«320» — Стаська. Докладываю о готовности и я. Турбина. уверенно набирает обороты. По взлетному полю, дальше — по холмам и перелескам раскатываются волны реактивного грома. Пригнулись травы, прильнули к земле. Краем глаза я вижу своего техника, невозмутимого и собранного. Стоит, как обычно, слева от самолета, терпеливо слушает рев своего подопечного. А турбина набирает обороты. Сейчас «миг» похож на разъяренного зверя, которого держат за лапы тормозные колодки. Рев такой, что стоящим па поле без шлемофонов может казаться: добавь летчик еще оборотов — и не то что перепонки, сам не выдержишь, развалишься от вибрации на мелкие части. Самолет рвется в небо. От сопла в землю уперлась голубая дуга горячего воздуха, похожая на жало. А вот и приказ. Учения начались. Наша эскадрилья будет взлетать сейчас, немедленно, в полном боевом составе.

Уже в воздухе я думаю о Федоре Федоровиче, о том, что, может быть, сейчас он звонит по телефону, а может, догадался, где я: мы эскадрильей, идем над окраиной города, над изгибом реки и замком босых кармелитов. Глаза выхватили на мгновение маленький крепостной дворик, и мне кажется, я вижу совсем крошечный белый обелиск с тенью на земле. Может, ты там, отец?

Громом турбин моей эскадрильи я славлю тебя и твоих братьев по оружию и судьбе. Я скоро, очень скоро вернусь, отец, вот только честно, на совесть выполню нашу мужскую работу и вернусь.