Главного инженера этот вопрос явно вывел из благодушного настроя, и он не без раздражения ответил:
— У вас совершенно неверное представление о нашей работе! Пусть это будет несложная работа, но когда ее выполняет инженер, то он подходит к ее выполнению творчески.
— Даже когда тягает цепи лебедок?
— Даже тогда! Пусть он просто тянет цепь, но он и в это время мысленно представляет себе все сложнейшие процессы, которые происходят в каждом из блоков в отдельности и в изделии — в целом!
Этот оригинальный пассаж генерала надолго стал темой для бесконечных шуток и подначек на работе. Неужели он сам в это верит? Впрочем — нет, так как дальше он заявил:
— Со временем мы будем брать на эти работы гражданских и лиц более низкой квалификации, а пока приходится работать вам. Мы не можем доверять эти работы кому попало. Вы бы не поверили, если бы я вам сообщил, сколько стоит одно изделие. Ведь только один литр заправочного масла стоит 10 тысяч рублей…
Касаясь вопроса о том, что многие инженеры состоят на должностях техников, ответил:
— В связи с новым развитием работ в нашей отрасли, у нас сейчас оказалось много людей сверх штата. Но все они нам будут нужны. В конце года нужно будет отчитываться, не знаю, как это мы будем делать. Так что придется немного потерпеть.
В общем, ничего утешительного нам главный инженер Управления не сказал. Наиболее обиженные собирались было вместе сходить к нему вечером в гостиницу для более приватной беседы, да так и не пошли.
Как бы в подтверждение слов Никольского вскоре на объект стала поступать новая техника. Это были более совершенные и более компактные узлы изделий, сопровождаемые новыми электрическими схемами и массой новых инструкций. Все это нужно было изучить, проверить на новых стендах и закрепить в множестве формуляров.
Старший офицер сборщиков капитан Кочетков был в тревоге. Один из старейших членов бригады, не имея высшего образования, занимал должность инженера и чувствовал себя при этом прекрасно. Не раз приходилось слышать его скрипучий голос: «На хрена мне вся эта ваша писанина, все эти приборы и инструкции? Вот потягаешь цепи, поработаешь ключом и отверткой — и будешь знать изделие».
Сейчас для него наступили черные дни. Надо было не только осваивать новые изделия, но и изучать ненавистные ему инструкции и, что самое страшное, разбираться в электрических схемах и линиях их стыковки.
К его обычному: «Клепинин, Мухлынин, Редькин» добавилось в последнее время — «Камин». Сережу бросили к Кочеткову в подмогу на сборочно-такелажные работы. Он этого бедного Камина загонял до того, что Сергей взорвался:
— В гробу я видел такую работу. Я, между прочим, инженер, а не такелажник!..
Владимир Иванович, как его уважительно величали ребята, обиделся и еще долго бухтел:
— Ишь какие ученые — руки бояться в смазке испачкать! Я всегда говорил, что от таких — один вред. Ну и иди к чертовой матери! И без тебя справимся…
Но мудрый Нырков, видимо, неспроста подкинул ему вчерашнего студента. Сергей прекрасно разбирался в аппаратуре и легко читал любые схемы. Когда прибыла новая техника, полковник организовал что-то похожее на курсы. Этот же Камин и должен был терпеливо объяснять кочетковской команде, откуда и куда поступает этот проклятый импульс и зачем нужен дополнительный всплеск нейтронов. На характере сборочных работ новые узлы и блоки мало отразились, и вскоре неутомимый Кочетков снова ожил, голос его по-прежнему стал доминирующим в огромном сборочном зале.
Теперь об этом пишут…
Третья американская атомная бомба
После разгрома Квантунской армии в 1945 году в город Чаньчунь в штаб маршала Малиновского Р. Я. из Токио прибыл представитель императорской ставки.
От имени Генерального штаба японских вооруженных сил он предложил Советскому Союзу третью американскую атомную бомбу, которая не взорвалась над Нагасаки.
Об этом совершенно секретно доложил начальнику Главного разведывательного управления Советской Армии генералу армии Ивашутину П. И. офицер разведки Титаренко П. Именно ему полковник Генштаба Японии изложил предложение о передаче бомбы.
Такую же докладную записку он послал в ЦК КПСС. Но из соответствующего отдела ЦК Титаренко пришел ответ, в котором в оскорбительной форме выражалось недоверие к этому неординарному сообщению.
В 1969 году в архиве внешних сношений Министерства иностранных дел удалось найти телеграмму заместителю министра, в которой сообщается о невзорвавшейся атомной бомбе. Японцы доставили ее в распоряжение советского правительства вместе с сопроводительными материалами, описывающими это событие.
В 1973 году в Центральном архиве Министерства Обороны СССР в г. Подольске историки обнаружили радиограмму от 27 августа 1945 года в японский Генштаб от начальника штаба Квантунской армии такого содержания:
«Невзорвавшуюся атомную бомбу, которую доставили из Нагасаки в Токио, прошу срочно передать на сохранение в советское посольство. Жду ответа».
Никогда ни одна из стран — США, Япония, СССР — не только не подтверждали эту версию, но даже ее не комментировали. Потому что ни одна из стран в этом не была заинтересована.
Американцы — потому, что боялись скандала. Еще бы — японцы, возможно, до сих пор живут на атомной бомбе, которая под воздействием времени может взорваться.
Японцы — потому, что не хотели разглашать свой демарш и портить отношения со своими нынешними союзниками.
Советский Союз — потому, что не хотел признаться в фактическом воровстве атомного оружия у своих союзников по антигитлеровской коалиции.
Как бы там ни было, но генерал-лейтенант Федор Феденко, который был представителем Советского Союза во время капитуляции Квантунской армии, получил орден Кутузова, высшую полководческую награду. И получил ее уже после войны.
По материалам статьи Морозова И. и Козырева С. «Бомба для Нагасаки в России?»
«Совершенно секретно» № 7
* * *
В один из последних дней лета в гарнизонном клубе состоялось собрание офицеров всех спецслужб. Разбиралось дело о пьяном дебоше, который учинили несколько старших лейтенантов. Само по себе разбирательство не представляло бы особого интереса, если бы на нем не прозвучали любопытные заключительные слова Филиппова. Из-за них я кратко расскажу об этом собрании.
На сцене за столом — начальник арсенала полковник Филиппов, его заместитель по политической работе начальник политотдела подполковник Новиков и главный инженер подполковник Сосновский. Служебное совещание, как его назвали в повестке дня, открыл Филиппов:
— Товарищи офицеры! За последнее время на объекте значительно снизилась воинская дисциплина. Об этом свидетельствуют факты нарушения общественного и воинского порядка, нарушения режима. Имеются случаи пьянства и связанного с ним хулиганства.
В понедельник лейтенант Козлов приехал из командировки и привез литр водки. Эту водку он распил вместе со старшими лейтенантами Каленниковым, Руденко и еще несколькими офицерами. Потом они отправились в общежитие в девушкам. Они, видите ли, пошли сватать единственного среди них холостяка — Каленникова. Но у девушек уже были гости, которые и попросили пьяных офицеров удалиться. Последние обиделись и побили в общежитии окна.
Мы собрались сюда, чтобы заслушать товарищей, учинивших дебош, обсудить их поступки и решить, можем ли мы мириться с такими фактами. Пусть они выйдут и расскажут о своих делах, дадут им оценку.
На сцену вышел лейтенант Козлов, щуплый морячок с рыжеватыми усиками:
— У меня был литр водки. Ко мне пришли товарищи, и мы решили ее выпить. После того, как мы ее выпили, товарищи пошли прогуляться по городку, а я остался дома. О том, что было дальше, я узнал позже от подполковника Сосновского.
— А как вы лично оцениваете свой поступок? Дайте ему оценку, — перебил его Филиппов.
