«А еще, — размышляла Финнет, — у него хватит сил убить любого голыми руками».

Когда Финнет видела широкую спину Онсина и темные вьющиеся волоски на его крепкой шее, когда она смотрела, как он держит железный прут и превращает его в подкову для вола или объясняет сыну секреты кузнечного ремесла, в ней просыпалось желание. Тогда ей было не важно, храпит он или нет.

Звуки храпа изменились — в них появились вопросительные нотки — и смолкли. Дочь Агнесс заворочалась в колыбели. К неописуемому ужасу Финнет, оба ребенка подцепили лихорадку, недавно охватившую город Кендлстон и окрестные долины. У Агнесс болезнь протекала особенно тяжело, но через неделю ей полегчало. Зория, милосердная богиня, услышала молитвы матери.

Финнет стала погружаться в сон с мыслями о том, что следует сменить солому на полу, ведь на улице теперь сыро. А еще нужно заставить Онсина заделать трещины в окнах их маленького домика…

Вдруг Финнет услышала отдаленные крики. Когда она поняла, что это не голоса стражников, сон как рукой сняло.

Сначала женщина подумала, что где-то, должно быть, случился пожар. Жизнь в городе отличалась от деревенской, к которой Финнет привыкла с детства. Здесь пожар мог начаться очень далеко, в неизвестном доме незнакомых людей, но вскоре огонь добирался и до вашей улочки, словно армия разъяренных Демонов, с головокружительной скоростью перескакивающих с крыши на крышу. Неужели пожар? Зазвонил колокол. Он звонил и звонил, а крики людей становились все громче. Кто-то пробежал по улице, призывая на помощь городские власти. Все-таки там пожар.

Финнет начала расталкивать Онсина. И тут услышала крик гораздо более громкий, чем остальные. Возможно, он доносился с их улицы:

— На нас напали! Они взбираются на стены!

Сердце Финнет сильно забилось. «Напали? Взбираются на стены? Кто?»

Она яростно тормошила мужа. Он был слишком тяжел, чтобы столкнуть его с кровати. Онсин сел на постели и потряс головой.

— Война! — крикнула Финнет, дергая его за бороду, пока муж не оттолкнул ее руки. — Люди вышли на улицу, кричат, что началась война!

— Что?

Он шлепал себя по щекам и безжалостно щипал, чтобы очнуться, потом поднялся с соломенного тюфяка.

Агнесс проснулась и заплакала. Финнет поправила одеяльце и поцеловала дочку, но девочку это не успокоило.

Финнет взглянула на сына. Мальчик только что открыл глаза, но еще не отошел ото сна. Он вертелся и удивленно оглядывался, словно впервые видел собственный дом.

К глазам Финнет подступили слезы.

Онсин натянул теплые брюки, надел зачем-то лучшие ботинки, но забыл про рубашку. В одной руке он сжимал молот — никто на их улице не мог даже поднять его, — а в другой топор, который правил для Тулли Плотника. Даже сейчас, в ужасную минуту, Финнет подумала: муж похож на героя из старой сказки, на доброго великана, бородатого полубога Хилиомета. Он прислушивался к крикам, доносившимся с улицы.

Финнет тоже услышала новые звуки: вопли, становившиеся все пронзительнее, как усиливающийся ветер. Ее охватил ужас, какого она никогда прежде не испытывала.

— Я вернусь, — бросил Онсин, направляясь к двери.

Он не поцеловал детей, не дождался благословения жены, и от этого Финнет охватило отчаяние.

«Напали? Кто это может быть? Мы не воевали с Сеттлендом со времен моей бабушки. Разбойники? С чего бы разбойникам нападать на город?»

— Мама? А куда пошел папа? — спросил маленький Ферджил.

Она склонилась к нему, чтобы успокоить, и только тут почувствовала, что дрожит — на ней не было ничего, кроме наспех накинутого на плечи одеяла.

— Папа пошел помогать другим людям, — объяснила она детям и начала одеваться.

Финнет не верилось, что продолжается все та же ночь — прошло лишь несколько часов после полуночного сигнала колокола. Еще совсем недавно она лежала в постели, ей мешал храп Онсина, и она с тревогой прислушивалась к дыханию Агнесс. Теперь же казалось, что сам Перин вдруг поднял свой молот и разбил всю прежнюю жизнь, превратил ее в пыль.

Кендлстон был охвачен пожаром, но не это сейчас ее волновало. Улицы заполнили кричащие люди. Некоторые из них были в крови. Их вытаращенные глаза темнели пятнами на бледных лицах, а открытые рты зияли, словно дыры. Казалось, земля извергла из себя мертвецов. Финнет не могла и не хотела об этом думать — столько ужаса не умещалось в ее голову и ее сердце, ведь у нее на руках остались двое перепуганных плачущих детей. Она искала место, где можно спастись от пожара и криков. Но таких мест больше не было.

Более всего ужасал вид нападавших. Безобразные существа, вышедшие из кошмарных снов, перелезали через стены, прыгали по крышам. Некоторые из них походили на животных, у других тела были такие искривленные, что Финнет не могла понять, как они могут носить оружие и доспехи.

На главной площади среди огромной толпы горожан она увидела высокого человека на вздыбленном коне. Финнет подумала, что он мог бы приободрить людей. Хорошо бы встретить кого-нибудь из благородных лордов или самого герцога Рорика. Финнет не довелось ни разу увидеть его за все время, что она живет здесь. Да, точно — это герцог Рорик прискакал из замка Дейл-Хаус, чтобы собрать перепуганных горожан и повести за собой против ужасных захватчиков.

Но тут она разглядела, что у всадника слишком длинные волосы, что он гораздо выше всех остальных, что у него чересчур вытянутые белые руки и пальцев на них больше, чем положено. Глаза всадника — и глаза его коня — горели желтым огнем, как у кошки. Он не собирал людей на бой, Финнет ошиблась, подумав так. Люди стонали под копытами его скакуна, а всадник колол жертв длинным копьем, как овец, когда их гонят на бойню.

Агнесс споткнулась и упала, Ферджил закричал. Финнет подхватила детей на руки и потащила прочь от площади. Она совсем не знала эту часть города… или в такую жуткую ночь все вокруг казалось незнакомым? Она не узнала бы сейчас и собственный дом.

Из окон и дверей с воплями и свистом вываливались на улицу какие-то существа. Они разбегались, как жуки из разрубленного бревна. Звезды над головой померкли. Этого Финнет тоже не могла понять. Куда исчезли звезды? Почему небо затянула дымка красноватого цвета? Наверное, решила она, дым пожаров в Кендлстоне укрывает происходящее от взгляда небес.

Финнет с детьми оказалась в толпе кричащих горожан. Их нес бурный поток беспорядочно размахивающих руками людей, текущий по Болотной улице мимо храма Тригона. По стенам и крыше храма, покрытым чем-то вроде мха, пробегали вспышки зловещих молний. Почти всех священников убили. Некоторые из них еще шевелились, но это была агония. Вопившие от ужаса люди бежали прочь, не разбирая дороги, и давили умирающих. Возможно, они избавляли несчастных от долгих страданий. Финнет и сама наступила на неподвижное тело — только так она могла сохранить равновесие. Ей нельзя было остановиться, свернуть, некогда оплакивать убитых. Толпа напирала со всех сторон, и Финнет не думала ни о чем, кроме своих детей.

Она прижимала к себе Агнесс и Ферджила так крепко, что даже боги не смогли бы оторвать их от нее.

Всех, кто падал, толпа затаптывала. Она двигалась, как единый организм, устремляясь к Восточным воротам, в темноту ночи, в благословенную прохладу полей, где не пылали пожары.

Они уже были за пределами городских стен, по колено в жнивье на убранном поле, когда Финнет в изнеможении свалилась на землю. Ей казалось, что она умирает. Она не была ранена, но как пережить такую ночь и остаться в живых?… Нет, этого не может быть! Она прижала к себе сына и дочь и разрыдалась. Каждый всхлип отдавался саднящей болью в обожженном горячим дымом горле.

«Пропало! Все пропало: Онсин, дом, хозяйство».

Только эти два маленьких драгоценных существа удерживали ее на месте, не позволяя броситься назад и сгореть в пламени Кендлстона. Мать и дети лежали на холодной земле недалеко от погибшего города и слышали, как поют те, кто разрушил их жизнь. То, что голоса врагов были болезненно приятны, лишь усиливало ужас, сжавший сердце Финнет.