Лаури чувствовала себя скорее взволнованной, чем уставшей. Долгожданное представление в балетной школе «Дарнелл» наконец состоялось, и теперь девушка, сгорая от нетерпения, спешила домой, чтобы рассказать все тете Пэт.

Тетушка слишком страдала от мучившего ее артрита, чтобы пойти на премьеру, но тем приятнее ей будет услышать, что на представлении присутствовал важный гость — главнейший импресарио континента синьор Максим ди Корте.

Каждому учащемуся школы было известно, почему столь занятой человек принял приглашение мадам Дарнелл.

Он приехал, чтобы увидеть Джулию Рэй, звезду и гордость всей школы, танцевавшую партию Одетты в «Лебедином озере». Лаури досталась роль Одиллии, Черного лебедя.

На мосту, рядом со старой мельницей, она сбавила шаг и остановилась. Ей вспомнилось, что весной сюда прилетают настоящие лебеди. Но сейчас деревья, окружавшие дорогу, были голы и мертвы, ведь зима еще не сдавала своих позиций. Лаури любила весну, любила, когда краснеют и набухают почки на ольхе, золотятся плакучие ивы.

Она пристально глядела в темную воду, вслушиваясь в одинокое щебетание какой-то пичуги. Этот путь до коттеджа занимал больше времени, но ей так хотелось развеяться после всей суматохи и напряжения балета. Лаури нравилось танцевать Одиллию, но она знала не хуже всех своих, соучениц, что если синьор ди Корте действительно высматривал среди них новую балерину для своей труппы, то он остановится на Джулии. В школе она опережала всех по технике и, помимо этого, имела ошеломляющую внешность.

А еще Лаури знала, что ее-то ошеломляющей назвать никак нельзя. Даже тете Пэт, обожавшей свою воспитанницу, приходилось признать, что очарование Лаури неуловимо.

Неуловимо и непостоянно. Зато оно излучало свет и отбрасывало тени красоты… красоты движения. «Свирель, все звуки которой сливаются в единую чарующую мелодию». Так оценивали Лаури на страницах местной газеты, но сама она считала иначе.

Эта семнадцатилетняя девушка с золотистыми кошачьими глазами была всегда настороженна и грациозна, как кошка.

Глаза у Лаури сверкали, как темные топазы; волосы она аккуратно зачесывала назад, и они свободно спадали с плеч. В лесах Даунхаллоу она любила оставаться один на один с птицами и белками; у воды, бегущей под этим старым каменным мостом, она становилась изящна и быстра, как рыбка — или как рябь на поверхности речки. Ее пронизывали восторг и одухотворение. Мечтательный эльф, исполненный чувств. Тростинка на ветру судьбы.

Она поежилась — и спустилась на грешную землю. Сколько можно витать в облаках? Уже смеркалось — как бы тетя Пэт не начала беспокоиться! Засунув руки в карманы вельветового жакета и не обращая внимания на стесняющий шаг длинный подол, Лаури заспешила к дому.

Ее тетя, вдова Пэт Доналдсон, отдала свои молодые годы балету, но ей никогда не хватало того, что превращает заурядных танцовщиц в настоящих прим. Однако Пэт удачно вышла замуж и направила всю свою энергию на Лаури, отдав девочку в первоклассную балетную школу. Она строила честолюбивые планы в отношении своей талантливой племянницы, в отличие от самой подопечной: лишенной тщеславия Лаури просто нравилось танцевать.

Коттедж в числе нескольких других располагался в полумиле от деревни, и Лаури сильно удивилась, увидев роскошную машину, припаркованную между их воротами и соседним домиком. Она с любопытством вгляделась в черный, сияющий корпус дорогого автомобиля. «Похоже, к соседям завернул знатный гость», — подумала девушка, сворачивая на дорожку, ведущую к входной двери.

— Я дома, тетя Пэт, — прощебетала она, не найдя тетушки в маленькой кухне.

— А вот и моя племянница Лаури, — послышался высокий голос тети Пэт из комнаты, которую они использовали лишь в особых случаях. — Дорогая, проходи в гостиную!

Таким голосом паук должен разговаривать с мухой, мысленно усмехнулась Лаури. Она недоумевала — кого же тетя могла принимать в гостиной? Миновав коридор, она заколебалась перед дверью, затем решительно толкнула ее и вошла.

Сигарный дым смешивался в воздухе с ароматом кофе. Тетя Пэт сидела в кресле напротив мадам Дарнелл, а владелец сигары занимал лучшее место на диване. Облаченный в безупречный темно-серый костюм, здесь, в гостиной родного коттеджа, он казался в двадцать раз величественнее, чем в зале балетной школы, когда оценивал юных балерин, участвовавших в постановке «Лебединого озера».

Это синьор ди Корте, моя девочка, — более чем натянуто улыбнулась мадам. — Он желает поговорить с тобой. Со мной? — Лаури остолбенела перед ослепительным венецианцем, основателем и директором одного из лучших балетов мира. Боже! Она совсем растерялась под его пристальным взглядом, изучающим ее с головы до ног и словно проникающим внутрь. Магнетизирующие темные глаза, глубоко посаженные на худом надменном лице с романским носом, испугали Лаури. Гость поднялся, и оказалось, что он очень строен и высок. Девушка смешалась, не зная, что и подумать.

— Кажется, вы немного растеряны, мисс Гарнер. — Сильный акцент как нельзя лучше соответствовал необычной внешности знаменитого импресарио. — Можно спросить, что стало причиной столь сильного удивления?

— Ну… я никак не ожидала найти вас здесь, синьор. — Он не отводил от ее лица пытливого взгляда. Лаури показалось, что он слышит, как стучит ее сердце. — Я… я не могу понять, почему вы захотели поговорить со мной.

— Вы слишком скромны, синьорина. Садитесь, пожалуйста. — Не терпящим возражения жестом он указал на кресло и подвинул для себя стул, затем уселся напротив нее, скрестив длинные ноги в дорогих ботинках. Гость взял сигарету и затянулся, продолжая изучать лицо Лаури, ее огромные глаза и высокие скулы. — Меня заинтересовал ваш танец, — добавил он.

— Мой танец? — непонимающе переспросила Лаури. — Но мы все думали, что ваше внимание привлекла Джулия Рэй — она так хорошо танцует! — Лаури умоляюще перевела взгляд на свою тетю, затем на гостью. — Джулия — ваша звездная ученица, правда, мадам?

— Синьор ди Корте не разделяет моих взглядов, — пожала плечами мадам, всем своим видом показывая, что это пустая блажь.

— Правда? — Лаури не видела, что тетя Пэт выглядит самодовольно, как нахальный кот, слизнувший сливки с хозяйского блюдца.

Она снова повернулась к нахмурившемуся синьору ди Корте.

— Меня не интересуют внешность и положение в школе, — коротко бросил он. — Технического совершенства для меня еще не достаточно. Скажите мне, мисс Гарнер, вам нравится танцевать Одиллию?

— Да, синьор, — тихо пробормотала она.

— Вы бы не предпочли ей партию Одетты?

— Нет, — покачала головой Лаури. — Мне кажется, она менее выразительна.

— И менее страстна. — Его глаза были так проницательны, что ей захотелось спрятаться. — Я думаю, вы заметили, несмотря на свою молодость, что опытная балерина может изобразить на сцене любые эмоции. Возможно, вы не сознаете этого, но настоящая танцовщица должна обладать большим, нежели простой способностью с точностью автомата повторять механику танца.

Тут он насмешливо поклонился мадам Дарнелл и улыбнулся с таким шармом, что у Лаури перехватило дыхание.

— Танцор — что ножны для меча; сосуд, хранящий в себе огонь и вино. Мисс Гарнер, — его тон в один миг из бархатного превратился в железный, — почему на сцене вы вдруг срываетесь, ломая простейшие шаги? За сегодняшний вечер я дважды видел, как вы сфальшивили, словно ступали по раскаленным доскам. В чем дело?

Лаури недоуменно уставилась на него, затем неожиданно побледнела.

— Вы пришли сюда, чтобы посмеяться надо мной, синьор? — возмутилась она.

— Лаури! — строго взглянула на нее мадам Дарнелл. — Так не разговаривают с синьором ди Корте. Его советы бесценны для любой балерины.

— Моя дорогая, — застонала тетя Пэт. — Синьор ди Корте, вы должны простить мою племянницу — она всегда слишком болезненно воспринимала любую критику.