— Можешь не беспокоиться, мое сладкое яблочко, я заберу тебя с собой, — сказал Кайлид. — Правда, в нашей берлоге нет удобств, к которым привыкла такая знатная леди...

Человек за спиной у Арианны навалился на нее всем весом, обхватил за талию здоровенной ручищей и вырвал поводья из ее рук. Когда его голые пятки с силой ударили в бока лошадки, та рванулась вперед.

— Нет! Нет! — закричала Арианна, но неизвестный так сдавил ее, что у нее пресеклось дыхание.

Однако он явно не привык ездить верхом: зад его елозил по лошадиному крупу, рука неумело дергала поводья. Арианна наклонилась и с такой силой впилась зубами в волосатое запястье что прокусила его до крови. Раздался вопль боли, и поводья оказались свободны. Она подхватила их и, не медля ни секунды яростно ткнула лучника локтем в живот. На ее счастье, и в этой куртке оказалась прореха, почти лишенная войлока. Новый вопль — и неизвестный начал сползать назад, хватаясь за ее плащ. Ткань с треском разорвалась. Арианна повернулась и снова нанесла удар, на этот раз кулаком в бородатое лицо.

Человек Кайлида с воем свалился с крупа. Наконец-то Арианна была свободна... вот только и лошадь оказалась почти свободной от обоих седоков разом. Стремена болтались за пределами досягаемости, и единственным, что помогло Арианне удержаться в седле, была мертвая хватка, которой она впилась в лошадиную гриву. Некоторое время она судорожно прижималась к шее животного, перепуганная и обессиленная, в то время как земля с бешеной скоростью уносилась назад, но мало-помалу ей удалось снова усесться в седле.

Она попробовала нащупать стремя правой ногой, но оно словно исчезло вовсе. Лицо ее горело, волосы распустились и развевались из стороны в сторону, едва не цепляясь за ветки деревьев. Слава Богу, лошадь неслась в сторону, противоположную той, куда направился Кайлид со своими людьми. Его недовольные крики давно заглушили ветер, свистящий в ушах, и стук лошадиных подков по камням.

Галопом пролетев по ущелью, Арианна пронеслась через горловину и почти налетела на сэра Одо и других рыцарей, едущих неспешным прогулочным шагом, как если бы они возвращались домой с охоты. При виде ее на их лицах выразилось удивление, но отнюдь не радость.

— Почему вы не преследуете их? — крикнула Арианна.

Сэр Одо не торопился ответить ей. Он шумно вздохнул, покачал головой и только потом объяснил неохотно:

— По всему ущелью наверняка расставлены люди с луками. Они того и ждут, чтобы мы оказались круглыми дураками и бросились в погоню.

— Не только они, но и чертова уэльская сука этого ждет! — прорычал один из рыцарей. — Богом клянусь, когда она обдумывала свой подлый план, то надеялась, что нас перебьют из засады всех до одного.

Другие согласно закивали. Куда бы Арианна ни повернулась, отовсюду на нее смотрели враждебные глаза. Они ненавидели эту женщину, и их ненависть накатывала на нее, как волны густого тумана.

Арианна спешилась перед ступенями, ведущими в главную залу Руддлана, и ненадолго прижалась щекой к шее лошадки. Шкура ее спасительницы была мокрой, горячей и сильно пахла потом. Вокруг шла оживленная деятельность, слышались возгласы и разговоры, но Арианна только сильнее вжималась лицом в теплую шею там, где стучал пульс, пока его удары не заглушили все остальные звуки. «Теперь он точно возненавидит меня, — думала она, — и будет ненавидеть до конца дней своих».

Когда она наконец повернулась, то не удивилась бы, если бы вокруг оказалась пелена тумана, из которой несся на нее рыцарь в тускло-черных латах с опущенной для удара пикой. Но ничего подобного не случилось. Рейн вообще не вышел во двор, хотя там собралось великое множество народу. Подводы, фургоны и телеги совершенно забили проход, туда и обратно носились люди, и стоял громкий гомон.

Не сразу, но Арианна вспомнила, что в этот день должен был состояться очередной поместный суд. В теплую погоду Рейн вершил его у реки, но, видимо, с похолоданием решил воспользоваться для этой цели главной залой замка.

Арианна заметила младшего брата, который, озираясь бочком пробирался от курятника к пекарне. Его странное поведение она объяснила желанием стянуть свежую пышку с подноса на подоконнике, куда они были выставлены остывать, но вскоре стало ясно, что он просто далеко обходит ее самое и рыцарей сэра Одо. Подросток искоса поглядывал в их сторону, и на губах его играла злорадная усмешка. Очень неприятная догадка озарила Арианну.

— Родри!

Тот подскочил, замер, потом бросился бегом через весь двор, уклоняясь от препятствий и перепрыгивая лужи. Она пустилась вдогонку.

— Родри, если я тебя поймаю, хуже будет! Сейчас же иди сюда!

Она схватила брата за рубаху в тот момент, когда он огибал угол кузницы. Произошла короткая борьба, во время которой Родри отчаянно молотил руками, стараясь вырваться, но Арианна держала его мертвой хваткой. Кузнец, который до этого усердно клепал новую пластину на пробитые латы, опустил молот и с любопытством следил за происходящей сценой.

Когда брат успокоился, Арианна за руку потащила его за соколятню — подальше от посторонних ушей и излишне любопытного кузнеца. По дороге мальчишка еще пару раз принимался извиваться, но тщетно.

— Да отпусти же меня, Арианна! Если ты вывернешь мне плечо, тебе же придется и вправлять его!

— Я бы охотно свернула тебе голову, болван ты эдакий! — прошипела она, как следует встряхнув брата.

Едва оказавшись за углом соколятни, она так швырнула Родри об стену, что он звонко ударился затылком. Потревоженные птицы откликнулись изнутри хором пронзительных криков.

— Значит, ты задумал предать своего господина?

— Черный рыцарь — не господин мне! — огрызнулся Родри, постаравшись вложить в плевок все свое презрение.

— Ты мне еще поплюйся! Признавайся, это ты послал Кайлиду известие насчет того, что мы повезем зерно в Сент-Асеф?

— Допустим, я, ну и что? Твой муж нормандской крови, а значит, нет ничего позорного в том, чтобы предать его.

Арианна выпустила руку брата и прислонилась спиной к стене соколятни. Внезапно она почувствовала слабость, почти дурноту. От корзин с обрезками сырого мяса, приготовленного на корм птицам, поднимался густой запах, похожий на запах медной руды, но не это было причиной ее состояния. Ее тошнило от бессильного гнева и беспросветного отчаяния. Почему, ну почему ей снова и снова приходится выбирать между мужем и родней?