Итак, моим наставником сделалась прелестная Бесси Кроссвенор. Но занятия подвигались туго. Мало-помалу я так увлекся очаровательным учителем, что цель моего приезда в Египет утратила для меня всякое значение; я с нетерпением ожидал урока, но не для того, чтобы чему-нибудь научиться, а только для того, чтоб лишний раз встретить Бесси, полюбоваться ее чудным личиком и насладиться ее музыкальным голосом…

Дядя замолчал, мысленно переживая все, о чем он рассказывал.

Я тоже молчал, ожидая продолжения рассказа…

— Ах, опять эти воспоминания… — с виноватой улыбкой нарушил наконец дядя свое молчание.

На чем же я остановился?.. Да… Словом, подробности излишни… В старой, как мир, истории любви эти подробности более или менее одинаковы у всех… Я влюбился… влюбился, как мальчик… потерял волю, рассудок и, главное, способность относиться критически ко всему, что происходило вокруг меня. А относиться критически было к чему! Впрочем, я не хочу останавливаться на деталях; я вызвал тебя затем, чтоб при твоей помощи прийти к известному решению; решение это надо принять но возможности скорее… Каждая минута промедления может принести неисчислимые несчастья. Но в общих чертах ты должен усвоить суть дела.

Как-никак, мои оккультные знания возрастали. И я пришел к глубокому убеждению, как я уже сказал, что вся наша современная наука только азбука, по которой когда-нибудь, но еще в очень отдаленном будущем, мы научимся читать великую книгу природы. В мире нет ничего сверхъестественного в том обиходном смысле слова, как понимаем его мы. Духов, как представителей загробного мира, в которых верят спириты, не существует. Но существуют реальные физические и психические законы, существуют такие свойства человеческой природы и так называемых «бездушных» вещей, которые нам еще неизвестны и которые нашему ограниченному кругозору кажутся чудесными. Возьмем хотя бы чтение мыслей. Эта способность свойственна каждому человеку, но, конечно, ее нужно упражнять и развивать. Принцип ее очень прост: система беспроволочного телеграфа. Думающий посылает свою мысль со станции отправления, угадывающий принимает ее; весь вопрос в том, чтобы воспринимающий аппарат, т. е. угадчик, развил в себе такую чувствительность, или, как называют оккультисты, «сенситивность», чтобы восприятие чужой мысли совершалось без всякого усилия с его стороны, почти механически. И я этого добился; вернее сказать, этого добились мои наставники по «Ложе правой пирамиды»; на развитие во мне этих именно способностей они почему-то обратили особое внимание. И результаты получились удивительные. Дошло до того, что голова моего собеседника представлялась мне чем-то вроде стеклянного шара, сквозь прозрачные стенки которого я видел реальное воплощение его мыслей. Тебе, конечно, известны опыты фотографирования мыслей? Так вот, подобная фотография мыслей моего собеседника была всегда пред моими глазами. Не только его напряженная, но даже мимолетная мысль сейчас же воспринималась моим мозгом. И вот что произошло.

В Англии существует весьма почтенное учреждение, «Британский клуб». Центральное отделение его находится в Лондоне, а филиалы раскинуты по городам всего мира. Доступ в этот клуб очень затруднен. Прежде всего, требуется единогласное избрание; но желающий баллотироваться в члены «Британского клуба» должен при этом удовлетворять целому ряду строгих требований: по происхождению принадлежать к родовитому, старому дворянству, обладать независимым состоянием, дающим не менее двух тысяч фунтов годового дохода (по-нашему 20 тысяч рублей) и т. д. Подданство и национальность безразличны. По этим условиям ты легко поймешь, что членами клуба были представители лучших и богатейших семей мира. Мне, как удовлетворявшему всем условиям приема, удалось, в бытность мою в Лондоне, проникнуть в число членов клуба. Но, занятый своими оккультными изысканиями, я был редким посетителем клуба, где все почти время посвящалось спорту и, главным образом, крупной карточной игре.

Филиальное отделение клуба существовало и в Каире.

Но до известного момента я даже не думал посещать его. И вот вдруг — ни с того ни с сего, — меня охватило страстное желание сыграть в карты. Где бы я ни был, что бы я ни делал, чей-то властный и настойчивый голос шептал мне: «Сыграй… сыграй… сыграй!» Наконец, я уступил и в один прекрасный вечер очутился за карточным столом в роскошной игральной комнате «Британского клуба» в Каире.

Моими партнерами оказались лорд Кэвилль, баронет Перси Бердслей и виконт да Круазье, секретарь французской миссии.

Игра началась.

И вот представь себе мой ужас, когда я почувствовал, что читаю мысли моих партнеров, как в открытой книге. Мне было совершенно ясно, какие карты у них на руках, какой карты им не хватает, какой ход они собираются сделать… Из азартной игры для меня был изъят ее главный принцип — случайность. Я должен был играть, как шулер, играть наверняка!.. Ты входишь в мое положение? Я, считавший себя до сих пор честным человеком, избегавший малейшей некорректности, вдруг, помимо моей воли, стал карточным шулером! А что я мог предпринять? Бросить карты и уйти? Почему? Но каком основании? Мои партнеры сочли бы себя оскорбленными… Объяснить, в чем дело? Во-первых, меня сочли бы сумасшедшим, а во-вторых, это было бы нарушением клятвы молчание, данной мною при вступлении в «Ложу». Но самое главное, — у меня не хватило бы силы воли ни уйти, ни признаться во всем… Чья-то тяжелая, свинцовая рука удерживала меня на месте, и властный голос шептал: «Молчи и играй… играй и молчи…» Я в ужасе почувствовал, что по чьей-то воле превратился в автомат для ограбления денег. Но стряхнуть это очарование я не был в силах… И я играл… ставил… бил чужие карты, снова ставил и брал крупные выигрыши.

— Ну, на сегодня с меня довольно… — раздался голос баронета. — К сожалению, продолжать игру я не могу…

Два других партнера тоже встали и предложили прекратить игру до завтра.

— Надеюсь, вы нам дадите возможность отыграться, — заметил с улыбкой виконт де Круазье. — Вам сегодня чертовски везло. Будем ловить момент, когда счастье вам изменит, — и, поклонившись, виконт пошел в бар слегка освежиться; за ним с довольно кислыми минами последовали Кэвилль и Бердслей.

Я остался один у карточного стола.

Передо мной лежала груда золотых монет и банковых билетов; я подвел итог игры; выигрыш равнялся без малого сорока тысячам рублей. Было ясно, что мои партнеры проигрались в пух и прах… На душе у меня было отвратительно, я сознавал, что, строго говоря, был мошенником и в то же время… в то же время аккуратно собрал весь мой выигрыш, рассовал его по карманам и направился домой. Голова трещала невыносимо, точно в ней была устроена кузница, в которой работала, по крайней мере, сотня энергичных кузнецов.

Я вышел на улицу.

Свежий воздух меня немного освежил… Но самочувствие продолжало быть угнетенным. Кое-как я дошел до дома. Войдя в кабинет, я к немалому удивленно увидел маркиза де Ларош-Верни. Он сидел в кресле, курил сигару и, видимо, поджидал меня. Был второй час ночи, и такой поздний гость был мне вовсе не по вкусу.

— Ну-с, мой русский друг, сколько же вы сегодня выиграли? — вот первые слова, которыми меня встретил маркиз.

— Около сорока тысяч рублей, — буркнул я, выворачивая на стол содержимое карманов. — Однако, позвольте, вы-то откуда знаете, что я сегодня играл? — в изумлении спросил я.

— Пора бы вам и оставить эту глупую привычку удивляться, — спокойно ответил де Ларош-Верни. — Для «Ложи правой пирамиды» тайн не существует. Вы же сами знаете, каким образом достался вам этот выигрыш. Им вы обязаны знанию, приобретенному от нашей ложи, а потому, — маркиз встал и подошел к столу, где лежали деньги, — и весь этот выигрыш, по справедливости, должен принадлежать «братству».

И де Ларош-Верни без церемонии сгреб весь мой выигрыш и спрятал в карман.

Я вспыхнул.

— Позвольте, это уж переходит все границы! — в негодовании воскликнул я.