Ковбой угрюмо молчал.
— Что лучше? — повторила Сара. — Так вот, знай, многие проститутки, отправляясь к садисту, надеются умереть, потому что их жизнь невыносима. Лучше сдохнуть, чем влачить это жалкое существование, полное страданий и боли. Других способов заработать они просто не знают. Такие, как я и мой брат Дауд, готовы на все. Только смерть может положить конец этой страшной беспросветности. Вот как вынужден зарабатывать себе на жизнь мой брат Дауд. И в таком положении находятся очень многие в этом гнусном мире.
Ковбой тоскливо выглянул в окно. Светящийся след от ракеты исчез, скрылся в холодных глубинах космоса.
— Значит, — заговорил наконец он, голос его срывался, — Волчица и Рауль еще не в самых плохих руках? Ты это хочешь сказать?
— Нет. Рун в определенном смысле такой же садист, как и все, а может, даже хуже. Дети, попавшие к нему в лапы, тоже жертвы системы, как и мой брат. Если ничего не изменится, наступит момент, когда и мне придется зарабатывать на жизнь проституцией.
Ковбой тяжело вздохнул и отошел от окна.
— Я убью его. Обязательно убью?
Никогда прежде он еще не испытывал такой ненависти. Даже к Аркадию он относился с равнодушным презрением, не более того. Но Рун — это что-то совсем иное. Выродок, наделенный властью. Если его вовремя не остановить, он погубит всю планету, обречет на страдания миллионы и миллионы людей. Эту тварь нужно уничтожить.
— Ты обязательно убьешь его, — вкрадчиво сказала Сара. — Только не сейчас. Через два месяца.
— Тогда он будет на орбите, и я его уже не смогу достать.
— Сначала надо расправиться с Куцейро. Ведь это он охотится за тобой.
Ковбой распахнул дверь в смежную комнату, предназначенную для Сары, и подошел к шкафчику со спиртными напитками. На дверце красовалась голограмма — тропики, зеленые пальмы, голубая вода, девушки в набедренных повязках из травы. Ковбой наполнил стакан холодной водой. Голографический мир плясал на стенках стакана цветными бликами, искажался, рвался на части, обращая идиллическую картинку в хаос. Поруганная планета. Ковбой вдруг осознал, что потрясение перевело его микросхемы в боевое состояние. Вживленные рефлексы будоражили нервы. Кровь кипела адреналином.
Он закрыл глаза, попытался успокоиться. Но в раскаленном сознании вставали картины гибнущей Земли. Орбиталы все туже сдавливали обитель человечества своими хищными лапами. Холодные глаза, никогда не знавшие любви, бесстрашно взирали на корчащуюся в агонии планету. Миллиарды несчастных вынуждены каждый Божий день драться из-за куска хлеба. Выбиваясь из сил, искать кому бы продаться. И всех их ждет смерть. Страшная и неизбежная. Экономическая удавка затягивается все сильнее, климат продолжает ухудшаться, некогда плодородная почва давно уже не способна родить. Полчища выродков бродят по улицам умирающих городов. В этом мире нет места любви. И киберзмея Сары — лишь оружие самообороны, жалкая попытка выжить в этой войне всех против всех. Иллюзия безопасности. От земных бандитов Сара еще может спастись, но от тех, что обитают на орбите, — никогда. Они слишком далеки. Их не достать.
Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.
Итак, заключить союз с Руном? Почему бы и нет. Да, эти маленькие рабы Руна лишены детства, но разве им было бы лучше на улице? Здесь у них по крайней мере вдоволь еды…
Ковбой открыл глаза, взглянул на голограмму на потолке, изображавшую ночной небосвод со звездами и огнями орбитальных фабрик. Созвездия словно шептали ему: «Ты избран нами. Мы благословляем тебя, мы искупим твои грехи. Не беспокойся за свою невинность. Спасение Земли важнее».
Он обернулся. На пороге замерла Сара. В глазах девушки застыл немой вопрос. Ее невинность давно растоптана, безжалостно и неумолимо. Кибернетическая змея — только защита и вызов, отчаянная попытка выжить в потемках нового мира.
И Ковбой понял, что обязан выполнить свой долг перед Сарой, перед такими, как она. Перед Доджером, Уорреном, перед теми голодными подростками, которых он встретил в заброшенном сарае. Перед детьми, порабощенными Руном. Перед своей собственной совестью, наконец.
— Хорошо, — прошептал он. — Мы сделаем это.
Сара обняла его за шею, прижалась щекой к его щеке:
— Ковбой…
И он простил ей все. Монстры, населявшие ее изрытое сознание, вдруг куда-то отодвинулись, и Ковбой увидел другую Сару. Настоящую. Способную на все, в том числе и на любовь.
Да и что он знает о жизни? Он, все годы вдыхавший ветер свободы и теперь оказавшийся в темном и смрадном тоннеле?
Да, к словам Сары надо прислушаться. В этом мире мрака способны выжить лишь такие, как она.
В новом теле Рун пребывал всего восемь лет, и на вид ему было не больше тридцати. Однако глаза, окруженные намечающимися морщинками, выдавали его истинный возраст. Череп Руна был гладко выбрит, оставлен лишь хохолок с левой стороны. Разъемы украшены бриллиантами. Обнажая коричневые зубы, которые он, вероятно, никогда не чистил, Рун отхлебнул из бокала и продолжил философствовать:
— Гравитационный барьер разделил нас на два народа, орбитальный и земной. — Он достал ингалятор, запрокинув голову, впрыснул наркотик в ноздри, взглянул на потолок, покрытый голограммой звездного неба. — Те, кто долго живет на орбите, отвыкают от земного тяготения, но вживленные кристаллы помогают преодолеть этот барьер. Без электроники мы беспомощны.
Рун потрогал разъем на виске Ковбоя, и тот еле удержался, чтобы не отшатнуться. От смрадного дыхания Альбрехта его чуть не вывернуло наизнанку. Сара молчала, и по ее лицу никто бы не понял, о чем она думает в этот момент.
— Только совершенная архитектура кристаллов способна преодолеть между нами барьер, — наставлял Ковбоя Рун. — Когда-нибудь барьер между орбитой и Землей растворится. Установятся новые взаимоотношения. Возникнет союз эксплуататоров и эксплуатируемых, космоса и Земли, хищника и жертвы.
Рун похлопал Сару по щеке. Ее лицо осталось бесстрастным. Рун пьяным голосом продолжал:
— Вы, наверное, не знаете, что война оказалась неизбежной из-за дурости земных правительств. Новые отношения пришлось вводить силой, некоторые до сих пор еще норовят сопротивляться. Но скоро все изменится. Вы начнете сотрудничать с нами добровольно, будете умолять, чтобы мы согласились руководить вами, не сможете без нас жить. И все это сделает совершенный кристалл. Испытания подходят к концу.
Рун налил себе новую порцию и томно откинулся в кресле, прикрыв глаза. Вскоре его дыхание успокоилось, бокал выскользнул из рук, бесшумно упав на толстый мягкий ковер. Волчица и Рауль, замершие подле хозяина, украдкой переглянулись.
Ковбой поднялся. Сара, помедлив, последовала его примеру. Они посмотрели друг на друга и, не говоря ни слова, направились к себе.
Однако не успели они дойти до конца металлического коридора, как послышался страшный крик.
Рауль лежал на ковре, сжимая столовый нож. Около него стоял Рун, на салфетке, которой он обмотал руку, расплывалось алое пятно.
— Бессмысленный бунт, — буркнул он, тяжело дыша. — Гаденыш хотел меня зарезать. — В комнату влетели два телохранителя, за ними Горман. — Я сам справился с мальчишкой, — торжествующе произнес Рун.
Ковбой наклонился над мальчиком. Тот был еще жив, веки слегка подрагивали. В глазах Волчицы застыл ужас. Девочка словно окаменела. По ее щекам текли слезы. Горман по рации вызвал врача. Ковбой попытался утешить девочку, легонько прижал к себе ее худенькое тельце, чувствуя, как его сотрясает крупная дрожь. Потом спросил, кивнув в сторону мальчика:
— Что ты с ним сделаешь?
— Ничего, — спокойно ответил Рун. — Просто выгоню вон. Отлучу от небес. — На лице его читалось искреннее сожаление. — Это для них самое страшное. Бедный дурачок, я все еще люблю его. А Волчицу, конечно, оставлю. Она ведь не отвечает за грехи своего брата. — Заметив, что из раны капает кровь, Рун встревоженно спросил: — А где же врач? — И вышел из комнаты.