Пуговица закончил подметать, и она удержала его за тощий мохнатый локоть.

– Ты молодец. Может, сядешь и поешь прямо сейчас? Можжевельник приготовил вкусную крольчатину – я тебе рекомендую взять ее, а не крабов. В придачу я налью тебе эля.

Желтые глаза сверкнули, длинный нос дрогнул – теперь улыбку, похоже, сдерживал Пуговица.

– Благодарю, прекрасная госпожа. Если вас не затруднит положить еду в кулечек, я возьму ее с собой, когда закончу работу. Что до эля, то вынужден с благодарностью отказаться, ибо я не пью. Впрочем... мой друг, возможно, и не откажется. Нельзя ли и эль упаковать в кулечек?

– Вряд ли, но я придумаю что-нибудь. Ты все-таки сядь и поужинай, а с собой возьмешь, что останется.

Гоблин осторожно высвободил руку. Будучи значительно меньше Мэри, он удивил ее своей недюжинной, пружинистой силой.

– Нет, благодарствую. Никогда не ем на публике, такая уж у меня странность. – Он почтил Мэри забавным полупоклоном. – Я уберу посуду, с вашего позволения.

Мэри, пожав плечами, отпустила его. Через кухонное окошко она велела Можжевельнику положить жаркое в не пропускающий влагу пакет и дала ему бутылку «Орхидейного светлого», тоже на вынос. Вытирая стойку, она то и дело качала головой. До сих пор ей еще не доводилось беседовать с гоблинами по-настоящему. Интересно, они все такие чудаки?

Можжевельник с поникшими от жары крыльями принес упакованный ужин, но уходить не спешил. «Чего ему тут надо?» – с некоторым раздражением подумала Мэри, начищая краны. Может, ему не нравится, что гоблинам раздают пиво? Но это не объясняло внезапную тишину в зале. У Мэри душа ушла в пятки от этой тишины.

– Как бы чего не вышло, Мэри, – тихо промолвил Можжевельник.

У стола молодых лордов шла какая-то возня. Пуговица пытался удержать уставленный стаканами поднос, отпрыск Дурманов загораживал ему дорогу вытянутой ногой, прочая молодежь хихикала, предвкушая потеху.

– Посуда – собственность заведения, – нервно, но с достоинством говорил Пуговица. – Нехорошо будет, если я ее уроню.

– Для кого нехорошо – для тебя или для меня? – веселился юнец. Теперь Мэри ясно видела, что он из Дурманов – эти белые брови ни с чем не спутаешь. – Поставь их, если это так уж тебя волнует, – добавил он, бросив взгляд на хозяйку. – Я просто хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос.

– Хорошо, отвечаю, – сказал Пуговица, не глядя ему в глаза. – Я действительно гоблин.

– Это мы знаем! – заявил Дурман.

– Нюхом чуем! – заржал кто-то из его приятелей.

– Настоящий ли ты гоблин, вот что мы желаем знать.

Пуговица снова попытался уйти, но Дурман ухватил его за руку своими длинными пальцами.

– Извините, я не понимаю...

– Довольно. – Мэри вышла из-за стойки. – Отпустите его.

Юноша лениво вскинул глаза, и Мэри вздрогнула, увидев, что они у него разные – один черный, другой зеленый. Он не просто родня Дурманам, это сам Ориан, сын и наследник одного из самых влиятельных лиц в Городе. Довольный тем, что все и каждый знают его в лицо, он усмехнулся.

– Я ничего плохого не делаю, уважаемая. – Уважения в его тоне не чувствовалось. – Вы ведь не собираетесь звать констеблей из-за обыкновенного разговора?

Больше всего на свете Мэри ненавидела хулиганов. Она достаточно их навидалась за свое детство в прибрежных трущобах Восточного Берега, но те брали одной только грубой силой. Эти тоньше и куда хуже – весь Город и так у них в руках, а им все мало, дай только покуражиться над слабым.

– Возвращайтесь к себе за стойку, – посоветовал Ориан. – Крошка гоблин расскажет нам сказку, только и всего. Ничего с ним из-за этого не случится. Настоящие гоблины всегда рассказывают сказки, ведь правда? – Он компанейски стиснул руку Пуговицы.

Гоблин перевел желтые глаза на Мэри. В них читалось чувство глубже его слов и куда сложнее, чем обыкновенный страх.

– Не волнуйтесь за меня, госпожа.

Мэри в нерешительности застыла на месте. Выгнать всю эту компанию было бы лучше всего, но без Коротышки с этим никто не справится. Допустим, у нее даже получится, а дальше-то что? Этот сопляк запросто отберет у нее лицензию, если захочет. Тогда ее мысли о том, что бы она делала без «Парника», перестанут быть праздными.

Она ненавидела себя за трусость, но у нее хотя бы хватало смелости признаться себе, что она боится.

– Отпустите его руку, – сказала она наконец. – Если он сам ничего не имеет против разговора с вами, то пусть говорит. – Она дождалась, чтобы юноша разжал пальцы, и удалилась за стойку с видом политика, разрешившего трудную ситуацию. Заняв место за кассой, она подумала, не достать ли пистолет, но это только ухудшило бы положение – ведь не собиралась же она всерьез застрелить Ориана или кого-то из его друзей. Это стоило бы ей не только лицензии, но и самого дорогого в жизни – свободы. По меньшей мере. Однако она держалась поближе к своему тайнику, уверенная теперь, что интуиция не обманула ее. Если бы этим душным вечером подул ветер, он принес бы беду.

Многие посетители, решив, что недоразумение улажено, вернулись к своим разговорам, но напряжение не проходило. Двое Цветков встали и принялись катать шары на бильярде за спиной у гоблина – вроде бы просто так, но на деле преграждая жертве своего вожака путь к отступлению.

– Итак, ты хочешь рассказать нам сказку, да? – сказал Ориан. – Настоящую гоблинскую историю? Правдивую? – Его шатнуло вперед; Мэри впервые заметила, как сильно он пьян, и ее обдало ужасом. Не надо ей было уходить. Она поискала взглядом Можжевельника, чтобы послать его за констеблями, но он куда-то исчез.

– Расскажи мне про отцов, – требовал Ориан.

– Зачем вам нужна гоблинская сказка, молодой господин? – Пуговица боялся меньше, чем ожидала Мэри – или просто хорошо скрывал свой страх. – Всем известно, какие истории рассказывают гоблины – они не для таких, как ваша милость. Все они о чем-нибудь да умалчивают.

– Хватит вздор молоть. Расскажи мне правдивую историю. Про отцов, которые зажились на свете.

Тенистые Дерева, подумала Мэри. Он то ли пьян до безумия, то ли в самом деле рехнулся. Просит, чтобы гоблин предсказал ему судьбу – ему или его отцу, что еще хуже. Народная мудрость, бездоказательная, но всеми признанная, утверждает, что гоблины способны порой предсказывать будущее. Но правда это или нет, совать нос в будущее члена Высокого Совета никому не дозволено, а Дурман старший в Совете, один из первых.

Некоторые из спутников молодого Дурмана тоже занервничали, но Ориана это, судя по всему, мало трогало. Сколько же он выпил? Возможно, перед этим он еще духовой травы накурился или нанюхался порошку.

– Говори, гоблин. Плевать я хотел на твои умолчания. Рассказывай.

– Будь по-вашему, – склонил голову Пуговица. Он набрал воздуха, не спеша начинать.

Все, кто сидел поблизости, перестали притворяться, будто не слушают.

– Давным-давно, – начал гоблин, – когда все еще было на месте, жил-был один глубокий старец. Был он скупец и не любил никого и ничего, кроме золота. В молодости он ненадолго взял себе супругу, и от этого брака родился ребенок, мальчик. Мать ребенка, расставшись с мужем, умерла в нищете, ибо тот никакой помощи ей не оказывал. С годами ему становилось все труднее обрабатывать свою землю и вести дом, но деньги он тратить не хотел и потому решил вернуть себе сына. Им руководила не любовь, а желание получить слугу, которому не надо платить. Многие в деревне видели это и говорили потихоньку, что чем скорее старик отправится на удобрение Деревам, тем лучше будет для всех, кто с ним связан.

Ориану сказка, как видно, пришлась по душе: он широко улыбался, откинувшись на спинку стула. За столом он остался один – все его друзья отошли к бильярду и тихо, встревоженно переговаривались между собой.

– Это точно, лучше, – прокомментировал он с ухмылкой.

– У сына к тому времени рос уже свой сын. Они вместе переехали к старику, и сын перепоручал мальчику самую тяжелую работу, так что тот не знал отдыха от восхода до заката.