В: Почему ты считаешь этот момент принципиальным? Ведь по смыслу тут все как раз можно понять так, как ты только что и сказал…
И: Потому что человек не знает, что он призванный. Он просто знает, что по-другому он не может жить. И целый кусок духовной жизни проходит так, что ты уже не здесь, но еще не там! Ты идешь через поток. Ты сошел с одного берега, но другого ты еще не достиг. И ты не знаешь, — дойдешь ты или нет. Но вернуться ты уже не можешь. Это очень важный момент.
Когда Христос спросил тех, что остались с ним: «А вы за кого меня считаете?» и Петр ответил: «За Иисуса Христа — сына Бога живого!», то Иисус произнес: «Блажен ты, Симон, ибо не ты говоришь, но Отец мой говорит через тебя!» Петр-то не был в таком общении с Отцом, как Христос, а вот это неведомое через сердце далось ему… Так что ясности, что они призванные, у них не было, и своим ответом они это свидетельствовали. И это у каждого, кто устремлен к Истине, случается, когда он вернуться уже не может, но еще не постиг, еще не там, молитва его еще безответна. Этот период может длиться достаточно долго. Когда молитва становится ответной и человек постоянно чувствует некий отзыв, некое руководство, то тут уже жизнь иная совершенно начинается. А пока этого еще нет, то это трудный и болезненный, как правило, период. Ты уже выглядишь и живешь не так, как привык, но по-другому не можешь.
И еще один момент про Авраама: «…и тем самым он явил предельную полноту служения и соответствия (тем, что по воле Божьей пошел закладывать в жертву сына — Исаака). Все это очень сложно. Так то, что высоко перед людьми, может быть мелочным перед Господом…» — Это ты перепутал. Я так не говорил. Есть такая фраза в Писании: «Что высоко среди людей — мерзость пред Богом». Я это сказал к тому, что трансцендентный переход — выход за человеческие границы, — он обусловлен подвигом Авраама. И после этого бесчеловечного или сверхчеловечного шага Господь и сказал, что семя Авраама будет выбрано перед народами и сам он благословен. И слова: «то, что высоко среди людей — мерзость перед Богом», — их хорошо бы не забывать. И еще слова в этот же ряд: «родственники ваши — первые враги». Это ряд фраз, осмысление и проживание которых приводит к осознанию, что есть место человеческое и что есть место истинное, и то, как они соединены и как разъединены. Это важно, потому что многие склонны соединять самое высокое человеческое с чертогами Божьими, считать, что то, что выглядит праведным, близко Богу. Нет, это не так просто. Здесь пропасть. И как один из пророков говорил: — «Мои пути отстоят от ваших дальше, чем небо от земли».
Вернемся еще к фразе «родственники ваши — первые враги, так как они особенно глубоко души нашей касаются». Поэтому, невольно, самим фактом своего существования они привязывают к себе наши сердца. Отлепить от них свое сердце и прилепить его к Богу — это большой труд. Это же должно быть еще правильно сделано. Родственники обитают в сердце, они такие родные, — как же от них отвязать сердце? Нельзя же отсечь их, прогнать, отстранить… Вот правильно прорасти сквозь эту привязанность, вырасти из нее, соблюдая принцип «золотой середины», и без отчуждения и отвержения двигаться в сторону Истины. Если воспринять эту фразу Писания так, будто с родственниками нужно враждовать, даже на самом внутреннем, незаметном уровне, — это будет не то. Это еще больше навредит, если ты будешь им противопоставляться. А вот прорасти сквозь их влияние, сквозь обитание родственников в твоем сердце, как горчичное зерно, — это и будет «золотой серединой».
Еще один момент из первого тома: «…Да благодать тоже не важна, понимаешь… Потому — что есть Благодать: вот есть я, ты, еще миллиарды существ. Ну какая разница, будет ли наполненность у некой единички, личности. Важна не благодать, а жажда, любовь и устремленность…». Я поясню это еще. Благодать это слово, которое свидетельствует само за себя: благо-дать, дать… Это хорошо, если что-то далось тебе. Но надо искать-то другого. А для многих благодать является целью. И это — момент останавливающий, тормозящий движение к Истине. Это успокаивает, удовлетворяет жажду, а потому и останавливает. Жажда должна оставаться и присутствовать всегда!
Затем мы пили чай и говорили о текущих делах и событиях. Игорь рассказал о том, что на днях он сходил на собрание какой-то Евангельской организации и очень тепло отозвался о проповеди, которую он там услышал. Его мнение показалось мне достойным внимания, так как многие люди (и я, в том числе) привыкли воспринимать такие Евангельские сборища ни чем иным, как зомберством и сектантством (в наиболее нелестном значении этого слова) и тому подобное. Сам Игорь ни к каким организациям непричастен и взгляд его беспристрастен. Как бы оно там ни было, я услышал в словах Игоря то, что в очередной раз может выбить устоявшиеся схемы и стереотипы восприятия. Поэтому я предложил Игорю повторить эту часть нашей беседы специально для записи.
И: Я тут купил младшему сыну две книжечки православного священника, который, к тому же, еще и врач-педиатр: «Что необходимо знать каждому мальчику» и «Что необходимо знать каждой девочке». Когда повествование в одной из этих книжек дошло до места, где отец объясняет отношение православной церкви к сектам, там был такой образ, который отец приводит: «Представь, сынок, большое здоровое двухтысячелетнее дерево. Оно питается от здорового большого корня. Это дерево живое, сильное и могучее. И что будет, если от этого дерева отрубить ветку? А секта это и есть отсечение. Отсечение части. Ветка неминуемо падает и высыхает. Большая ветка сохнет медленнее, маленькая быстрее». И под таким углом рассматриваются все секты. Мол, любая секта, это отсечение от кроны дерева. Это то, что существует отдельно от самого дерева и нежизненно, и вредно. Но, более реальный и по смыслу и по жизни образ, на мой взгляд, будет другой. Двухтысячелетнее дерево обязательно имеет сухие участки коры, сухие ветки, дупла. И от корня этого дерева всегда идет молодая поросль. То там, то здесь встречается живая поросль. И можно ситуацию с сектами рассматривать, исходя из этого образа. Есть секты, которые идут от живого корня. Но, есть сложность, которая состоит в том, что разобраться, что растет от какого корня, не каждый сможет. Разобраться сможет только тот, кто хорошо знает само дерево, его листья и среди чащи подлеска сможет узнать, — действительно ли это молодые побеги, растущие от корня, или это ростки каких-то других деревьев. Проблема существеннейшая состоит в том, что взгляд на секты, проповедуемый в православии, недостоин ни правды, ни Истины. Такого не бывает ни с деревом, ни с любым социальным организмом, ни с церковью, в той ее части, которая воплощена на Земле. Надо только знать, что есть что, — где живое, а где нет. Отсекая все, как секты, можно впасть в ограниченность. Вот православная церковь утверждает, что все иные Пути — от лукавого. Буддизм, мусульманство, восточные Школы, — все это бесовщина. Я спрашиваю батюшку: «Первыми пришли поклоняться Христу восточные мудрецы. Что их привело — бесы или дух святой?» И деваться некуда, — отвечает: «Духом святым руководствовались они». Нельзя же святой дух погружать только в тело православной церкви и все! Но, с другой стороны, если дать простор всему, тогда тоже может быть беда: полезет всякая ерунда. Чаща духовных побегов будет столь хаотична и беспорядочна…
В: Так оно и есть сейчас, хотим мы или не хотим. Как отличить живое от неживого, — вот вопрос.
И: Отличить можно, но для этого нужен опыт.
На мой взгляд, в православном богослужении не нужно ничего менять, кроме единственного момента, — каждую службу предварять короткой проповедью, которая понятным русским языком вводила бы в ткань богослужения сегодняшнего дня. Ведь получается как: приходит человек в церковь, а служба идет на непонятном языке, проповеди бывают редко, в конце службы, которая идет два-три часа. Мало кто достаивает до конца службы из вновь пришедших. Человек как пришел ни с чем, так и ушел почти ни с чем. Велика разделенность ткани жизни и церковного богослужения. При таком разрыве возникает плодородная почва и для коммунистических идей, и для чего угодно еще. Очень часто люди, пришедшие в церковь, присутствуют на службах без активного внутреннего участия, просто как на неком малопонятном церковном действии. Если у кого-то внутренняя молитва происходит, то он по ней и получает. Но для большинства совместного действия смыслового не происходит. Для этого необходима предваряющая проповедь, ибо подавляющее большинство прихожан не знают многого.
