Император Петр полагал, что форма должна быть красивой и воина возвышающей — а потому спорил за каждую из десятков пуговиц, за каждый фальшивый клапан. Скоро спор выполз и на очередном заседании Безымянного Совета.

Совет был безымянным и неофициальным для того, чтобы замедлить неизбежную фильтрацию в его ряды ненужных людей. Такова судьба любого властного комитета.

Совет делился на две части — вершители и исполнители. Вершителей было трое — два императора и князь-кесарь. Исполнителей — четверо: Шувалов, президент Сената, ответственный за производительные силы империи, Виа, присоединившая к отделу ландмилицию под громким именем корпуса Внутренней Стражи и обеспечивающая теперь как внутренний порядок, так и внешнее вынюхивание, Чернышев, как военный министр, заведовал обоими кулаками империи, морским и сухопутным, а Баглир руководил особо экстравагантными проектами.

Иоанн тогда заявил:

— Делайте, что хотите, лишь бы солдатам холодно зимой не было.

Чернышев, повоевавший и против пруссаков и за, столько набрался у заклятого друга Фридриха, что решительно защищал гетры и штиблеты.

— Красота должна быть практичной, — заявила тогда Виа, и отобрала у часового при дверях митру-гренадерку с медной бляхой. Выхватила пистолет, грохнула — и пуля, прошив насквозь бляху и растреллиевскую позолоту-штукатурку, выщербила камень стены Зимнего. После этого сняла свою сверкающую каску, и повторила опыт. Пуля с визгом отскочила вбок, вжикнула мимо уха графа Захара Чернышева, выбила осевшее тучей осколков оконное стекло и умчалась на волю. Генерал даже бровью не шелохнул.

— Почему не сделать каску и им? Стали мы варим уже достаточно. Красиво — и защищает голову от пули и от сабли.

А дальше — стоило только взяться. Штиблеты окончательно заменили сапогами, штаны в обтяжку — шароварами. Исчезли плащи, появились полушубки. Каски обтянули сукном. Мундиры сошлись у солдат на пузе и застегнулись под горло. Зато на плечах офицеров появились погоны, а на рукавах — нашивки. Красные у унтеров, золотые — у обер-офицеров.

Кирасиры стараниями Руманцева превратились в карабинеров — в этакие танки. Большие, бронированные и стреляют… Общий вес доспеха и оружия достигал четырех пудов. Из них три приходились на шлем и кирасу, теперь не пробиваемую пулей даже и в упор. Длинные карабины, прошедшие испытания на Украине ножевые штыки, палаши, пистолеты в седельных сумках. Аналитический же отдел превратился в отдельный кирасирский корпус, и в отличие от карабинеров, эполеты получил только на одно плечо. Как организация, военная уже только наполовину.

Исчезли гусары и пикинеры, обратившись в конных егерей. У этих не было доспехов. Зато имелись длинные нарезные ружья и сабли. В Туле и на Урале станки с дармовым приводом от дневного зноя и ночной прохлады без устали вращали сверла. Армии, и особенно кавалерии, нужны были ружья и еще раз ружья — чего в этом времени стоят дикари с одними саблями?

Нужны были новые легкие единороги — конная артиллерия разворачивала батареи в полки.

Петербург, как и вся страна, вдруг почувствовал всем нутром подготовку к войне. И к чему-то еще, неясному и непоименованному. В воздухе слышалась торопливая поступь времени — шаг аршин, в захождении полтора!

А вот Баглир почти спал. Физиология.

Совет же решал важное — как воевать. Посмеялись над турецкими планами. Виа доложила, что турки планируют обходной маневр четырехсоттысячной армией из Молдавии через Подолию на Киев. Было ясно — Первая армия, которую решил возглавить сам Чернышев, эти планы сорвет играючи. Но что дальше? Грустно волочься через степи, считать в битвах каждый патрон? И осаждать бесконечные турецкие крепости. Очаков, Хотин, Шумлу, Браилов, Измаил, Варну, Плевну, Андрианополь, если повезет? И постоянно помнить про австрийское нависание с фланга и тыла. И в результате себе оставить медвежье ушко, а тушу подарить тому, кто в лес и не ходил?

Был и еще один план. Быстрый и наглый. Кому пришла в голову такая мысль? Истории не вспомнить. Но кто-то же первый пробормотал эту ересь:

— А отчего бы не запалить Турцию сразу с двух концов? Отправить Балтийский и Немецкий флот к Дарданеллам?

Вокруг всей Европы. А ведь до того у русских военных моряков переход от Кронштадта до Киля казался очень долгим, и котировался, как кругосветка у англичан. Но люди в Безымянном Совете были решительные, и дерзость замысла им пришлась по душе.

Но и тут была неясность — а что делать потом?

Бунтовать греков, как советовала всеведающая Виа? Блокировать Проливы, как уверял погрязший в экономике Шувалов? Или?

— Или просто прорваться через Дарданеллы, вломиться в Босфор и высадить десант прямо в Стамбул. Поддержав корабельными пушками.

— И долго вы там продержитесь? — саркастически спрашивал Шувалов.

— Если к тому времени на Черном море будет господствовать русский флот, способный перевезти подкрепления и припасы — неограниченно! — увлеченно скреб когтями лакированный стол Баглир. И, чуть холоднее, — выход эскадр, полагаю, можно приурочить к открытию Канала.

Инициатива наказуема исполнением. Командовать обходной операцией поручили князю Тембенчинскому.

Но надо было найти и адмирала. Полянский всерьез занедужил и умер, не успев подать в отставку. Сенявин взялся за воссоздание Азовского флота. Селиванов — штабник, и не хочет покидать уютного кабинета в Адмиралтействе иначе, чем для инспекции. Рябинин — галерник, и что такое паруса, успел уже забыть. Спиридов же болел притворно, попросту не желая идти под команду дилетанта. Талызина еще когда Миних повесил… Пришлось искать из молодых да ранних. Капитан первого ранга Самуил Карлович Грейг согласился на эполеты контр-адмирала, то есть совершил прыжок через чин капитан-командора, и принял должность командующего эскадрой. Заранее предупредив, что если Баглир будет ему мешать, то будет вышвырнут за борт без церемоний. Выход флотов, как и открытие Канала, был назначен на весну следующего, 1766 года.

Следующие полгода Баглир попросту счастливо жил, повинуясь извечному ритму русского быта — полгода запарка, полгода отдохновение. Тетешкался с детьми — избыточно, как полагала жена. По большому счету вся страна, собрав урожай, уходила на зимние квартиры, продолжая лишь необременительную заботу по хозяйству. Правда, хозяйство князю Тембенчинскому доверили большое. Он помогал Грейгу готовить флот, присматривал за созданием и тренировкой Штурмового Корпуса, снаряженного касками и противопульными кирасами. Хотя — чего там было присматривать? Командующий корпусом, отличившийся в Польше полковник, а ныне генерал-майор Александр Суворов и сам отлично справлялся. И настолько преуспел, что его «Десантное уложение» Румянцев велел напечатать таким тиражом, чтобы каждому офицеру в русской армии хватило. Сам же он сосредотачивал Вторую армию против Очакова и Крыма. Чернышев возглавил Первую — в Подолии, изготовленную не только против турок, но и, на всякий случай, против австрийцев. Под Воронежем в третий раз за столетие ожили верфи, принявшись спускать странные «новоизобретенные» корабли, плоские, как камбала. Нормальные морские орудия многие их них не влезали, приходилось ставить уже даже не единороги — мортиры. На Днепре начали новый канал — в обход порогов.

Помимо приятных занятий и дел увлекательно нужных, той зимой Баглиру досталась и неприятная работенка. А началось все с разговора в гостях у Миниха. Фельдмаршал ненадолго выбрался с очередной стройки где-то у горлышка Карельского перешейка, и вел насыщенную светскую жизнь. Балы, вертопрашество. Будто не фельдмаршал, а корнет! Редкий вечер можно было застать его дома. Баглира же застать на любом бездельном сборище было невозможно. Князь Тембенчинский предпочитал радости тихие: жену, сырую осетринку и полеты над окрестными болотами. Его, правда, видывали изредка в Манеже. Надо было поддерживать кавалерийский навык и приучать к себе столичных лошадей.