И вот однажды Найлз сказал… сказал…

Ничего! Он не мог вспомнить, воспоминания скрывались где-то за серебристым облаком. Что бы ни сказал его друг, теперь не узнаешь, не важно, насколько мудры были слова и насколько сильно Пол старался. Память не возвращалась.

Поняв всю бессмысленность попытки проникнуть в темные уголки своего сознания, Пол решил вернуться к механизму действия этой фальшивой вселенной, окружающей его. Если эта женщина, Ваала или как там ее, — он чувствовал себя идиотом, думая о ней как о «женщине-птице» или «ангеле», — тоже находится в Сети, почему она появляется в таких разных образах, а он при этом всегда Пол Джонас, несмотря на периодическую смену одеяния? Как может у нее быть несколько воплощений, как случилось тогда у костра на продуваемом ветром берегу Итаки, когда Пенелопа и ее крылатое воплощение встретились нос к носу?

«Скорее всего, она не реальная женщина, — решил он, и неожиданный ужас объял его. — Наверное, она просто программа, как и все остальные в этом отвратительном месте. Ну, может быть чуть более сложная, но на самом деле не больше человек, чем электрическая точилка для карандашей».

Но тогда все это означает, что за исключением нескольких путешественников — «сирот», так, кажется, она их называет? — таких как Азадор и Элеанора, он совсем один в этом шапито.

«Не хочу этому верить. — Величие небесного купола потеряло для него всю прелесть, — Я не могу себе позволить в это поверить. Она знает меня, а я ее. Они просто похитили мои воспоминания, вот и все».

Имеет ли ее многоликость что-то общее с Панки, той странноватой парочкой, похожей на двойняшек, но не двойняшек? Здесь есть над чем подумать, но информации не хватает.

В чем бы ни заключалась истина, нельзя не признать, что плутократы, о которых рассказывал Нанди, создали настоящее техническое чудо — чего стоит один только поход через океан, реальнее самой реальности. Он вполне мог стать сенсацией в сетевых таблоидах. Прав ли Азадор, утверждая, что вся система зиждется на украденных у детей воспоминаниях? А если это так, то как она работает? И что же должно произойти, когда они доберутся до Трои?

Последняя мысль беспокоила его уже давно. Он находился в симуляции Одиссеи (он сам был Одиссей!) но начал он с конца и движется к началу истории героя — к Троянской войне. Значит ли это, что, достигнув Трои, он обнаружит, что война закончилась? Как это было в начале поэмы, когда Одиссей начинает свое мучительное возвращение домой? А вдруг кто-то пожелал симуляцию Троянской войны прямо сейчас, кто-то из тех толстосумов, кто платит деньги? Странно подумать, что только благодаря тому, что Пол бродит по Сети, изображая из себя Одиссея, люди из Сети смогут получить эффект сожженных и почерневших стен Трои.

Парнишка Гэлли рассказывал ему, что на восьмом квадрате симуляции Алисы в Зазеркалье все шахматные фигуры сражались друг с другом до окончания игры, а потом все начиналось сначала, то есть с первого квадрата. Значит ли это, что симуляции цикличны? Тогда снова возникает вопрос, что же делают владельцы сети, когда им нужно показать группе туристов извержение вулкана в Помпеях, например, а там все усыпано пеплом и пройдут дни или даже недели, прежде чем зрелище начнется сначала?

Пол никак не мог поймать логику. Должны быть какие-то простые правила во всем процессе, которые бы превращали симуляцию в вид настольной игры для ее создателей, но он не принадлежал к ним, у него не было ни их знаний, ни их власти. Если он начнет воспринимать этот мир как игру и не будет принимать всерьез, его могут убить.

На рассвете третьего дня пути, когда развеялся туман, они увидели береговую линию.

Сначала Пол решил, что серая полоска на горизонте — это туман, потом облака исчезли, вышло солнце, а все море сделалось бирюзово-голубым. Плот двигался вперед, солнце поднималось, и серая полоска превратилась в золотистые холмы, окружающие долину, словно спящие львы. Хотя он знал, что это может оказаться миражом, Пол не мог удержать радостный вздох. Даже Азадор, сидевший согнувшись у руля, что-то забормотал, зашевелился и распрямил спину.

Волны гнали плот к широкому ровному берегу, который тянулся на много километров в обе стороны. Пол стоял на носу и во все глаза смотрел на самое легендарное в мире место, простирающееся перед ним.

«Эллада, — вспомнил он, его школьная письменная работа вдруг ожила. Пусть выдуманный, но какой прекрасный мир. — Елена, чье прекрасное лицо украшало множество кораблей, Ахилл и Гектор, а также деревянный троянский конь».

Город раскинулся на мысе прямо перед холмами, городские стены были широкими и прочными, будто вырубленными из монолита, и гладкими, как грань драгоценного камня. В центре города высился дворец с красными и синими колоннами, а крыши были позолочены, виднелись и другие великолепные здания. Троя жила, цитадель ее не разрушена. Даже отсюда Пол видел стражей, двигающихся на стене, а из труб струился дымок.

На берегу, где извилистая река протекала через долину и впадала в бескрайний океан, горели костры, и тысячи черных боевых кораблей были вытащены на песок и тянулись ряд за рядом. Греки окружили место своей высадки ограждением из камня и бревен. Внутри ограждения — бесчисленные палатки и солдаты. Греческий лагерь был не меньше похож на город, чем сама Троя, а отсутствие в лагере раскрашенных колонн и позолоченных крыш лишь однозначно указывало на мрачную цель его создания. Этот город был сотворен, чтобы нести смерть крепости на холме.

— Зачем ты здесь? — вдруг спросил Азадор.

Пол не сразу оторвался от созерцания крошечных фигурок в греческом лагере и холодного блеска оружия.

— Что?

— Почему ты здесь? Ты говорил, что тебе нужно в Трою. Вот мы здесь, — буркнул Азадор, указывая на блестящие лаком корабли и ослепительно белые в солнечном свете стены города. — Здесь идет война. Что ты будешь делать?

Пол не сразу нашелся, что ответить. Как мог он рассказать, особенно этому грубому цыгану, про своего ангела из снов и про черную гору — вещах, значения которых он сам не понимал?

— Я должен найти ответы на мои вопросы, — наконец сказал он, пытаясь убедить себя самого, что это так и есть.

Азадор раздраженно тряхнул головой:

— Я в это не полезу. Эти греки и троянцы — они сумасшедшие. Все, что им нужно, это воткнуть в тебя копье, а потом сочинить про это песню.

— Можешь оставить меня здесь. Я, конечно, не требую, чтобы ты рисковал из-за меня жизнью.

Азадор нахмурился, но ничего не ответил. Возможно, Азадор и не принадлежал к древнему племени, как сначала думал Пол, но и не был похож на общительных людей, которые окружали Пола всю жизнь. Азадор расходовал слова так же скупо, как путешествующий в пустыне расходует воду.

Работая шестом, они сумели отогнать плот вверх по реке. Когда они прошли достаточное расстояние, чтобы не испытывать приливы и отливы, то сошли на берег и вытащили свой просоленный в морс плот и веревки. Греческий лагерь был в полукилометре от них. Пол отвязал шарф от запястья, повязал вместо пояса и отправился в сторону леса мачт.

Азадор пристроился рядом.

— Пройду с тобой немножко, — угрюмо буркнул тот, избегая смотреть Полу в глаза. — Мне нужна еда и вода, прежде чем я отплыву.

Пол прикидывал, то ли Азадор правда нуждается в еде, то ли это всего лишь привычка, от которой Азадор не хочет отказываться в Сети. Но тут появились две фигуры, идущие им навстречу от греческого лагеря. Один был стройным и на вид хрупким, а второй огромным, как профессиональный силач. Пола объял ужас от мысли, что Близнецы снова отыскали его. Он остановился, но фигуры, бредущие по песку, не вызывали знакомого ему чувства угрозы. Не обращая внимания на раздражение Азадора, вызванное неожиданной остановкой. Пол осторожно двинулся им навстречу. Меньшая фигурка подняла руки в знак приветствия.

«Если я на самом деле Одиссей, — подумал он, — сама система найдет мне место в симуляции. Я понятия не имею, что должен здесь делать, а Одиссей был не последним при Трое. Это все, что я помню. Нужно наблюдать, слушать и постараться не попадать впросак».