астафьев. А оказалось, все не так просто. В романе астафьевские художественные средства оказались трудноприменимыми. Так, иногда мощный тягач не может быть использован на слабых дорогах. Это интересно, но оставляет возможность писать самому.
Сегодня Владислав Александрович Пронин ругал меня за новый роман, не так хорош, но здесь — мизантропия ненапечатанного.
Оскоцкий — новый редактор прозы в "Знамени".
Вчера вечером ездил в Москву провожать Валю в Иваново. Вернулся к утру.
Дочитал "Последний год Достоевского" И. Волгина. Этой книге можно завидовать. Волгин ухватил время. Вот так почти самоуничижительная задача художника — лишь один год из чужой жизни — оборачивается его триумфом. И какая умная, многознающая книга! Об эпохе 80-х я узнал здесь больше, чем выпускники АОН из всех вместе учебников. Несколько дней назад проглядывал "Вопросы литературы". Статья В.М. Озерова на основе его выступления на VIII съезде писателей. Этот, по словам Светлова, мастер ходить по разминированным полям написал и обо мне. Где он только был раньше? Как крутятся старые конъюнктурщики. Но время такого взгляда на жизнь закончилось.
"Не слишком ли долгое время требуется, чтобы рецензенты вникали в проблематику новых книг, в характеры их героев?
Вокруг повести С. Есина "Имитатор" завязались споры, читатели по-разному истолковывали изображенную в ней фигуру дельца от искусства. Не сразу нашли ответы у рецензентов. Алла Латынина посчитала, что "главный недостаток повести в упрощенном понимании характера, нащупанном было, но не раскрытом, "смазанном". Е. Шкловский объявил творческой задачей автора всего-навсего "портретирование". А. Образцов стал доказывать, что "вряд ли… "имитаторы" достойны романтического плаща и котурнов". Популярность повести и ее своеобразие точнее объяснил А. Бочаров в "Правде": С. Есиным нащупана "действительно болевая точка", а иронически-гротесковая манера письма помогла — не без сбоев — "раскрыть имитаторство, двойничество… героя".
Приходится признать, что значительная часть нашей критики оказалась не вполне готовой к появлению произведений, которые ныне в центре общественных потребностей. Ей нужна более тесная связь с народной жизнью — это наиважнейшая забота Союза писателей. Верим, новые произведения высокой художественной кондиции в свою очередь будут стимулировать литературно-критическую мысль".
29 октября, среда. Почти ежедневно езжу в Москву — редактирую с Олей Труновой "Гладиатора" для журнала. Мое внутреннее раздражение оттого, что она жмет из меня масло — по сравнению с Н.М., который не тронул, — умиротворяется ощущением ее фантастического опыта. Но, наверное, ближе мне более либеральная школа, где в оговорках сильнее ощущается писательская душа. Уже несколько очень интересных вставок я сделал по ее милости. Что будет дальше?
Приезжал Владимир Александрович Горячев, режиссер из Ульяновска. Прочел ему написанную пьесу. Ему нравится, берет. Сказал много добрых слов о незатасканности материала. Измотался с Олей Труновой до потери сознания. Убеждал ее, что необходимо сохранить возврат Пылаева. Она согласилась. Хорошо, что еще слушает.
Вечером смотрел "Покаяние" Абуладзе. Изобразительно сделано прекрасно. Лица и типажи замечательны. При всем том, хоть и в соответствии с темой, мне показалось, что поступок этот достаточно рационалистичный. Здесь вопросы умозрительного смысла и вопросы эстетики.
Смотрел "Св. Джона" Питера Богдановича. Это восток, белый. Интересно. А вчера смотрел "Луну" Бернардо Бертолуччи. Боюсь, как бы мне не забыть эти картины.
11 декабря, четверг. Уже Бог знает, сколько не писал, хотя литературных событий было предостаточно. Нет сил, голова забита всякой ерундой, лавирую между Олей Труновой и Галей Костровой с их пониманием литературы, грамотностью и пристрастием. Это балансирование на проволоке: и отстоять себя, и не поссориться. Здесь, как у Гали, много своего регионально-национального. Многое в моем романе ей не нравится. Она бросается на защиту всего русского, даже если ей просто кажется, что "наших" бьют.
У романа последнее и окончательное название "Временитель", тем не менее в "Молодой гвардии" дали прежний, более доходчивый и коммерческий вариант — "Гладиатор". С каждым днем я все больше и больше боюсь за роман, особенно за его вторую часть. Меня страшат "разборка" главы о Гамлете и редакторская "подчистка", когда приходилось убирать много подробностей. Как все это будет?
Импульсом к моему сегодняшнему рывку в дневнике стал абзац во вчерашней статье А. Борщаговского в "Литературке". Он пишет об убитом в Душанбе писателе Фазлиддине Мухаммадиеве, последним чтением которого были повести Распутина, Астафьева, Быкова и мой "Имитатор".
Из запомнившихся событий были два: Ю. Бондарев собрал 40-летних, которым уже под 50. Удивительно, просили только одного: дайте нам славы, дайте нам известности. Их же собирал Г.Я. Бакланов.
Много сил отнимает очерк о Польше, сегодня его закончу.
Прочел Дм. Балашова, Марка Кострова.
19 декабря, Новгород. Вчерашний день рождения встретил в городе, где С.П. Залыгин проводит очередной выездной совет. Компания все та же: Р. Киреев, В, Крупин, Г. Кострова, Татьяна Александровна Полторацкая — наш тихий, как мышка, секретарь, подъехали северяне: В. Белов, В. Маслов (из Мурманска), Дедков. Большой неожиданностью для меня оказалось знакомство с Дмитрием Михайловичем Балашовым — невысокого роста, седой, в сапогах, с ясными живыми глазами, излучающими дьявольскую энергию, и Василием Ивановичем Беловым — какого удивительного таланта человек! Володя Крупин — человек редкого обаяния. Ему бы чуть поменьше заниматься русским народом, который и сам по себе не пропадет.
