Самый великий эгоист — Бог.

— Вот что значит, с кем поведёшься, от того и наберёшься — уже в бога стал верить! И ругаться.

Полное ощущение, что я лечу куда то, и только в самый последний момент успеваю крутануть руль. Мелькают лица, дома, дела, мысли. Серая лента шоссе падает под ноги и, к сожалению, вижу я на каких то двадцать метров. Такая скорость опасна для здоровья. Надо замедлить бестолковый бег и спросить себя однажды: зачем? Зачем десятки знакомых, которые тебе не нужны, так же как и ты им. Я всё ломлюсь через тернии и к чему? Ах да! За терниями то не видать. Остаётся ломиться даже не зная направления. Может я давно иду назад.

Юрий в виде вопросительного знака. С этим Цуцой вечные приколы — то на автопилоте придёт, то отчубучит чего-нибудь…

Правильно Ромик сказал: Зверьки. Я их не люблю — с какой стати я должен убиваться от их несчастий? А с крысами у меня разговор короткий — за ручки-ножки и пополам.

— Стоп. Ромик, наверное, и есть Сатан. Вот тебе и басист!

Я как лесной волк, да ещё заматеревший и белый. Ненавижу всех. Что бы вы все скорее передохли, потрохи вонючие. Конца света хер дождётесь, так себя в войнах, эпидемиях и потопите, шакалы. Ни на кого не собираюсь работать — ни на папу Бога, ни на маму Богородицу, ни на дядю Сатану. Пускай вешают, режут друг друга — может поумнеют через пару тысяч лет. Это же их право на жизнь и на смерть.

Самый большой страх для меня — это быть самим собой. Мы боимся, что, отказываясь от масок, станем пустотой.

Мысли записывать не хочу — им самое место в отхожем месте.

Не хочу верить! Сначала Крюгер, теперь вот Цуцик. Весёлый, прикольный. Говорят, полез пьяный купаться и пропал. Гонят, что и кур доят. Не хочу в это поверить! Не хочу!

— Да. Непруха.

Цилевича Юрия знала вся Рига — такого приколиста надо было поискать. Я пару раз заходил с ним на хату. Меня ещё дико удивляло как у родителей баптистов сын панк. Что ж — жил как панк, и кончил как настоящий панк. Я произнёс формулу прощания и подумал — Как глупо — как будто ему это важно — в какой земле лежать.

Я подошёл к зеркалу и ахнул — вместо стеклянной плоскости виднелся вход в тоннель, словно занавешенный водяной завесой.

Я с опаской просунул сквозь неё голову и осмотрелся. Тихо. Сделал шаг вперёд и заметил приближающуюся тень. Она плыла совершенно бесшумно.

— Эй, кто там?

— Дед Пихто и бабка с пистолетом! — ответила тень.

Вспомнив опыт с «негром» я рявкнул:

— Что, зубы жмут?

Тень хихикнула.

— Клёво! Вот таким ты мне нравишься, пацан.

— Я тебе не девица, чтоб нравиться. Отвечай кто такой?

— У попа была собака, он её любил, она с дьяком изменила — он её убил. Вырыл яму, закопал. На дощечке написал… Что? — пропел гость на мотив "Smog in the water".

Я прыснул в кулак.

— Больной смеётся, значит, будет жить, — глубокомысленно изрекла фигура в низко нахлобученном капюшоне.

— Хи-хи не ха-ха. Имечко, будь ласков!

— Ишь, чего захотел. Обойдёсся. — гость ухмыльнулся.

— Хорошо, — как можно зловеще протянул я, — Зачем пожаловал?

— Это я у тебя хотел спросить — зачем ты меня позвал!

— Я — тебя? Чо ты гонишь!

— Айяяй, как нехорошо — жаргонизм, а ещё журналист.

— Слушай, остряк, ведь можно и по шее схлопотать.

— Руки коротки.

Я молча взял его за грудки.

— Ты ковырялки-то свои попридержи, пока я тебе их не пообрывал. Лапоть.

Ну, тут уж я не выдержал и врезал ему слева в челюсть.

— А, чёрт!

Темно-синие костистые пальцы намертво стиснули моё запястье, а из-под капюшона донеслось ехидное хихиканье. Я попытался пнуть гостя в колено. Тот легко увернулся и злобно прошипел:

— Ну, ты, сноходец хренов, ещё дёрнешься — руку сломаю, понял?

Оставалось только кивнуть.

— В общем, так — мне до твоих шашней дела нет, понял?

Я снова кивнул.

— Умница.

Я всё-таки вырвал руку, и что есть силы ударил под капюшон. Гость отлетел в туннель и, запнувшись, с шумом свалился. Я двинулся вперёд — необъяснимая злоба переполняла меня: хотелось запинать, разорвать на мелкие кусочки, втоптать в прах. Тень на полу пошевелилась. Я, рыча аки лев, набросился на врага. Пальцы поползли к горлу. Вспомнилась сцена из фильма, где анемичный интеллигент шипел на коллег: "Ну, кто так душит?! За яблочко его, за яблочко!"

Я поднялся. Пнул груду тряпья так, что она улетела хрен знает куда и, сжав кулаки, прорычал:

— Ну, тварь, попадёшься — изуродую, как бог черепаху!

В тоннеле хихикнули. Я пошарил вокруг себя — никого. Зашлёпало. Шлёпанье стало отдаляться, и, когда выполз полусонный домовой, стихло совсем.

— Хозяин, ты чего?

— Да вот, перемахнулся тут с одним… — я чуть было не сказал: козлом.

— Тёмным?

— Наверно. Через зеркало пробрался.

— Тогда это не тёмный.

— А кто?

— Наверное, бес… А может и Тень.

— Тень? Чья?

— Да твоя, Хозяин, чья же ещё! — зевнул Шныга, — Блин, ты мне такой сон обломал.

Он зевнул ещё раз, махнул лапкой и потопал в свой угол.

Я взглянул на зеркало — стекло как стекло. Перемигнулся с отражением и тоже было пошёл почивать, но остановился.

Подумав несколько мгновений я окликнул домового.

— Эй, ты спишь?

— Да. — Шныга демонстративно зевнул.

— Послушай, а можно увидеть умершего?

— Ушедшего, — поправил домовой.

— А как же ваш знакомый?

— У него за бабки.

— Не понимаю — зачем ему старые женщины…

— Я хотел сказать: за деньги.

— А это что?

— Такие бумажные листочки… На них иногда написано, какому количеству золота он соответствует.

— Интересно выходит — на брусок прилепил название и грызи осину, а думай что это хлеб.

Я вспомнил про чёрный " кирпичик".

— Примерно так и есть. Ты можешь помочь?

— Не знаю за результат.

— То есть не можешь?

— Плод падает, когда созреет. Бог даст — свинья не съест.

— А это то причём?

— А при том. Дорога пролегает мимо владений Князя.

— Опять ты про этого Князя.

— Ваш знакомый разве не предупреждал что это опасно?

— Что-то говорил.

— Ты идёшь один?

— Вася ещё хотел повидаться…

— Уже лучше…

— Так когда?

— Лучше всего, когда Селена укрепляет своими лучами дорогу ушедших.

— ?

— По-вашему — в полнолуние.

— Ближайшее?

— Можно и ближайшее. Лучше всего в ночь Примирения, это в начале лета.

— Лиго?

— Ага.

— Хотелось бы повеселиться… Сам понимаешь.

— Ваши души слишком тяжелы… Дорога может не выдержать.

— И что?

— Ухнешь в Хлябь, а потом я волоска не дам за твою голову!

— Ну что ж — придётся кое-чем пожертвовать. Надо ещё с Васей переговорить.

— Вот и переговори, а я спать хочу.

Шныга заворочался и громко зевнул, вскоре донеслось сладкое сопение.

— И скучно, и грустно, и морду некому набить. Все дни слились в один под знаком пофигизма и лени…

— Ничё, скоро навеселимся!

— Ты на Лиго что делаешь?

— Ну не знаю… Может курочку какую подцеплю.

— С тремя перьями?

— Подкалываешь?

— Слушай, — есть одно интересное дело. Как ты с книгой? Освоился?

— Ну не знаю…

— А кто должен знать?

— Что ты хочешь? Конкретно.

Я кратко изложил свой план.

— Думаешь? Этот, колдун, говорил — опасно для психики.

— Я думаю — не страшнее, чем ты выдуваешь литр разбавленного спирта.

— Ну, ты и сравнил — спирт вещь полезная.

— А сон — нет? Без спирта ещё можно обойтись, а без сна никак!

— Лично я заснуть не могу, пока не остограммлюсь.

— Ну, ты даёшь! Прямо феномен. Только в этот раз воздержись. Вспомни бесов. Сон сном, а на ус то мотай.