Он сглотнул.

— Уничтожить ее должен был я. Но… — темные глаза его с благодарностью взглянули на Боба Стара — но благодаря твоей матери, Боб, я не навлек позора на Легион…

Он заставил себя собраться, и взгляд его вернулся к сияющим, постоянно движущимся фигурам.

— Преступная деятельность сообщества не ограничивалась одной лишь продажей андроидов. Потому что безукоризненно идеальное совершенство их тел часто скрывало в себе абсолютно невыразимое зло. Те, кто неудачно польщался на их невиданную красоту, часто обнаруживали, что ценой является все состояние, а то и сама жизнь.

Эльдо Арруни вписал черные строки в книги Легиона…

Но, — продолжал командор, — если Эльдо Арруни не удавалось обеспечивать свои творения моральными ограничителями, то в предоставлении им необычных способностей он не встречал затруднений. А может даже, это можно было назвать исключительным интеллектом.

Джей Калам замолчал на миг и продолжал почти буднично:

— Ты, возможно, уже догадался, о чем я тебе рассказываю, Стивен Орко. Ты не человек. Ты — синтетический монстр из лаборатории Эльдо Арруни.

Застывшая фиолетовая звезда присела, словно поклонилась. Туманный столб вновь заговорил сардоническим голосом Стивена Орко. И в нем звучало беззаботное веселье:

— Благодарю, командор.

— Твой случай, — продолжал Джей Калам, — полностью отражен в дневнике. Эльдо Арруни приложил к твоему созданию исключительные усилия. Его недюжинный художественный гений был наилучшим образом дополнен в то время практическими деловыми инстинктами. Он предполагал создать нечто совершенное, подлинного супермена.

Однако вскоре после того, как ты покинул его колбы и инкубаторы, он обнаружил в тебе фатальный изъян — холодного дьявола, спящего. Он увидел, что его усилия грозят закончиться близким концом человечества, причем самым неотвратимым.

В дневнике отражена занятная борьба. Одни записи восхваляют твое физическое совершенство и замечательный интеллект: он вложил в тебя всю свою любовь. Ибо он действительно любил тебя, как любит художник свой шедевр. Как человек любит своего сына.

Следующая запись — мрачное изложение сомнений и предложений, полное свидетельств дьявольской холодности, которую он не смог изъять из тебя, несмотря на весь свой талант… Она заканчивается решением уничтожить тебя.

К несчастью, этот странный беглец не мог заставить себя решиться. Наконец, любовь и вполне оправданный страх привели его к печальному компромиссу. Он запечатал тебя в магниево-литиевый цилиндр, предприняв все необходимое для твоего жизнеобеспечения, и пустил дрейфовать в космос вдали от астероида.

Скрыв от тебя твое происхождение, — сказал командор мрачно, — он надеялся избежать последствий своего провала. Но все равно ты уничтожил своего создателя, Стивен Орко, когда напустил кометчиков на Систему.

Возможно, что длительное беспомощное пребывание в цилиндре оказало дальнейшее воздействие на формирование твоего характера, который и до этого был не из хороших. Должно быть, отчасти твой неутолимый аппетит во всем, что касается власти и превосходства, — это компенсация за то заключение.

Однако ты никогда не был человеком…

— Благодарю тебя, командор, — вмешался голос Орко, по-прежнему беззаботный и насмешливый. — Но я не могу вознаградить вас за то, что вы открыли мне тайну моего происхождения. И, в сущности, я не могу быть милосердным к скоту, которым питаюсь, зная, что никогда не был одним из них.

Яркий туман хихикнул.

— Если ты ожидал благодарности…

Голос вдруг замолчал, когда сияющий правитель кометчиков сделал властное движение, и быстро добавил:

— А теперь можете приготовиться к смерти…

Прислушиваясь к тихому повествованию командора, глядя на светящуюся и прекрасную тварь, которой был теперь Стивен Орко, Боб Стар был раздираем вступившими в свирепый конфликт странными эмоциями.

Ибо его великий враг никогда не был более человеком, как это существо из застывшего огня. Этот факт отчасти объяснял страх и ненависть, которые душили и мучили его с той страшной ночи в Академии. Не человек вонзил тупое лезвие Железного Исповедника в его череп, а эта негуманоидная тварь.

Осознание этого заставило боль под старым шрамом ослабеть и утихнуть впервые за все годы. Он опять обрел смелость и почувствовал, что может найти в себе силы противостоять калечащим приказам, которые отдавал в мозгу измененный голос Орко. Кулаки его сжались, тоскуя по оружию.

Он сел на корточки возле пустого ящика. Жиль Хабибула по-прежнему склонялся над ним, содрогаясь от приступов горя, вцепившись в края, громко хныча и часто шмыгая.

— Можете приготовиться к смерти. — Торопливые последние слова Орко эхом отозвались в его мозгу. — Потому что мой августейший коллега, похоже, крайне недоволен вашим присутствием в камере генератора…

Боб Стар почувствовал на боку слабое, едва заметное давление дрожащей руки старика, а затем холодное прикосновение маленького предмета, который вложил в его руку Жиль Хабибула. В мозгу сверкнула вспышка озарения: он понял, зачем командор тянул время.

Повернувшись, чтобы прикрыть предмет телом, он украдкой бросил на него взгляд. Странное оружие, если это оружие. Полированный кубик из какого-то черного твердого материала со стороной не более двух дюймов. Его поверхность была слегка скользкой, мыльной как шлифованный драгоценный камень. Он чувствовал необычную тяжесть — хотя и кубик, и сам он были сейчас невесомы, он мог ощущать инерцию его массы. С одной стороны выступала какая-то красная шишкообразная выпуклость.

Вцепившись в кубик, Боб Стар пытался не выдать внезапного, перехватившего дыхание напряжения. Должно быть, это было оружие — и он знал, что должен воспользоваться им немедленно. Внимание Стивена Орко и властелина кометчиков все еще было обращено на командора. Это могло дать ему шанс для удара. Но он не мог убить…

Или мог? Один холодный миг, когда дрожащие пальцы сомкнулись на этом безобидном на вид приборе, ему казалось, что он снова оказался в темном подвале музея Академии, девять лет назад. Вновь на его голове было ржавое металлическое кольцо Железного Исповедника, и вновь впивалось в его череп трехгранное лезвие, и вновь вибрирующий голос Стивена Орко превращался в вибрирующие волны невыразимой боли.

— Что, не нравится, щенок? Не нравится ржавая корона твоих предков? Но это неважно, нравится или нет, тебе уже ничего с ней не сделать. Потому что это гениальное маленькое устройство предназначено для того, чтобы ломать людей. Ты можешь отрицать свои убеждения или закон, можешь даже забыть о чести офицера Легиона, однако ты никогда не сможешь отказаться повиноваться Железному Исповеднику.

И ты не сможешь убить меня, Боб. Не сможешь убить…

Его пальцы уже разжались, чтобы выронить черный кубик, потому что он не мог им воспользоваться. Но тут, должно быть, это заметила Кай Нимиди, потому что он услышал, как у нее перехватило дыхание. Ее светлый образ вспыхнул в мозгу, и мучительное воспоминание опять бросило его в темную комнату.

Он чувствовал липкую струйку собственной крови, текущую по лицу, и солоновато-сладкий привкус на губах. Снова он увидел дикую ярость на красивом лице Орко. Он услышал шаги ночного патрульного наверху и шепчущие голоса друзей Орко.

Это все было забыто, похоронено под страхом и болью. Шаги и эти протестующие голоса, испуганные и спорящие, слышны были теперь как наяву. Дедовщина была традицией Академии, однако на этот раз они зашли слишком далеко. Если Боб Стар умрет, правда наверняка выйдет наружу. Убийство! И всей хитрости Стивена Орко будет недостаточно для того, чтобы спасти их от судебного разбирательства.

Но Орко был слишком разъярен, чтобы слушать их.

— Скажи, щенок! — Этот страшный голос вновь наполнил мозг Боба Стара, превращаясь в красную муку посредством вибраций трехгранного лезвия. Опять он повторял всю ту неслыханную ложь клятвенного подтверждения, которой добивался от Боба Стара…