— А Безрукий Джошуа, о котором говорили ситхи, — он один из захватчиков или из детей Эрна, как вы? — Джисфидри и трое других наклонились вперед в ожидании ответа.

— Джошуа не эрнистириец, но он и не захватчик. Он один из предводителей в той великой войне, что бушует наверху, — Эолер осторожно подбирал слова. — На наш народ напали враги Джошуа. Таким образом, возможно, Джошуа сражается за нас, если он еще жив.

— Джошуа умер, — глухо промолвила Мегвин. Груз окружающей земли и камня стали давить на нее, не давая дышать. Какой смысл во всей этой болтовне? Эти паукообразные существа — не ситхи. Это не город знамен и сладкой музыки, который виделся ей во сне. Ее планы оказались пустыми.

— Возможно, это не так, моя леди, — тихо произнес Эолер. — Когда я последний раз был наверху, я слышал, что он еще жив, а слухи эти вполне правдоподобны. — Он обернулся к терпеливым дворрам. — Пожалуйста, скажите нам, где вам довелось услышать имя Джошуа. Мы вам не враги.

Джисфидри не так легко было убедить.

— А этот Безрукий Джошуа сражается за наших бывших властелинов ситхи или против них?

Эолер подумал, прежде чем ответить.

— Мы, смертные, не знаем ничего о ситхи и их войнах. Джошуа, вероятно, так же не осведомлен о них, как и мы.

Джисфидри указал на сияющий, излучающий переливчатый свет кусок камня посреди арены.

— Но с вами разговаривала Первая Праматерь зидайя, ситхи, через камень Шард! — Он явно испытал какое-то злорадное удовольствие оттого, что уличил Эолера во лжи.

— Мы не знали, чей это голос. Мы здесь впервые, и мы ничего не знаем об этом вашем… Шарле.

— А-а, — протянул Джисфидри. Они снова тесно сгрудились для очередного совещания на своем родном языке, слова которого звучали нежно и переливчато. Наконец, они выпрямились.

— Мы готовы поверить вам. Мы считаем вас честными, — сказал Джисфидри. — Если даже это и не так, все равно вы видели, где живут последние дворры. Если мы вас не убьем, нам останется только надеяться, что вы не выдадите нас нашим бывшим властелинам. — Он грустно засмеялся, поводя большими глазами по темным углам. — Мы ведь не такие, кто может принуждать других силой. Мы слабы, стары… — Дворр попытался сохранять достоинство. — Если мы будем держать наши знания при себе, это мало поможет. Так вот, мы можем теперь вернуться сюда, в Обитель Свидетеля.

Исарда — та, которую Джисфидри представил как свою жену, — подняв руку, сделала знак в темноту над чашей арены, затем окликнула кого-то на своем мелодичном наречии.

Появились огни, которые безмолвно начали спускаться по проходам. Их было, наверное, около трех дюжин, каждый нес в руке светящийся розовый кристалл. Большие головы и большие серьезные глаза делали их похожими на искаженные изображения детей, гротескные, но не страшные.

В отличие от первых четырех вновь появившиеся дворры, казалось, боялись слишком близко подходить к Мегвин и Эолеру. Они медленно прошли по каменным тропам и расселись тут и там на сотнях скамей, повернувшись лицом к светящемуся Шарду, сжимая в тоненьких пальчиках свои кристаллы. Как умирающая галактика, обширная мрачная котловина оказалась усыпанной мерцающими звездочками.

— Они замерзли, — прошептал Джисфидри. — Они рады вернуться к теплу.

Мегвин подскочила, когда молчание было нарушено. Ей внезапно стало ясно, что здесь, под покровом земли, нет ни нения птиц, ни шелеста листвы под ветром: город казался сооруженным из тишины.

Эолер оглядел кольцо устремленных на него серьезных глаз, прежде чем снова повернулся к Джисфидри.

— Но вы и ваши люди, кажется, боялись этого места.

Дворр смутился:

— Голоса наших бывших властелинов действительно пугали нас, да. Но Шард излучает тепло, а залы и улицы Мезуту'а холодны.

Граф Над Муллаха набрал в грудь побольше воздуха.

— Прошу вас: если вы верите, что мы не причиним вам вреда, скажите, откуда вы знаете имя Джошуа Безрукого?

— Наш Свидетель — Шард, как мы уже вам сказали. Ситхи призвали нас сюда, в эту Обитель Свидетеля, спрашивали нас о Джошуа и о Великих Мечах. Шард долго молчал, но последнее время он снова начал говорить с нами, впервые на нашей памяти за последнее время.

— Говорить? — переспросил Эолер. — Так же, как он говорил с нами? И что такое Шард?

— Он стар. Один из старейших Свидетелей. — Тон Джисфидри снова стал тревожным. Его соплеменники закачали головами, в глазах их была озабоченность. — Он долго молчал. Не разговаривал с нами.

— Что вы имеете в виду? — граф посмотрел на Мегвин, пытаясь понять, разделяет ли она его недоумение. Шард пульсировал, испуская нежное молочно-белое сияние, и Эолер сделал новую попытку. — Боюсь, что я не понимаю. Что значит Свидетель?

Дворр задумался, пытаясь найти слова, которыми он мог бы объяснить то, что никогда до этого не нуждалось в объяснении.

— В далекие дни, — наконец сказал он, — мы и другие, рожденные в Саду, общались через особые предметы, которые могли служить Свидетелями: камни и чешуя, пруды и костры. Через них и через некоторые другие предметы, такие как Великая Арфа Наккиги, соединялся мир детей Сада нитями мысли и речи. Но мы, тинукедайя, забыли многое еще до падения Асу'а и отдалились от тех, кто там жил… кому мы раньше служили.

— Асу'а? — повторил Эолер. — Я уже раньше слышал это название…

Мегвин, слушавшая в пол-уха, наблюдала за тем, как играют, подобно экзотическим рыбкам, 'краски под кристаллической поверхностью Шарда. На скамьях вокруг дворры также наблюдали это зрелище с несколько мрачными лицами, как будто желание видеть его сияние было позорным, постыдным.

— Когда пал Асу'а, — продолжал Джисфидри, — редкие разговоры сменились молчанием. Говорящий Огонь в Хикехикайо и Шард здесь, в Мезуту'а, стали безмолвны. Видите ли, мы, дворры, утратили способность пользоваться ими. Таким образом, кота зидайя перестали разговаривать с нами, мы, тинукедайя, больше не могли управлять Свидетелем даже для того, чтобы общаться друг с другом.

Эолер задумался.

— Как вы моги разучиться пользоваться этими предметами? — спросил он. — Как можно разучиться, когда вас так немного? — он указал на молчаливо сидящих дворров. — Вы ведь бессмертны?

Жена Джисфидри запрокинула голову и застонала, испугав этим Мегвин и Эолера. Шовене и Имайан, два других спутника Джисфидри, вторили ей. Их жалобы превратились в какую-то жутковатую, исполненную скорби песню, которая вознеслась к потолку пещеры и отдавалась эхом по тьме. Остальные дворры повернулись к ним, головы их закачались, как серые и белые одуванчики на ветру.

Джисфидри опустил тяжелые веки и положил подбородок на дрожащие пальцы. Когда стенания смолкли, он поднял голову.

— Нет, дитя Эрна, — молвил он медленно, — мы не бессмертны. Мы и вправду живем дольше, чем вы, смертные, если ваша раса значительно не изменилась за последнее время. Но в отличие от зидайя и хикедайя, наших прежних властелинов — стихи и норнов, мы не живем бесконечно, как горы. Нет, смерть приходит за нами так же, как и за вами, как тать и разбойник, — на лице его отразился гнев. — Быть может, наши бывшие властелины имели несколько иную кровь, чем та, что текла в их жилах со времен Сада, описанного в старинных сказаниях, откуда происходят все перворожденные; быть может, мы просто принадлежим к тем, кто живет меньше. Или так, или действительно существует какой-то секрет, утаенный от нас, которые были всего лишь их слугами, — он обернулся к своей жене и нежно коснулся ее щеки. Исарда спрятала свое лицо у него на плече, причем ее длинная шея напоминала лебединую. — Одни из нас умерли, другие ушли, и искусство общения со Свидетелями ушло с ними.

Эолер покачал головой, сбитый с толку.

— Я внимательно слушаю, Джисфидри, но я боюсь, что до сих пор многое из того, что ты говоришь, остается загадкой. Голос, который обращался к нам из камня, тот, что вы назвали праматерью ситхи, сказал, что Великие Мечи сейчас разыскиваются. Какое отношение ко всему этому имеет принц Джошуа?