Оттого христиане все – в одном лагере: богатые и бедные, знатные и незначительные по своему земному положению, и иначе и быть не может. Христиане лишены как зависти, так и пренебрежения. Высший и низший находят себя равными в плане вечности, и оттого невозможна зависть к высшему и пренебрежение к низшему. По мере своего труда и воли Божией (без коей ничто ни на небе, ни на земле не совершается) христианин достигает того или иного имущественного положения, наиболее для него полезного и спасительного.

Пусть вокруг бушуют страсти потерявших облик Божий людей, пусть пытаются завлечь христианина в свой тот или другой человеческий лагерь, где вместо любви спайкой является солидарность, основанная на преследовании низших и часто преступных интересов… Христианин не продает своей духовной свободы, возвышающейся над миром, за чечевичную похлебку скоропреходящего мира. И не строит свое счастье на страдании других.

Для Церкви Христовой «нет ни богатых, ни бедных»… Правильнее сказать, они есть, но лишь – в другом плане. Качества иные богатства и бедности в Церкви. «Богатые» – это нищие духом, «бедные» – богатящиеся своими земными ценностями. В отношении богатых у Церкви такой обычай: они Ей служат. В отношении бедных: Она им служит. Бедные почитаются таким образом достойными помощи, богатые – достойными служения. Церковная психология прямо противоположна психологии, обычно наблюдаемой в миру, где бедные прислуживают, а богатые принимают их услуги как нечто должное. Примечательно, что и вне пределов земли осуществляется этот закон Церкви: святые, отошедшие с земли, молятся за грешных людей, живущих на земле, и тем служат их спасению. Живущие же на земле верующие люди, как более богатые, чем усопшие грешники, потерявшие земное время для творения добра, могут помогать молитвою этим последним, служить их спасению.

Как в этом духовном смысле служение есть по преимуществу дело «богатых», так и в чисто земном смысле богатство, власть, положение всегда для христианского сознания связаны с принципом служения, а никак не вящего наслаждения земной жизнью (что есть принцип не только язычества, но язычества низшего, ибо высшее возвышалось над этим принципом эпикурейства).

Церковь на земле и на небе есть, по преимуществу, служительница всему «малому», беспомощному, угнетенному, недостаточному (все равно в каком – земном или духовном смысле). Сильные должны носить немощи бессильных, а не себе угождать… (заповедь Апостола) (Рим. 15, 1). Оттого Церковь одинаково склоняется над уврачеванием богатого, как и бедного: богатого, «надеющегося на свое богатство», и бедного, унывающего от своей бедности и заболевшего завистью к богатому.

Оттого истинные служители Церкви никогда не заискивают перед богатыми, даже если они жертвуют Церкви и строят ей храмы. Служители Церкви остаются свято-беспристрастными к богатству и бедности, не впадая и в другую крайность – обличение богатства как такового. Церковь знает, что не по внешнему своему положению будет судим человек, но по степени чистоты своего сердца и степени любви к Богу и к человеку: любви, выразившейся в делах.

Безбожные богачи не считаются и никогда не считались с бедным человеком. Они уступают лишь материальному давлению бедных. Своим жестокосердием и своим сидением на сгнившем (Иак. 5, 2) богатстве они разнуздывают низшие инстинкты бедных, и в своем эгоизме являются проповедниками атеизма… Неверные духу Церкви ее представители нередко развращали богатых своим заискиванием перед ними, потаканием их лицемерию, молчанием при их беззакониях… В этом были, конечно, виноваты и мы, представители Великой Русской Церкви. Мы не смогли завоевать себе духовного доверия со стороны масс русского народа, который в большей своей части ушел от нас. Мы не показали беспристрастия духовного и достаточной заботы о душах как бедных русских людей, так и богатых. Невозможно никакое восстановление, воскресение нашей православной русской культуры, если мы не пройдем сквозь огонь покаянного очищения и осознания своих грехов и ошибок. Священнослужители должны являть пример не только служения, но и покаяния.

На своем собственном историческом пути мы должны убедиться в праведности Божьего Суда над нами, и горе тем из нас, которые сочтут этот суд незаслуженным.

Ей, Господи Боже Вседержитель, истинны и праведны суды Твои (Апок. 16, 7).

1. Человеку может принадлежать лишь то, что принадлежит Богу. Мир есть Божие творение, как и человек. Никуда человеку нельзя уйти от владения Божия. В какие бы бездны ни опускался человек, на какие бы высоты ни поднимался, всюду – владение Божие, бесконечное, необозримое, непостигаемое… Пилат опустился в бездну предательства: готов отдать на распятие Невинного Страдальца. И – что слышит от Премудрости Божией? – Ты не имел бы… никакой власти, если бы не было дано тебе свыше (Ин. 19, 11). Соединяя в Себе и во всех словах Своих полноту земного и небесного, Спаситель указал Пилату, во-первых, на тех кесарей, от которых им власть получена, а также – на Источник всякой власти, всякого владения.

2. Можно закрыться от Бога, от лицезрения Владыки. Так, например, Адам закрылся от Бога, спрятавшись в кусты. – Наивная психология всякого грешника. «Адам, где ты?» – «Я скрылся»… Сколько прошло с тех пор лет, а сыны Адама по-прежнему думают, что могут от Бога скрыться. И «скрываются» кто, где и как может – в глубине кустов своих идеологических, ветвистых, запутанных кустов культуры века сего: «частная собственность», «общественная собственность», «государственная собственность», «коммунизм», «капитализм», «социализм», «свобода», «рабство», «богатство», «бедность», «имение», «экономические законы» и т. д., и т. д.

3. В основе всякой сложности должна быть простота. Если нет этой первичной простоты, сложность будет хаосом. Если основная простота есть – сложность будет уже гармонией. Представить собою гармонию оркестра, где нет лишних инструментов, или хотя бы целое машины, где нет лишних винтиков, сложная культура века сего может лишь в свете познания первичных законов жизни, вложенных в мир Творцом.

Только пользуясь этим знанием абсолютных законов, можно взвесить все понятия человеческие, определить их настоящий смысл.

4. Мир принадлежал, принадлежит и будет принадлежать лишь Богу, какие бы силы ни хозяйничали временно в мире.

Неужели это значит, что у человека нет никакой собственности и быть не может? Наоборот. Собственность человеческая имеет свое непреложное основание в том, что есть собственность вообще, и есть Хозяин всего вообще. Значит, собственность может быть дана, если есть ее истинный Хозяин… Какой простор, какое глубокое основание всякого истинного владения! В свете этого обоснования делается понятным, почему нельзя ничего красть, присваивать и – ничем нельзя «богатиться», ни через что нельзя возвышать себя.

Вся собственность принадлежит Богу, так же как Ему принадлежит жизнь. И собственность так же раздается Богом, как жизнь.

5. Человеку дается «талант» – круг физической жизни, душевных способностей, духовных возможностей. Дается не для закапывания, но разрабатывания. Весь круг жизни человеческой может быть уподоблен «полоске земли». Не лежать на ней должен человек, но разрабатывать ее, эту Божью землю – жизнь, данную ему в управление, как залог лучшей жизни, лучшей земли. Верный в малом и во многом верен будет (Лк. 16. 10). И вот человеку дается лишь «малое». Как бы ни было велико для земных глаз его «малое», каким бы великим ни величали его люди – оно остается очень малым по сравнению с тем, образом чего оно является. Но и это малое должно быть пущено в оборот на пользу всего мира. Оттого богатые люди, творчески употребляющие свое богатство и сами скромно живущие, являются истинными христианами, несмотря на свое «большое имение».

«Мое только то, что я отдал», – говорит св. Максим Исповедник. Отдал… кому? – Богу, людям… Есть люди, не пользующиеся своим богатством. Среди них есть «спрятавшие его для себя», зарывшие богатство в землю, и есть люди, отдавшие его Богу, начавшие себя считать лишь призванными как можно справедливее его распределить в мире. Различно выражается это благодатное управление богатством. Иные раздают его сразу или постепенно. Другие сохраняют всю видимость владения, но в душе своей искренно отдают его Богу, и задачей их является уже только правильное его распределение. Оно может быть и обычным экономическим хозяйствованием, построением хорошего земного фабричного или сельскохозяйственного предприятия. По виду оно будет как «все дела мира сего», но по внутреннему содержанию своему оно уже будет малым осуществлением Царствия Божия… Так, А. С. Хомяков имел землю и даже прикрепленных к себе крестьян, но по существу являлся не хозяином земель своих и людей, а заботливым отцом и даже слугой их. Таково миросозерцание всех имеющих состояние христиан: хозяев, промышленников, фабрикантов… Таково было и владение истинно православных царей.