По мере практики проявления экстраординарного могут меняться. Вообще, у любого человека после 2–3 лет регулярной практики йоги жизнь начинает упорядочиваться. Все стабилизируется, в том числе здоровье собственное, родных и близких. Снимаются проблемы быта, многие «узлы» развязываются сами собой, если только они не были намертво затянуты много лет назад. Жизнь становится прекрасной и удивительной. Это и есть первое и несомненное чудо, которое обеспечивает йога. Равновесие — один из признаков совершенства, свидетельство того, что вы стали на путь. Но он всегда к каким бы заоблачным высотам ни вел начинается с йоги тела, действия телом, работы в теле.

Что говорят о духовности классики? В Новом Завете это слово повторяется много раз и означает "причастный к святому духу". Но в Церкви обычно «духовное» противопоставляется «животному» или «телесному». Во всех религиях считалось, что есть духовное благо и есть духовное зло. Церковь утверждает, что худшие наши грехи — духовные. Вообще, христианство полагает, что в душе человеческой высшее все время борется с низшим. Есть плотские низшие видения человека — чувственность, аппетит и т. д., - а есть высшие — дух, нравственность, мысль.

Декарт в трактате "О страстях" подчеркивал, что нет высших и низших частей души. Мераб Мамардашвили говорил, что душа не более духовна, чем материя материальна. И что вопреки дешевым обыденным представлениям массового христианства никакой борьбы между высшим и низшим в человеке не существует, человек целостен в своей природе и своих проявлениях. Воротить нос от грязи, от навоза — этой дикой смеси из бывшего живого и самой земли — значит поощрять небытие, так считал Экзюпери. Он приводил образ прекрасного кедра, который есть не что иное, как грязь, достигшая совершенства. Благодаря собственной работе, труду роста — очистившаяся до высокой добродетели грязь. Экзюпери был глубоко верующим человеком, и тем знаменательнее его мнение о бескомпромиссных «борцах» за духовность: "Нельзя требовать, чтобы человек перестал потеть. Вместе с потом ты уничтожаешь людскую силу. Кастраты уничтожают пороки, и грязь, и пот, которые являются признаками силы — силы без доброго применения. Они уничтожат силу — низшее, и вместе с этим жизнь". Чтобы вырасти ближе к свету, кедр должен врасти корнями глубоко в темноту. Ларошфуко отмечает: «Наши недостатки — это продолжение наших достоинств».

Если в душе есть борьба — значит, что-то раскололо душу. В цельной душе нет борьбы между «высшим» и «низшим», если есть — это война на самоистребление. Должна быть борьба за рост — работа познания и понимания сути происходящего посредством своего активного в нем участия. Это будет духовная работа человека, собственное движение к духовности, а не заклинания. Душа едина, поэтому ее чувственная часть также является разумной. Люди не могут, к сожалению, различать душу и тело, а также степень их единства и смешивают телесные желания с потребностями души.

Еще Ницше отметил, что у крещеного меньше шансов стать настоящим христианином. Потому что крещение по своему смыслу не должно быть обрядом, который священнослужитель совершает без промедления за определенную плату. На самом деле крещение призвано быть завершающим, итоговым актом длительного личностного развития. Сейчас же «записываются» в христиане, как в 20-е годы — в партию. Как вы понимаете, здесь я касаюсь приобщения к духовности через веру, и наше время и крутые перемены ставят множество препятствий к этому. Раньше люди были «охвачены» партией, теперь, когда все рассыпалось, им по привычке надо где-то быть, в каких-то рядах. Им предлагается традиционная религия русского человека — христианство. Но что и кто в массах знает о христианстве, его происхождении, развитии, ересях, борьбе? Просто верить? Для этого все слишком долго не верили. Креститься? Сколько угодно, но смысл? У Ницше есть работа, которая называется «Философствование с молотком». Ходит человек и ударяет по красивым статуям богов, в ответ — гулкий звук — они пустые. Как пусты и свободны от истинной веры души тех, кто дешево и быстро стал христианином, выполняя только внешние знаки веры. Отсюда Ницше констатировал, что цивилизация — тонкая пленка над морем мрака, океаном инстинктов, и в любую минуту все это может рухнуть, потому что ни на чем не основано. Правоту философа подтвердили два прецедента: нацизм и коммунизм. Вера не спасла никого, потому что массовый христианин — статуя, он не прошел путь личностного развития. То же самое можно сказать о сегодняшней ситуации в России, и не только в ней.

Кант говорил, что самое трудное — это движение в сознании. Оно в корне отличается от ритуала, который есть движение внешнее. Можно неистово выполнять ритуал без единого движения души.

Духовность и моральность — две стороны медали. Первая форма, в которой возникла философско-религиозная мысль, как говорил М.К.Мамардашвили, это философия личного спасения. Уже в древности считалось, что мир, в котором мы случайно родились, устроен так, что приходится спасаться. Проделывать какой-то специальный путь, чтобы выйти из бессмысленного круговорота обычной жизни, ведущего к бесконечному перерождению — повторениям одного и того же.

«Всегда считалось, что есть другой мир — справедливости, счастья, свободы, он где-то там, быть может, на небе. Религии обещали это в виде рая после смерти, если ты будешь соответственно вести себя на этой земле, не сомневаясь в самой религии, ее представителях и не выступая против них и власть имущих. Тем не менее, людям всегда хотелось сделать совершенным именно этот реальный мир. Иногда казалось, что второй, нереальный мир вообще раньше был человеческим, а в грубый люди угодили за какие-то прегрешения, собственные или человечества в целом. Похоже, что мы одновременно являемся обитателями двух различных, взаимоисключающих миров, высшего — чьим законам иногда подчиняемся на этой земле, проявляя то, что является человеческими духовными ценностями и свойствами, и низшего, всем слишком хорошо известного, грубого и суетного. И попадаем мы в состояния души, характерные для «второго» мира, неуправляемо, случайно, вдруг — по "закону перебоя сердца"» (М.Мамардашвили). Существует следующее философское определение: у атрибута субстанции нет второго момента. Древние греки более понятно говорили об этом же: «Нельзя лечь спать на вчерашней добродетели». То, что ты сегодня, сейчас вдруг совестлив, добр, сострадателен, это не означает, что ты будешь таковым завтра. Тому, что сейчас ты проявил что-то слишком человеческое, избыточное по этой жизни, нелогичное, — нет причины! Ты добр только потому, что добр. Ни «вчера», ни «завтра» не имеют к этому никакого отношения. Скорее всего, завтра, втянутый в поток беспощадной борьбы за денежные знаки, ты будешь соответствовать правилам этой борьбы, а значит — быть вне всяких высших человеческих правил. Но «что же тогда присуще мне, как феномену?» — вопрошал Веничка Ерофеев. Как феномену мне, видимо, при условии какой-то сохранности внутри меня человеческого, присуще вот так и жить в двух мирах. Я не в силах своим произволом создать «высший мир» и только в нем существовать. Мне необходимо выжить как человеку и телесному, и духовному в условиях, когда «зло рождается само по себе, а добро каждый раз надо делать заново».

Есть представления, которые сложились у людей об этом высшем мире, — например, он совершенен, в отличие от нашего. И во все времена у бессчетного количества канувших в Лету людей, кроме веры в этот лучший мир, была сильнейшая надежда, безумное стремление построить его здесь, на нашей грешной земле.

Но для идеального мира нужен идеальный человек. Утописты — Мор, Кампанелла, большевики не могли ответить на вопрос «откуда взять такого человека?». Большевики, отвергая религию и лишив себя и народ культурного наследия предков, «до основания разрушили» и начали строить свой мир. Как основной принцип построения общества справедливости и счастья, был выдвинут лозунг: «Свобода, равенство, братство», — который, по мысли политических престидижитаторов, автоматически вел к невиданному процветанию. При этом была упущена маленькая деталь, о которой не догадывались те, кто был ничем, но поверил обещаниям, — на самом деле лозунг Великой французской революции звучал так: «Свобода, равенство, братство или смерть». Уже в ходе победоносного развития революции выяснилось, что вместо «или» можно успешно поставить тире. Потому что равенство не совместимо со свободой и может быть реализовано только на кладбище, ибо даже деревья в лесу и те разные.