— Ну, что ж… — Советник мгновение помедлил. — Звучит, как похвала. Я только гордиться могу таким учителем… А что касается вашего покойного родителя, сир, то на него вы похожи лишь двумя сторонами своей, как бы сказать поточнее, разнообразной персоны.

Шут из Ванирны подмигнул настолько лукаво, что у Императора мгновенно отлегло от сердца. И всё-таки он спросил:

— Какими же?

— Внешностью, да склонностью к бесплодным сомнениям, — Таситр умолк, словно думая говорить или нет, потом всё-таки добавил. — Только, сир, на кого бы мы с вами ни были похожи — нам никак нельзя повторять не только их судьбы, но даже их ошибки.

— Занятно… Недавно я кому-то говорил примерно те же слова, — окончательно оттаял Кайниол.

III

Друзья не стали выбирать маршрут, просто доверились светлым улицам и пошли, куда глаза глядят. Смотрели по сторонам, заново знакомясь с Амграманой. И молчали. Каждый о своём. И оба об одном.

В столицу Дросвоскра возвращалась радость. Тихая. С горчинкой. Но самая настоящая. То тут, то там маячили дюки. Воздух был пропитан давно забытым спокойствием. Горожане, измученные многомесячными скитаниями, потерями и страхом, стосковались по нормальной жизни и привычному труду. А дел, действительно, было невпроворот — новые сады, выросшие на месте навсегда опустевших домов, требовали не меньшей заботы, чем собственные. Можно, конечно, было оставить их в покое — пускай превращаются в вольные лесные островки. Амграманцы рассудили по-другому: в память о погибших они решили сделать эти сады самыми прекрасными не только в столице Дросвоскра, но и во всём Сударбе. Деревья и травы, словно поняли, что от них требуется, и расцвели раньше и пышнее остальных.

— Превосходно! — мечтательно сказал Советник, вдыхая пряный воздух. — Весна — это всегда замечательно!

— Я раньше тоже так думал, — не сразу ответил Император. — До тех пор, пока точно в такой же день не погибла мама. А потом началось одиночество… Никто не воспринимает меня таким, каков я есть. Те, кто меня воспитывал, стали смотреть на меня как на взрослого. Мальчишки, с которыми я играл в детстве — избегают, считая, что я зазнался…

— Ну и не зазнавайся! — резко оборвал Таситр. — Слишком большое значение ты придаёшь чужому мнению. Да и придумываешь тоже немало. Кто любил и уважал твоих родителей, знал, каким ты рос — едва ли скажет о тебе дурное, а до остальных и дела не должно быть. Тем более, Императору. И вообще, чего ты хотел, когда на Престол восходил? Нравится это или нет, но одиночество — спутник любого монарха. И даже не потому, что доверять некому. Насколько я понимаю, верных друзей у тебя достаточно. Просто по праву судьбы, ты — уникален, других таких в Сударбе нет. Это не твоя заслуга, а просто данность.

Они незаметно свернули в узкий неприметный переулок, который вывел их в один из новых садов. Ограды вокруг него не было. Друзья присели отдохнуть на светящуюся травку.

— Всё это хорошо, но… — начал Кайниол, прислоняясь спиной к разогретому вишнёвому стволу. — … вокруг слишком пусто.

— Погоди! О каких пустоте и одиночестве ты вообще смеешь говорить? Вокруг Арнита вились либо подхалимы, либо заговорщики, а ты окружён друзьями. Да и жена Вашему Величеству досталась чудная. Не так ли?

Император только рукой махнул. Советник почувствовал, что затронул больную тему:

— Что-то не так?

— Да нет… Просто события развиваются, опережая время. Взять хотя бы мой брак. Всё говорит о том, что наши ручьи рано или поздно сольются в один. Но всё должно идти своим чередом. Я должен был жениться на Оканель, чтобы защитить её от дурных пророчеств. Что-то нехорошее видел даже Тийнерет, да и другие предупреждали… Но мы решили, что по-настоящему станем мужем и женой после войны. Не годиться создавать семью на скорую руку… Вот, и получается, что вроде бы мы с ней вместе, а на самом деле — поодиночке. Не то, что мы разлюбили друг друга, так отчуждение какое-то почувствовали. Порой становится непонятно кто мы с ней друг другу. Вроде уже и не просто друзья или влюблённые, но ещё и не супруги. От этого… то ли недоговорённость между нами какая-то, то ли неловкость возникает. Прямо как будто между мирами болтаемся. Тяжко всё это понимаешь?

Таситр накрыл ладонь друга своей:

— Наверное, да… И ты, скорее всего, прав… Спешить вам действительно и не стоит. Вы совсем молоды, так что не должны никуда опоздать. Впрочем, хоть я и твой Советник, но в таких вопросах — плохой советчик. Женщины у меня, конечно, были и не одна — как же без этого. Да и кто мог осмелиться отказать солдату Мэнигской Квадры? Но это всё происходило исключительно с телом, как-то помимо души и больше смахивало на те попойки, которыми мы скрашивали свободное время. Как будто с вечера хлебаешь вино без вкуса и меры, а наутро просыпаешься с головной болью и тошнотой. В общем, тогда было скучно, а теперь ещё и стыдно. С другой стороны, когда мне было изучать премудрости любви? Сперва я был мальчишкой, постигал тайны ремесла и мечтал развеселить весь Сударб. Зря хихикаешь! — всё больше раздражаясь, бросил он.

Вообще-то Кайниол и не думал смеяться, просто внимательно разглядывал друга.

— Ты не виноват, что оказался в Квадре. Жаль! Ты должен был стать превосходным шутом. Самым лучшим! — тихо сказал он, серьёзно глядя Таситру в глаза. — Правда! Я никогда не думал, но от человека с твоим лицом могли ожидать придворных любезностей и лести, но никак не прямоты и едких шуток. Да и ловок ты отменно.

— Это точно! — усмехнулся Таситр. — Короче, когда Ваше Величество решит отправить меня в отставку, я вполне смогу зарабатывать на жизнь в балаганах.

— Ну-у, — протянул Император. — Отставки ты не дождёшься! Мне и самому иногда посмеяться надо.

Он потянулся, улёгся на спину и, не мигая, уставился на мелкие кудрявые облака, бесконечно летевшие над ними. Советник последовал его примеру. Некоторое время они безмолвно наблюдали за причудливой игрой неба. Разговаривать было лень, да и незачем… Неожиданно Таситр резко сел и продолжил, как будто и не прерывался:

— Самое обидное, что где-то наверняка есть она! Знаешь, такая с веснушками и кудряшками? — он смутился и быстро перевёл тему. — Впрочем, простите мою болтливость, сир! Который день ерунда всякая в голову лезет. Вот это, — Таситр обвёл взглядом цветущие кроны. — Действительно одиночество. Пройдёт всего несколько лет, и мало кто сможет вспомнить лица тех, чьи дома здесь стояли. Кстати, кто здесь жил?

Император неохотно сел. Задумался. Вгляделся. Место казалось знакомым. Он встал и пошёл, по дорожке, едва обозначавшейся в траве. Внимание молодого человека привлекли три дерева, росшие в самой глубине сада, где раньше, очевидно, стоял хозяйский дом. Статный, несколько заносчивый клён и начинающая никнуть ива старались защитить от посторонних глаз кокетливо принарядившуюся вишню — они выглядели одной семьёй. За ними виднелась небольшая пустая площадка, как будто ожидавшая, что там вырастет ещё одно деревце. "Такая диковина удивит, наверное, даже деда!" — подумал Кайниол, подходя поближе. И тут его передёрнуло — сквозь кору проглядывали знакомые человеческие лица. Он тряхнул головой, чтобы прогнать наваждение. Откуда-то издалека до него донёсся голос Таситра, повторявшего свой вопрос:

— Так ты знаешь, кто здесь жил?

— Кажется… семья Оканель… — в прострации ответил Император. — Во всяком случае, я их почти увидел. Видишь те три дерева? Они то ли облики погибших вобрали, то ли выражения их лиц.

Советник печально кивнул.

— Об этом я и говорил. Мы всего лишь подошли с неожиданной стороны к бывшему дому твоей жены, а ты не сразу смог узнать место. Так же будет и с остальными.

— Не рассказывай ей о том, что я говорил. Мы можем и не помнить, но деревья сохранят всё. Дед всегда говорит, что растения мудрее нас. Раньше я думал, это он так шутит, а видишь, как вышло. Кстати о памяти… Оканель обходит это место за квартал. Я потом сам покажу ей, как сад запомнил её семью. А пока… пойдём отсюда! Я что-то есть захотел. Куда бы двинуть, чтобы деду на глаза не показываться?