В феврале двухтысячного года я собрался по делам в Москву, совсем не рассчитывая найти там Виктора Бойко. За день до отъезда мне позвонила моя знакомая — О. Звонит О. мне где-то раз в полгода и обычно по какому-то делу. А тут она позвонила как бы без повода, типа «как дела и т. п.» Зная, что О. недавно увлеклась йогой, я поинтересовался, как у нее успехи. О. ответила, что недавно была на одном очень интересном семинаре, где ведущий поразил ее своим мастерством и качеством преподавания. Это был человек из Москвы. Я наугад спросил: — «А это не Виктор Бойко?». — Оказалось, что он самый.

Так «случайно» узнал я адрес и через два дня в Москве встретился с Виктором…

Февраль 2000 г. Москва

Виктор Бойко: С самого начала я учился и работал над собой очень последовательно. Это, наверное, одно из основных условий в любой практике. Ну, вот, к примеру, появилась книга Айенгара. Там все подробно расписано, — вперед! Но ты-то, предположим, согнуться не можешь, — что у тебя получится? До каких ты при этом «медитаций» дойдешь? Я для себя решал так: вот есть последовательность, соответственно, когда я с первым этапом досконально разберусь, только тогда пойду дальше. Пока не разберусь, дальше лезть не буду. И я стал разбираться. И если начал я заниматься примерно в семьдесят первом году, то где-то к восьмидесятому году, через девять лет скрупулезных последовательных усилий, я стал уже немного понимать, что я делаю.

Влад: Что в семидесятых годах могло послужить толчком к занятиям йогой? Об этом ведь толком то и не знал никто. Что послужило причиной для вас?

В.Б.: Очень просто. Толчком для меня была книга Ефремова «Лезвие бритвы». И еще был такой человек, с которым я долго общался: Катков Алексей Юрьевич. У меня на интернетовской страничке дается история развития йоги в России и о нем там тоже написано.[8] Он, к сожалению, погиб в прошлом году. Он меня позвал на Кавказ, — я не смог, — у меня сын тогда приболел. А он там, на Кавказе погиб. Но Катков в моей жизни появился позже, а сначала — «Лезвие бритвы». И просто интерес. Такой сильный интерес, что мне интересно до сих пор, и чем дальше, тем сильнее. Причем, если вначале манило что-то таинственное: «страна йога» — «баобабы и пальмы», короче, экзотика, то потом все это сильно изменилось и характер интереса трансформировался. Когда идешь четверть века, оставляя клочья своей шкуры на колючках этой «страны», тогда все по-другому. Раньше это было имя страны, а теперь — страна имени. И выяснилась такая закономерность: вот, допустим, человек дышит, дышит каким-то одним способом, — эволюция так сделала, что дыхание таково. Но если изменять какие-то параметры дыхания, то оно станет иным, — режим дыхания сдвинется. И возникнет уже некое воздействие на всю систему, на всю жизнь. Это может быть лечебное воздействие или изменение сознания или еще какое-то специальное… Чем характерна классическая йога, — ее технология базируется на едином устройстве человеческого организма, которое за тысячи лет не изменилось. Вот на этой базе стоит классическая йога. Работа с телом и с сознанием идет параллельно. Если грамотно делать асаны, — ну, вот я, когда выполняю асаны, — я же выключаюсь полностью. В каждой асане идет работа с ощущениями, работа с сознанием, вообще очень много всего, — словами не описать…

Когда у меня уже что-то стало получаться, — это уже в восьмидесятых годах, случилось так, что ко мне стали приходить больные. И до сих пор. С чем я только не работал: болезнь Паркинсона, туберкулез, нейроинфекции, — то с чем медицина, фактически, не работает… Вот это — моя работа.

Я много лет был знаком с Василием Васильевичем Бродовым.

Помните, был такой фильм «Индийские йоги — кто они?». Это в конце пятидесятых в начале хрущевской «оттепели» в Индию отрядили людей, которые должны были отснять некий срез информации о культуре этой страны. В результате был отснят фильм об индийских йогах. В этом фильме Василий Васильевич Бродов выступает, читает текст. Так вот, Бродов меня году в восьмидесятом привел в клинику неврозов на Шаболовке, к профессору Чугунову. Йога была официально запрещена, но Чугунов сказал мне тогда, что некоторые высокопоставленные пациенты из ЦК и их родственники просили их этому обучать. А официально, для народа, йога была недоступна. Ну, были упрощенные подходы, например — Зубков, который принципы и смыслы не давал, — все это печаталось где-нибудь в «Технике-молодежи» и тому подобных изданиях, но было несерьезно.

С Василием Васильевичем Бродовым мы собирались создать центр йоги. Долго и серьезно готовились… Ведь, честно говоря, йога в Советском Союзе потерпела крах. По двум причинам. Первое, — это то, что почти весь Советский период был запрет, а то, что растет под запретом, как трава под жерновом, — все это искореживается и искажается. В результате возникло множество мифологических течений и направлений, где каждый истолковывал йогу, как хотел. Пример тому — Стаценко, организовавший Академию йоги. Я помню, какой он был в семьдесят восьмом году, и вижу, во что он превратился сейчас. Сейчас это — совершенно безумный старик. И йога в его «трактовке» искажена принципиально… И второе: когда, наконец, йога Айенгара после первой конференции[9] попала к нам, в Россию,

Ведь кто организовывал конференцию — Госкомспорт. Первое выступление было председателя Госкомспорта Русака, где он, фактически, расставил все акценты. Госкомспорт должен был поставить все это под контроль (тогда как раз разрешили все сразу: йогу, карате, у-шу и тому подобное) и держать в своих руках. А люди оттуда, да и вообще люди из большого спорта, они не могли впитать самую основу йоги, которая полностью противоречила основным установкам, принятым в спорте. Таким установкам, как достижение видимых результатов, преодоления, усилия, стремления к совершенству форм (оставляя в тени главное — содержание)…

Потом возникли уже наши ребята — реформаторы. Возник город Киев и такие молодые энергичные люди (сейчас они уже «гуру международного масштаба») как Андрей Сидерский и Андрей Лапа. Они были спортсменами — пловцами. Я с ними познакомился в восемьдесят девятом году на той же конференции, но с тех пор, наблюдаю за ними уже десять лет. Они шли путем экстремума, — решили, что главное, — это развитие гибкости во что бы то ни стало. Будучи экспериментаторами и талантливыми ребятами, они обнаружили несколько механизмов, как развивать гибкость: различные методы с задержками дыхания, перегревом, бандхами и тому подобное. И так оно у них пошло. Ну, Андрей Сидерский хоть в последнее время поумнел, — теперь он говорит, что то, что они делают, — это не йога, а Дхара Садхана. И они потихоньку сдвигаются, поскольку все насквозь травмированы. Ну, у Сидерского дела получше благодаря феноменальным природным данным, а Лапа, — тот уже и гнуться почти не может, у него выскакивают межпозвоночные диски и связки он себе порвал… Я, три года назад, при последней встрече с ними в Крыму достаточно резко высказался в адрес того, что они делают, привел данные из «Биомеханики» по Бернштейну и доказал им, что их путь приведет только к саморазрушению. Многие люди из их системы обращаются ко мне в очень нехорошем, как правило, состоянии, и мне приходится их ремонтировать и восстанавливать. А вокруг них твориться Бог знает что, а именно — мистификация и мифологизация сознания людей. Андрей Сидерский, как я понимаю, претендует на статус типа «дона Хуана», так что, вокруг возникла совершенно сбитая с толку тусовка.

Все эти образы Учителей — они, как деньги. Если они не меняют человека, — то это нормальный человек.

В: Что значит меняют человека?

В.Б.: Человек остается самим собой. Он не заносится, что у него появились деньги, что он может и знает то, чего не могут и не знают другие.

В: Задавая предыдущий вопрос, я имел в виду, что под влиянием общения с Учителем и под влиянием Практики у человека неизбежно меняется система ценностей, характер, да, хотя бы, такие параметры, как состояние физического тела, темпоритмы…