Она сбросила с плеч тончайшего шелка халатик. Подошла к краю бассейна — многолепестковой раковине цвета розоватых закатных облачков. Зажмурилась. Нырнула. Перевернулась на спину. Блаженно вытянулась, лелеемая водицей с ароматом шафрана. А когда открыла глаза — со всех двадцати двух этажей отеля на нее уставились дула объективов. «Вот и не только в России стала предметом массового поклонения мужчин», — подумалось ей. И тут появился Тихон, держа на серебряном подносе два коктейля.

— Для услажденья милой дамы несу напиток бога Рамы! — пропел он своим густым баритоном. — Жаль, мы не встретились пять годков тому назад. Сколько б можно было пообниматься.

— Но тогда мне было всего лишь тринадцать, и я не помышляла всерьез об объятиях, — улыбнулась она. — И росточком была метр двадцать, а не сто восемьдесят сантиметров, как сейчас.

— А мне был двадцать один. Я нищенствовал в своем поганом Мурманске, мечтая дико разбогатеть.

— Но вот разбогател, а теперь о чем грезишь?

— Полюбострастничать с тобою, Лирушка, в этой расчудесной раковине.

— Ночью?

— Жаль, что не днем. Слишком много свидетелей. Представь, какие башли заработали бы все эти хищные фотографы, запечатлей они наши объятия в бассейне, — Тихон указал на орды глазеющих с балконов.

— Чудо-раковина у нас есть и во дворце. Только небесного цвета и несколько поменьше, — Лира хитро сощурилась. — Зато без свидетелей.

— Я тебя обожаю, проказница, — сказал он.

— Спасибо Аббасу Юсифу Харбали. Неделя пролетела как сон. А впереди еще одна. Пусть она станет зеркальным отражением первой. Зеркальным. Намек поняла?

С Аббасом Тихона познакомил один араб, давний деловой партнер. Знакомство произошло на конкурсе «Московская красавица», там Лира заняла второе место. На банкете после награждения, где увешанная килограммовыми золотыми цепями братва тискала пустоглазых красоток, Аббас отвел Тихона к окну и спросил на превосходном английском:

— Я узнал от моего друга Салема, что вы торгуете товаром из Мурманска?

— Всей таблицей господина Менделеева, — отвечал Тихон. — Кроме урана и трансурановых.

— А нельзя ли приобрести субмарину?

— Атомную пока нельзя.

— Зачем атомную. Обычную, дизельную. К тому же списанную, так, если не ошибаюсь, говорят в России?.. Я сотворю из нее подводный ресторан, казино, кабаре и еще кое-что. Для богатых граждан нашего эмирата. У нас все граждане — богатые. Сколько это стоит?

«А вот поглядим, что ты за птица из песчаных степей аравийской земли», — подумал Тихон. На таких предложеньицах уже прокололись трижды его дружки, и, чтобы отвязаться от чудака, он решил сблефовать. Прикинул в уме, какие взятки придется дать у себя на Севере и в первопрестольной плюс прочие накладные расходы. Затем умножил на три и сказал, поигрывая голосом:

— От двенадцати до пятнадцати миллионов.

— Долларов?

— Можно и английских фунтов. Но не рублей.

И глазом не повел залетный аравийский гость с часами на правом запястье, с простенькими такими часиками под сорок тысяч баксов.

— Пятнадцать — разумная иена, учитывая ваш риск. Я выпишу чек в ту самую минуту, когда субмарина пересечет Суэцкий канал.

Тихон подумал и сказал:

— Меня бы устроил не чек, а безотзывный вексель в швейцарском банке.

— Без проблем. Предлагаю завтра подписать протокол о намерениях. Задаток — двадцать процентов. Я готов его вручить лично вам у меня на родине, в Кахрейне. Куда приглашаю вас на две недели. Разумеется, за мой счет.

То была уже пятая и, кажется, главная удача в его год Крысы, не зря Тихон так обожал этих неромантичных зверьков.

— Извините, я отлучусь на несколько минут, чтобы позвонить кой-куда и дать ответ, — сказал Тихон и начал проталкиваться к дверям. В соседнем зале он выхватил из рук одного из своих телохранителей игрушку спутниковой связи, набрал Мурманск.

Дельце оказалось проще пареной репы. Закадычный дружок, сын адмирала на пенсии, брался уломать предка за два, максимум два с полтиною лимона долларов, тем паче что парочка субмарин была уже им недавно сплавлена — одна лодчонка Китаю, другая Бразилии.

Тихон вернулся к арабу.

— Протокол о намерениях подписываем. Можно сразу и договор подмахнуть. В эмират Кахрейн я готов прилететь через десять дней, господин Аббас Юсиф Харбали.

— Нет, нет, зовите просто Аббасом, я еще не так стар. Мне нравятся русские молодые люди, подобные вам. Впрочем, таких, как вы, я до сих пор в Москве не встречал. Рост — два метра, верно? Золотые волнистые волосы. Вы похожи на скандинавского бога.

— У меня дед по материнской линии — финн, — сказал Тихон. — Вот он-то и был двухметровый. А я всего лишь метр девяносто семь. И не бог, а грешный бизнесмен. Новый русский. Нью рашен.

Миндалевидные бойкие глазенки Аббаса излучали такое неподдельное восхищение собеседником, он принялся так нежненько поглаживать своими пальцами-сосисочками Тихонову ручищу, что тот заподозрил было его в нездоровой тыльно-голубой ориентации. Однако следующие слова аравийской птицы развеяли подозрения, хотя и привели в замешательство иного свойства:

— Итак, я согласен на все ваши условия, бог скандинавов. Однако и у меня есть к вам встречная просьба. Я запомнил, с каким восхищением вы смотрели на красавицу-пери Лиру. Я правильно называю имя?

Тихон кивнул.

— Вы приедете ко мне в гости вместе с Лирой. Тоже за мой счет. Это еще один мой вам подарок. Презент. Но приедете без телохранителей. В Кахрейне это не принято. У нас нет преступности. А за безопасность вас и вашей очаровательной спутницы отвечаю лично я.

Ну задал же задачу Аббас Юсиф Харбали! Битых два часа торговался поутру Тихон в японском ресторанчике со спонсором Лиры, уговаривая отпустить красотку в Кахрейн. Поначалу тот запросил полсотни тысяч баксов.

— Дороговато? — вопрошал спонсор, толстенький кучерявый коротышка в очках с выпуклыми стеклами. — А выложить двадцать тысяч долларов за паршивое второе место, хотя обещали первое, — дешево? А содержать всех моих шестнадцать курочек, отстегивая денежки массажисткам, фотографам, портным от Славки Зайцева — дешево? Да вашу разлюбезную Лиру, в прошлом Раиску, я подобрал на рынке в Чертанове. Фуфлом приторговывала. Без прописки и паспорта в столице ошивалась. С чучмеками за пять баксов перемигивалась нос к носу. Доступно излагаю? Что значит — дорого? А риск, кто мне риск возместит? Может, вы ее в Кахрейне бедуинам на блюдечке поднесете как русский сувенир — и наживете кучу золота. Не передергивайтесь и не хватайтесь за ваш пистолет, и такое случалось. Меня, Веню Гакова, и моих девочек во всяких лужах соотечественники поваляли. И много, много лапши на уши понавешивали… Однако я вижу, а главное, и чувствую: вы — интеллигентный молодой человек.

— Бедуины исключены. Порнуха разная — тоже. Беру для себя одного, — жестко отрубил Тихон.

— Ладно, тогда я немного скину. Но договариваемся: через месяц Лиру возвращаете при полном параде. Через тридцать дней. За каждые просроченные сутки штраф две тысячи зелененьких, две штуки. А не дай Боже угробите девочку — пол-лимона баксов, наличными. Поскольку, пардон, национальное достояние, лучшие титьки в Европе, про занюханную Азию не упоминаю. А договорчик наш скрепят, коли столкуемся, солнцевские братишки. Они шутить не любят. Я, Веня Гаков, все сказал.