— Да, Джей. — Маленькие рыбьи глазки Жиля Хабибулы заморгали. — Кто же это?

— Инженер Джон Комэйн, — начал Джей Калам.

— Ах, да, — согласился Жиль Хабибула. — Мне не понравился вид этой таинственной коробки. — А кто остальные?

— Игрок Брелекко, — сказал командор. — И сам Ханнас.

— Ханнас! И Брелекко. Ах, да, я вижу, все трое подходят к твоей классификации. Я мало знаю об этом Комэйне. Но если и были среди людей когда-либо два ненавидящих друг друга волка, то это Ханнас и Брелекко.

— Ты знаешь их, Жиль. Они всегда были такими друзьями, как сейчас?

— Друзьями?! — Выпученные глаза уставились на Джея. — Ах, Джей, они ненавидели друг друга всю жизнь. Мы все трое ненавидели друг друга. Ах, да! И если бы один из нас был слабее остальных, то они растерзали бы его в клочья.

— Расскажите мне об этом, Жиль.

— Это было сорок лет назад, Джей, даже больше. — Опершись на трость, Жиль Хабибула покачивался. — Тогда Жиль был настоящим мужчиной, воином, а не жалким старым солдатом, как сейчас. Он возвращался на Венеру, получив отпуск в Легионе…

— Отпуск, Жиль? — удивился хмурый командор. — На пять лет?

Жиль Хабибула сердито засопел.

— Обвинения в дезертирстве не подтвердились, Джей. Ах, все это было коварным замыслом моих врагов, чтобы испортить карьеру верного легионера.

— Не подтвердились, — многозначительно вставил Джей Калам, — потому что все документы следствия загадочно исчезли.

— Мне ничего не известно об этом. — Рыбьи глазки заморгали. — Если тебе больше нечего делать, кроме как повторять злобные измышления демонов вроде Ханнаса или Брелекко, если ты хочешь зла старому солдату, смелейшему из солдат, которые когда-либо рисковали жизнью, чтобы спасти Систему… — Жалобный голос надломился.

— Прости, Жиль. — В темных глазах Джея Калама засветился крошечный огонек. — Расскажи, что произошло на Венере.

— Ах, Джей, спасибо, — благодарно засопел старик. — Ты никогда не стремился раскопать тех собак, которых пытались навесить на бедного старого солдата. — Он покачивался, опершись на трость. — Я возвратился на Голубой Единорог. Это маленький скалистый островок возле Нового Чикаго. Очень дикое место и очень богатое — одно из богатейших в Системе. Туда меня привела женщина, Джей. — Он вздохнул, и его бесцветные глаза уставились вдаль.

— Ах, Джей, такой женщины тебе не найти во всей Системе. С ней могла сравниться лишь андроид Леруа. Ах… не было другой такой прекрасной, быстрой и смелой. Ее звали Этира Коран. — Он сглотнул. Тонкий голос дрожал. — Мы все трое были в нее влюблены. Джей, ах, Джей, любой человек в Системе мог свихнуться от ее красоты, однако мы трое во всем превосходили остальных. Мы знали, что лежит между нами. И ради нее мы заключили нечто вроде союза. Амо Брелекко незадолго до того действовал на юпитерианских лайнерах. В то время у него было другое имя. Но он им не пользовался. Во время его деятельности на лайнарах один человек кончил жизнь самоубийством, другой погиб. Он делал деньги. Он был молод, однако весьма искусен. Никто, кроме меня, не мог обыграть его в карты. В то время у него был голос, а не этот призрачный шепот. И, как тогда, так и сейчас, он питал пристрастие к причудливой одежде и блеску драгоценностей. С женщинами он обходился нежно, трепетно — да, Джей, много бедных девочек отдали ему свою душу и погибли.

Откуда пришел Гаспар Ханнас — никто не знал. Его звали и Педро Акула. Ходило множество слухов об его прошлом, но лицо у него тогда было другим. Откуда бы он ни явился, он принес с собой удачу, и еще большая удача ждала его на Голубом Единороге. Деньги и кровь… Ах, Джей, я повидал такое, чего никогда не забуду. Такому человеку, как Гаспар Ханнас, могла отказать редкая женщина, однако Этира Коран была достаточно смелой, чтобы защитить свои красоту и честь, и крайне мало мужчин могли потягаться с Педро Акулой. Но в те давние дни, Джей, старик Жиль был еще мужчиной.

Глаза старика опять обратились на чудовищного робота, лежащего на платформе, и он удивленно оглянулся, как будто впервые его увидел.

— Ах, какая жуткая машина! Я мог бы долго рассказывать, Джей. Ах, я мог бы рассказать о таких страсти, коварстве и гибели, что у тебя замерло бы сердце. Ибо Акула и Зел были безжалостными хитрыми зверями, а я… ты знаешь, что Жиль всегда был честен, прямолинеен и прост, как драгоценное дитя. Я должен был обезоружить их, чтобы самому не пропасть. Короче, Джей… — Он помолчал, и на его желтом круглом лице появилась счастливая улыбка. — Короче, девушка досталась мне. Ах, до чего же это был прекрасный трофей! А что касается Ханнаса и Брелекко, то они обратили свой гнев друг против друга. Это мне удалось столкнуть их лбами. И с тех пор они — настоящие враги. Быстрота и искусство Брелекко столкнулись с грубой силой и безжалостной храбростью Ханнаса, и ни одному из них не удалось погубить другого.

— И ты думаешь, что они все еще враги? — спросил командор.

— Смертельные враги, — подтвердил Жиль Хабибула. — А с чего им было стать друзьями? Ведь Брелекко, должно быть, безумно завидует богатству и власти, которые Ханнас приобрел на Новой Луне, а Ханнас — и поделом — ненавидит Брелекко за то, что тот знает его прошлое и его трюки, держит его на крючке и выигрывает за его столом. Ах, Джей, любому из них достало бы мозгов и смертельной злобы, чтобы стать твоим Василиском.

— Возможно, — с сомнением произнес Джей Калам, — хотя это не позволяет нам с очевидностью заподозрить кого-либо, кроме Чана Деррона. Надо встретиться с ними еще раз.

Когда возвратился Хал Самду со свитой легионеров и занялся роботом, они спустились в роскошные апартаменты, выделенные им Распаром Ханнасом. Командор послал за Амо Брелекко.

Желтый, очень похожий на скелет, облаченный в просторные шелка, искрящийся огромными бриллиантами, игрок представлял собой внушительную фигуру. Темные глаза с ненавистью уставились на Жиля Хабибулу.

— Брелекко, — спросил мрачный командор, — вы умный человек, скажите мне, что вы думаете насчет Василиска?

На ястребином лице сохранялось мрачное тревожное выражение.

— Очевидно, преступник — способный ученый, — едва слышно ответил игрок. — Очевидно, он в малейших деталях знает Новую Луну. Очевидно также, что он недолюбливает Гаспара Ханнаса. Мне известен один человек, командор, который соответствует этим пунктам.

— И кто это, кроме вас?

Темные немигающие глаза яростно впились в него.

— Кто это? — повторил Джей Калам.

— Человек, построивший Новую Луну, — прохрипел Брелекко, — Джон Комэйн.

— Но разве он не работает на Ханнаса?

— Джон Комэйн — раб Гаспара Ханнаса, — прохрипел Брелекко. — Я знаю всю подноготную, я один, если не считать нас обоих. Будучи молодым человеком, замечательным ученым, обезумевшим от жажды богатства, Комэйн явился в разбитый корпус списанного космического корабля, который первоначально являлся Новой Луной. Он потерял много денег, которые ему не принадлежали. Ханнас позволил ему расплатиться своими способностями ученого и потом вынудил его ввязаться в новое преступление. Комэйн поначалу пытался сбежать, однако каждая попытка все больше ввергала его во власть Ханнаса, и все же я думаю, что он сохранил душу и гордость ученого. Я знаю, что вначале он мечтал о Новой Луне не как об игорном заведении, а как о сверхобсерватории и лаборатории для всех отраслей науки. Ее, по его замыслам, должны были установить на орбите Нептуна. Однако безжалостный Гаспар Ханнас внес свои коррективы. Разве это странно, командор, если ученый, возмущенный тем, что полжизни провел в рабстве, совершает ответный удар?

— Возможно, нет, — медленно кивнул Джей Калам. — Благодарю вас, Брелекко.

Он велел двум людям в штатском следить за игроком и послал за Джоном Комэйном. Когда инженер появился, неуклюжий, с лицом, похожим на квадратную строгую маску, со слегка выпученными глазами, не выражавшими никаких чувств, командор задал ему тот же вопрос о Василиске.

Комэйн покачал большой белой головой, бесстрастный как статуя.