– Вот вы как! – Старик уставился на Джошуа красными слезящимися глазами. – Вы ничуть не лучше, чем ваш убийца-братец! – Он покачнулся, когда Сангфугол снова сильно дернул его рукав. Лицо шута налилось кровью, остатки волос стояли дыбом – Таузер был заметно пьян.

– Убирайся отсюда, будь ты проклят, – прошипел арфист. – Простите, мой принц, он просто внезапно вскочил с места и…

– Подумать только, после стольких лет верной службы, – пробормотал шут, – меня игнорируют, – последнее слово он выговорил с гордой тщательностью, – меня отстраняют и не допускают к вашим советникам, когда не осталось никого, кто был бы ближе меня к сердцу вашего отца.

Джошуа встал и грустно посмотрел на шута.

– Я не могу разговаривать с тобой, старик, когда ты в таком виде. – Он поморщился, глядя, как Сангфугол сражается с Таузером.

– Я помогу, принц Джошуа, – сказал Саймон. Он ни секунды не мог больше смотреть, на позор старика,

С помощью Саймона арфисту удалось развернуть Таузера в другую сторону. Как только его повернули спиной к принцу, весь воинственный пыл шута немедленно угас, он позволил подтащить себя к двери.

Пронзительный ветер яростно обрушился на них. Саймон снял плащ и закутал им старого человека. Шут присел на верхней ступеньке – жалкая сморщенная фигурка.

– По-моему, меня тошнит.

Саймон похлопал его по плечу и беспомощно посмотрел на Сангфугола, во взгляде которого не видно было никакого сочувствия к страданиям Таузера.

– Все равно что за ребенком следить, – прорычал арфист. – Да нет, дети ведут себя гораздо лучше. Лилит, например, она и вовсе не разговаривает.

– Это я сказал им, где найти этот проклятый черный меч, – бормотал Таузер. – Говорил, где он находится… и о том другом тоже… и как Элиас не мог взять его в руки. «Твой отец хотел, чтобы ты взял его», говорил я ему, но он не стал слушать, бросил его, как змею. И теперь этот черный меч тоже. – Слеза прокатилась по заросшей белой щетиной щеке. – Он отбрасывает меня, как ненужную ореховую скорлупу.

– О чем он говорит? – спросил Саймон.

Сангфугол скривил губы.

– Он рассказывал принцу что-то о Торне, это было еще до того, как ты уехал искать его. Я не знаю, что должно означать все остальное. – Он наклонился и ухватил Таузера за руку. – И что он жалуется? Ему-то никогда не приходилось служить сестрой милосердия старому Таузеру. – Он кисло улыбнулся Саймону. – Что ж, наверное, плохие дни выдаются и у настоящих рыцарей. Например, когда тебя колотят мечами, и всякое такое. – Он поставил шута на ноги и теперь ждал, пока старик обретет некоторое равновесие. – Ни у меня, ни у Таузера сегодня нет настороения, Саймон. Здесь нет твоей вины. Приходи попозже, и мы выпьем.

Сангфугол повернулся и пошел по гнущейся от ветра траве, стараясь одновременно поддержать Таузера и удержать его на возможно большем расстоянии от своей чистой одежды.

Принц Джошуа благодарно кивнул, когда Саймон вернулся в Дом Расставания. Саймону показалось странным, что его благодарят за исполнение такой тягостной обязанности. Эолер заканчивал описание падения Эрнисадарка и бегства уцелевших в Грианспогские горы. Когда он рассказывал о том, как дочь короля увела народ в пронизывающие горы пещеры, герцогиня Гутрун улыбнулась.

– Эта Мегвин – умная девушка. Счастье, что она у вас есть, если жена короля так беспомощна, как вы рассказываете.

В улыбке графа была боль:

– Вы правы, леди. Она, конечно, дочь своего отца. Раньше я считал, что она была бы лучшей правительницей, чем Гвитин, который иногда бывал упрям и своеволен, но теперь я не так в этом уверен.

Он рассказал о растущих странностях Мегвин, о ее видениях и снах и о том, как эти сны привели дочь Луга и самого графа в каменный город в сердце горы – Мезуту'а.

Когда он дошел до описания необычных жителей города – дворров, собравшиеся обратились в слух. Только Джулой и Бинабик не выглядели потрясенными рассказом графа.

– Замечательно, – прошептал Стренгьярд, мечтательно глядя в сводчатый потолок Дома Расставания, как будто надеялся увидеть там город в недрах Грианспога. – Этот Зал Памяти! Какие замечательные истории записаны там, должно быть.

– Может быть немного позже ты и прочтешь некоторые из них, – сказал Эолер, которого развеселила восторженность архивариуса. – Я рад, что твоя любовь к знаниям пережила эту страшную зиму. – Он снова повернулся к обществу: – Но что важнее всего, пожалуй, так это то, что дворры сказали о Великих Мечах. Они утверждают, что сами выковали Миннеяр.

– Мы имеем известность о некоторой истории Миннеяра, – сказал Бинабик. – И дворры, или двернинги, как их именовывают северяне, участвовали в этой истории.

– Но больше всего нас заботит, куда делся Миннеяр. У нас есть один меч, второй у Элиаса, а третий…

– Почти все, сидящие в этом зале, видели третий, – сказал Эолер. – И если дворры правы, почти все видели место, где он лежит теперь. Ибо они говорят, что Миннеяр попал в Хейхолт с Фингилом, но Престер Джон нашел его и назвал… Сверкающим Гвоздем. Если это правда, Джошуа, то Миннеяр был похоронен с вашим отцом.

– Вот так так, – пробормотал Стренгьярд, и оглушительная тишина последовала за его словами.

– Но я держал его в руках, – задумчиво сказал Джошуа. – И сам положил его на грудь отцу. Как может Сверкающий Гвоздь быть Миннеяром? Отец никогда ни слова об этом не говорил!

– Нет, не говорил, – на удивление живо отозвалась Гутрун. – Даже моему мужу не говорил. Он сказал Изгримнуру, что это старая и неинтересная история. – Она покачала головой. – Секреты.

Саймон, который все это время молча слушал, тоже решился вставить словечко.

– А разве он не привез. Сверкающий Гвоздь с Варинстена? – Он посмотрел на Джошуа, внезапно испугавшись, что эти слова были слишком большой наглостью с его стороны. – Ваш отец, я имею в виду. Я слышал такую историю.

Джошуа нахмурился, размышляя.

– Ее часто рассказывают, но теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что я ни разу не слышал от отца ничего похожего,

– Конечно, конечно. – Стренгьярд выпрямился, всплеснув длинными руками. Его повязка соскользнула, к переносице. – Тот отрывок, который так беспокоил Ярнаугу, отрывок из книги Моргенса. Там говорилось о том, как Джон выступил на дракона, но у него было только копье! Боже, как слепы мы были! – Священник засмеялся весело, как маленький мальчик. – Но когда он вышел. Сверкающий Гвоздь был при нем. О Ярнауга, если бы ты только был здесь!

Принц поднял руку:

– Тут есть о чем подумать и многое нужно рассказать, но в данный момент у нас есть более важная проблема. Если дворры правы, а я как-то чувствую, что они правы, потому что не нужно сомневаться в такой безумной истории в это безумное время, мы все равно должны завладеть этим мечом, как его ни называть – Сверкающий Гвоздь или Миннеяр. Он лежит в могиле моего отца, как раз за стенами Хейходта. Мой брат, стоя на крепостных укреплениях" может видеть могильные курганы. Эркингарды дважды в день маршируют по краю скалы на восходе и в сумерках.

Всеобщее возбуждение спало.

В тяжелой тишине, которая последовала за словами принца, Саймон почувствовал, как что-то шевельнулось у него в мозгу. Это была неопределенная и неоформившаяся идея, поэтому он решил оставить се при себе тем более, что она как-то пугала его.

Заговорил Эолер:

– Есть и еще кое-что, ваше высочество. Я говорил вам о Зале Памяти, и о картах, которые держат там гномы. Это планы всех тоннелей, сделанных ими. – Он поднялся и подошел к седельным сумкам, оставленным у дверей. Вернувшись, он вытряхнул их на пол. Несколько свитков из промасленных овечьих шкур вывалились оттуда. – Это планы тоннелей под Хейхолтом. Дворры говорят, что прорыли их еще тогда, когда замок назывался Асу'а и принадлежал ситхи.

Стренгьярд первым оказался на коленях. Он развернул одну из овечьих шкур с нежностью влюбленного.

– Ах, – вздохнул он. – Ах, – и его восторженную улыбку сменило озадаченное выражение. – Я должен признаться, что в некотором роде… в некотором роде разочарован. Я не думал, что карты дворров могут оказаться такими… Боже мой! такими грубыми.